Карло Шефер - Жертвенный агнец
На лице Тойера появилась улыбка сожаления.
— Потому что он, вероятно, был там! Я уверен, что все это время действовали двое. Один бы все это не сумел! А второй…
— Нет… да… Кто его знает… — Тут прокурор снова нарушила свой запрет на курение. Ведь астма ушла на задний план сознания, далеко-далеко…
— На Эре этот Зуберович мог проделать все по заказу Денцлингера, на Эре, — с новым рвением включился в дискуссию освежившийся Хафнер. — Ведь им наверняка можно управлять на расстоянии, как марсианским роботом…
— Во-первых, — перебил его Тойер, — марсианские роботы крайне ненадежны в эксплуатации. Уж в этом я разбираюсь…
— Ага.
— Во-вторых, югослав не в той кондиции. У меня было время его разглядеть. Если датчане застукают такого на границе, они дадут ему шоколадку и отправят назад. В-третьих, он здесь. Штерн побывал у него сегодня днем.
— Что будем делать? — спросила Ильдирим. — По-моему, надо спать. Раньше я всегда это делала по ночам.
Тойер согласился с ней. Утро вечера мудренее.
— К тому же отныне все будет вполне официально. Я опять выйду на службу и получу по башке от начальства. Пускай тогда другие думают, что делать с Денцлингером…
Хафнер, восстановивший свой фармакологический баланс, тоже собрался уходить. Никто не стал уточнять, оставит ли он свой автомобиль до утра. Штерн выпрямился, а Лейдиг хрустнул суставами.
— Ну-ка, — коматозный шеф глядел на всех остекленевшим взором. — Ну-ка, ну-ка…
— В чем дело? — пискнула его невеста.
— Последний вопрос. Сейчас сколько времени?
— Три часа, одиннадцать минут и все больше секунд, — по-военному четко ответил Хафнер. — Ответ понятен?
— Спать, спать, ведь все равно мы ничего не можем сделать. Наскоком тут не возьмешь. Сейчас я не в состоянии воспринять даже гениальную идею. Итак, до завтра, о'кей?
13
Они встретились уже в полиции. В городе потеплело.
Приближалась ранняя гейдельбергская весна. Скоро отцы семейств купят себе велосипеды, которые так и останутся скучать без дела, женщины станут влюбляться в своих голубых тренеров по фитнесу, дети будут простужаться, забывая в школе куртки. Старые пасторы будут действовать как тайные агенты, полицейские стонать под гнетом властной и. о. Во всяком случае, дело сдвинулось с места. В ближайшие дни Шильдкнехт готовилась к встрече с прокурором Момзеном, чтобы взвесить имевшиеся письменные рапорты и решить, стоит ли еще раз возбуждать закрытое расследование.
Зенф уже пронюхал про это и с необычной для него приветливостью угостил всех сладостями. В утешение. Тойер, дожевывая пастилки, пытался разглядеть в свежей новости что-либо хорошее.
— Все же так будет лучше. Наши результаты скажут сами за себя. Их возьмут за основу…
— Можно, я сделаю вид, будто вхожу в вашу группу? — ласково попросил Зенф.
— Но только ненадолго, — буркнул Хафнер.
— Расследование продолжат другие — не вы, — предрек толстяк. — Наши пофигисты, кому на все наплевать. Они побеседуют с Денцлингером, тот прикинется овцой… а мы ведь знаем… извини, Хафнер, вы ведь знаете, что у вас пока что не стопроцентные выводы… Короче, Денцлингер, вероятно, представит веское алиби насчет датской ночи, Туффенцамер вообще исключается из игры. Возможно, ваш Адмир тоже от всего откажется. И что же дальше? Пастора пожурят, но ведь пасторы могут и даже должны освобождаться от наказаний за противоправные действия, в которых их подозревают. Единственный шанс — если ДНК с первого места преступления совпадет с анализами Денцлингера или даже Туффенцамера. Возможно, русская бандерша соврала, кто ее знает. Но сейчас зима, люди носят перчатки, шапки. Времени было достаточно, чтобы уничтожить одежду, в которой преступник совершил первое убийство.
— Дело сдадут в архив, испытав легкую неудовлетворенность, — кивнул Лейдиг. — Ведь что Денцлингер действительно не мог провернуть, так это вылазку в Эре. Там действовал кто-то умный.
— Ловкий и умный незнакомец, который, по нашему мнению, заодно с пастором, — поддакнул Штерн и взглянул на своих коллег, на Тойера, который хоть и отдохнул, но очевидно был вне себя от злости. На Хафнера, для которого ярость была естественным состоянием, на Лейдига — тот был одет небрежней, чем обычно, но все же подтянут, под глазами темные круги, возле губ горькая складка. — Мы купим Денцлингера. Сегодня. Это для нас единственный шанс. — Он и сам удивился собственной решительности. Тойер был поражен.
