Михаил Нестеров - Позывной Пантера
Асланбек позволял вольности, но знал меру. Последней фразой он показал свой авторитет, и больше на эту тему не прозвучало ни слова. Лишь комментарии самого Асланбека: "Может, он из спецназа ГРУ, вот тогда поторгуемся. Или получим за него сотню тысяч, или отрежем ему башку".
На порядок меньше он мог получить и в Панкиси, где полно "охотников за скальпами". За русского спецназовца, если выяснится, что он действительно из подразделения ГРУ, можно получить и деньги, и зрелище. И ходить далеко не надо, буквально в соседнем доме его могут перекупить, чтобы казнить лично. Сумма напрямую зависела от причиненного некогда ущерба.
Через два дня чеченский диалект сменился на грузинский: "Ва! Гамарджоба, генацвале!" Грузинские пограничники тепло приветствовали чеченских боевиков, перешедших границу. До Нового года оставалось шесть дней.
Глава 15
"Ящик Пандоры"
1
Чечня, Грозный
С человеком по имени Саид Сергей Марковцев встретился на автобусной станции, куда сходились сразу несколько улиц: Расковой, Буровая и Гудермесская. Она находилась в нескольких минутах ходьбы от площади Минутка, где полтора года назад шли самые ожесточенные бои.
Проехав по Буровой, белая "шестерка" Саида Алимова свернула на проспект Ленина. Поплутав по разрушенным и полуразрушенным кварталам Украинской улицы и Окружных переулков, "Жигули" остановились на улице Шаумяна.*
* Шаумян Степан Григорьевич (1878 - 1918), революционер, сын купца, чрезвычайный комиссар Закавказья. После свержения Советской власти в Баку Шаумян был расстрелян вместе с другими бакинскими комиссарами.
За время пути Марковцев видел несколько патрулей, подобие блокпоста на углу Ветеринарной и Мусорова, редкую, спешащую в сторону Магистральной колонну из двух "БТРов" и "КамАЗа", одиночный "БРТ" с вооруженными русскими пацанами на "броне" - видимо, из созданной в 2000 году 42-й дивизии, которая, по словам министра обороны, останется в Чечне навсегда. Как бы не накаркал гражданский военачальник.
В ожидании Саида Сергей видел глаза десятка чеченцев - взрослых мужчин и подростков. Все как один смотрели на русского недобро.
Он справедливо подумал, что приехал в чужую страну, которая напоминала огромный заповедник, вывернутый наизнанку, где его обитателям диктовали условия проживания. Странно, но то было справедливо для обеих сторон. Все искали ответы на вопросы, кроме разве что Саида Алимова; сейчас чеченец вышел из машины и, как глухонемой, жестами показывал пассажиру следовать за ним.
Смирился?
Черта с два. Просто работал на сильного. Думал ли о том, что ему снова придется менять хозяина?
И снова Сергей помянул нечистого. Если и думал Саид, то равнодушно, ибо ни та, ни другая сторона не станет его преследовать.
Свыкся - нашел Марк точное определение. И, что ли, успокоился, чтобы не возвращаться к этому чеченцу никогда.
Пригодных этажей для жилья в этой пятиэтажке на Шаумяна было всего два - первый и второй, верхние навечно, казалось, приобрели "сталинградский" вид. На подъезде до сей поры осталась надпись, сделанная голубой неоновской краской: "ЗДЕСЬ ЖИВУТ ЛЮД И". Обращение неизвестного ко всем сразу. Здесь живут.
Марку не терпелось самому взглянуть на основательно укрепленную базу грозненского ОМОНа. День для него не прошел впустую, он мысленно проложил несколько путей отхода, изучив и качество дорог и переулков, и расположение блокпостов. Впереди - ночь. Увидеть то, чего он не успел увидеть, за несколько часов составить план диверсионного акта и немедленно приступать к его выполнению.
Его не пугали цифры - десять, двадцать или тридцать к одному. В этот раз его маленькому отряду будут противостоять сто хорошо обученных бойцов ОМОНа, большая часть из которых прошла обкатку - в открытом бою, стреляя из-за угла, закладывая на пути следования российской техники фугасы.
Марк вспомнил своего знакомого полковника ФСБ, тот писал доклады на тему искоренения преступности на Северном Кавказе путем кровной мести. Все правильно, пусть вайнахи режут друг другу горло, но не трогают русских, которые задыхаются от внезапной нехватки кислорода лишь по той причине, что выполняли приказ.
Вендетта вышла из-под контроля, вдруг подумалось Марку, когда он шагнул вслед за Саидом в подъезд дома с надписью: "ЗДЕСЬ живут ЛЮДИ". Сейчас тут проживали. Марк, ничего не объясняя, сменил квартиру на Украинской улице, где спецназовцы провели тревожную ночь, и Саид предложил эту.