— Насколько я понял, дорогой Вернер, ты сам только что согласился с неутешительной оценкой наших шансов…
— Нет, — возразил Штерн, — это у других шансов никаких, а у нас все-таки… в общем, — он взглянул на шефа, — вы должны пойти туда. Вы должны вытащить у него признание, если ему есть в чем признаваться.
Тойер наморщил лоб:
— Я? Почему?
— Потому что вы умеете это делать. Вы можете заставить человека поверить, что черное — это белое, а белое — черное. Вы способны выбить из равновесия любого…
Штерн потянулся к хафнеровским сигаретам.
— Я дам тебе одну, — серьезно сказал тот. — Но предупреждаю, что ты можешь втянуться. Вот так все и начинают — поначалу стреляют у других, подражая им… нет, нет, бери, пожалуйста…
— Ладно, все-таки не надо… Если вам удастся сбить его с толку… Тогда он не выдержит и признается, и мы его сцапаем. Либо откажемся от дальнейшей игры.
— Он признается мне в чем-то без свидетелей, и это мало что даст. Вот если мы официально доставим его в Центр, тогда я могу не волноваться за свое будущее. Шильдкнехт надолго оставит меня в покое.
— В правовых вопросах он не рубит, поэтому должен поверить, что его уже разоблачили. Если это удастся, заберете его с собой, и мы закончим дело уже у себя. — Штерн встал. — Конечно, все будет непросто. Ясно как день.
— Ладно, попробую, — услышал Тойер собственный голос. — Ведь мы не должны промахнуться. Не должны.
— Мы ни в коем случае не должны промахнуться, — вмешался Хафнер. — У старого осла, возможно, немало жертв на совести. А вы хотите вот так просто пойти к нему.
— Он способен на риск, — подтвердил Тойер. — Но если я явлюсь к нему среди бела дня, да еще объясню, что дом под наблюдением, он ничего не предпримет, это точно. Сам он убил девчонок, с Нассманом скорей всего разделался его умный сообщник. Да и выгляжу я еще достаточно крепким. Если Денцлингер «наш кадр», тогда он наверняка живет в искаженной реальности, но на рожон все равно не полезет. Пока еще не полезет.
— Пенсионер, который лезет на рожон. — Хафнер покачал головой и недвусмысленно показал на ширинку. — Вот это новости. Внизу мочесборник, наверху «Калашников».
— Подождите пять минут, — вдруг сказал Лейдиг. — Я как раз открыл сайт церкви Святого Духа… Ага… Слушайте! В семьдесят четвертом году был обновлен пол, плитки частично вынуты… Может, Сара там… — Лейдиг содрогнулся.
— Я пойду. — Тойер решительно встал со стула. — Теперь я знаю достаточно. И в то же время мало что…
— Может, Хафнер прав… — Штерн уже пошел на попятную.
— Ты тоже прав. Теперь вперед. Будем надеяться, что Кремер не станет его опять выгораживать.
— Я тоже пойду, — заявил Зенф. — Тут у меня появилась идея…
Тойер уже не слышал его. Он двинулся в дорогу. Медленно, тяжело, размеренно. Ему предстояло проявить те свои качества, которые он обычно подавлял.
Он поехал на такси, чтобы ни на что не отвлекаться.
— Высадите меня, пожалуйста, возле ратуши.
— Вы же хотели на Хаспельгассе.
— Это важно для моего настроения, понимаете?
— Нет, не понимаю.
Перед «Макдоналдсом» клоун в соответствующем наряде раздавал пестрые листки с рекламой новых салатов к тефтелям. Не поворачивая головы, Тойер нахально ущипнул его за ягодицу.
Возле церкви Святого Духа появились крутящиеся стенды с почтовыми открытками — их выставили владельцы лавок, когда потеплело. Тойер сильно раскрутил все три поочередно.
К удивлению известного всему городу старого трансвестита, который пьяной походкой плелся навстречу, Тойер послал ему воздушный поцелуй. Комиссар повернул вправо и миновал центральный портал, поразившись контрасту между каменными готическими сводами, устремленными в небо, и толстыми, почти круглыми американскими туристами. Теперь надо взять себя в руки, стать Тойером. Гнев, сомнения и мечты — все отбросить и вести допрос так, словно ты музицируешь.
Он остановился перед домом. Позвонил. Дверь открылась.
В дверном проеме стоял Денцлингер. Выглядел устало. Старый, почти немощный человек в рубашке и брюках на помочах. Тойер быстро окинул его оценивающим взглядом. Седые короткие волосы, зачесанные набок. Ястребиное лицо, маленькие глазки. Без очков. Сыщик обратил внимание на сильные руки, отметил и то, что в обтрепанных черных костюмных брюках можно носить оружие небольших размеров.