Сергей приветствовал Саню Скумбатова и Гришу Найденова. Оба вооружены, на лицах выписано беспокойство, которое так не шло бойцам спецназа.
- Не нравится он мне, - скривился Один-Ноль, закрыв дверь за Саидом Алимовым.
Сергей не отреагировал на замечание товарища. Саид входил в агентурную сеть ГРУ здесь, в Грозном, характеристику на чеченца никто не запрашивал. Да и сам он не вникал в суть задания. Ему сказали в Ханкале: "Ты поступаешь в распоряжение таких-то людей". И все.
Мало ли дел в Грозном. Особенно с наступлением сумерек, когда вступает в силу комендантский час и на охоту выходят "ночные чистильщики" "федералы", комитетчики, спецы из ВДВ и крысы из грозненского ОМОНа.
Ночь - пора страха, заговоров, пора стрельбы по любой тени, не выполнившей приказа "Стоять!" С 19.00 до 6.00 власть временно переходит в руки уголовного беспредела, городом правят наркоманы, убийцы, террористы.
Ночь. Не видно ни зги. Стук в дверь: "Откройте, милиция!" Паспорта, справки, удостоверения, прочие бумаги для проверки. Горестные вопли чеченок вслед арестованным и проклятия в спины сопровождающих.
- Кофе будешь, Сергей? - спросил Один-Ноль, забрасывая автомат за спину.
- Да, выпью.
Скумбатов налил в пиалу кофе, туда же плеснул граммов пятьдесят водки - для бодрости. А еще лучше коньяку в горячую жидкость.
Марк присел за стол, прикурил сигарету и машинально отметил время: 14.20. Подмигнул Подкидышу:
- Давай, Гриша, рассказывай.
За базой грозненского ОМОНа, которая состояла из двух зданий - школы и почти вплотную к ней примыкающего склада с обширным подвалом, - наблюдение вел Найденов, опытный разведчик, одинаково хорошо чувствующий себя и в городе, и "в лесах и на горах". "Меченый" Один-Ноль работал на подстраховке. Подкидыш делал прикидку, наблюдая за базой грозненского ОМОНа в оптический прицел, снятый с автомата: очень неплохая корректировка перед операцией.
Подкидыш сел рядом с Марком и разложил на столе ксерокопию карты западного района площади Минутка, наброски, сделанные собственной рукой, и несколько листов с записями. Одну бумагу разведчик пододвинул к Марку. Сверху Сергей прочел: "Объекты грозненского ОМОНа и несение личным составом караульной службы".
Глядя на подробную схему, составленную Подкидышем, Сергей оценил также его художественное мастерство. Крылось что-то почти мистическое в том, что секретные подразделения, исполняющие диверсионные функции, были укомплектованы людьми творческими. А скорее всего в них просыпался талант, когда они оказывались в жестких тисках службы и подобия быта, внутри и вокруг которых не было никакой питательной среды именно для творчества. И Марк, через которого прошло немало таких людей, привычно отмечал новое качество бойца ироничной фразой: "Глядя на тебя, не скажешь".
А с другой стороны, было немало игры, материала для полета фантазии в деятельности диверсантов. Существует множество схем, шаблонов, основ силовых операций, которые обрастали новыми деталями, применимыми для вновь разрабатываемого диверсионного акта. Причем деталей, которые, казалось бы, не имеют никакого отношения к такого рода деятельности. Например, Марковцев однажды, захватывая пассажирский самолет, играл роль медика санитарно-эпидемиологической службы, в другой раз, беря под контроль военный аэродром, - руководителя предприятия по монтажу светосигнального оборудования для аэродромов. А скрываясь от следствия, буквально вжился в роль настоятеля Свято-Петрова мужского монастыря. И до сих пор в нем живет частичка отца Сергия.
Сидя за церковными книгами, на свой лад трактовал проблему добра и зла: ад, рай - все зарождается здесь, на земле, создается руками человека, которыми движет его изощренный ум.
За монастырскими стенами он, длинноволосый и бородатый, одетый в черную рясу, под которой порой скрывался пистолет, больше походил на анархиста в изгнании. Наверное, и был таковым - потому что думал. Неспроста же все русские мыслители были анархистами...
Отчасти уйдя от мирской жизни, вывел справедливое определение, что отшельническую жизнь определяет вовсе не одиночество, а дорога, ведущая к людям. Это она не дает сойти с ума от одиночества, и она же бередит сознание звуками шагов у самого порога отшельнического скита, Одно полушарие головного мозга не ведает, что творится в другом. Воистину так.
Марковцев извлек из записной книжки фото и протянул Подкидышу.
