Мила Бояджиева - Круиз "Розовая мечта"
— Нет у меня близкого человека. Каким-то образом в последнее время им стали вы… Только не такая, как были вчера… Если бы я знал, что вы такая, то не посмел бы откровенничать. Вы ввели меня в заблуждение, доктор, своими сединами и старческой дальнозоркостью.
— Простите, Юлий, этот телефон не для подобных бесед. Очень сочувствую вашей депрессии и одиночеству. Но взрослому мальчику придется научиться выбираться из хандры самостоятельно.
— Умоляю, не вешайте трубку. Мы должны встретиться. Не знаю — зачем. Убежден, что иначе невозможно.
— А вы, к тому же, — капризный и очень настойчивый. Но мы не станем встречаться. Поверьте, Юлий, я — не лучший вариант «дружка» для задушевных бесед. Вне службы — у меня свои проблемы и общение со мной далеко не всегда доставляет удовольствие. Поищите и вам обязательно встретится человек, который станет близким. Только не стоит искать среди «дорогих девочек». Прощайте и желаю удачи.
Я повесила трубку и уставилась перед собой — в мутный квадрат большого окна, сплошь забеленный метелью. Мне не стало легче, напротив. Разговор с Юлием добавил горечи, словно вместо желанного успокоительного разжевала таблетку хинина.
Вечерняя смена, как обычно, принесла серию бесед с людьми только что выпившими или неудачно «добавившими». Ночью и рано утром больше звонит интеллигенция, отчаявшаяся уснуть после большой дозы снотворного или попытки заглушить печальные размышления реланиумом.
Отработав смену на «автопилоте», я, как всегда, позвонила Сергею. Обычно он встречал меня у гаража, не позволяя ночью одной проходить двор и, особенно, заходить в подъезд.
Дома ответил автоответчик. Сергей коротко извинился за отсутствие и просил меня позвонить по незнакомому телефону. Бодрый мужской голос тут же охотно отозвался:
— Добрый вечер, я жду вашего звонка, Владислава Георгиевна. Обещал Сергею поработать вашим кавалером. Через пятнадцать минут буду у вашего дома. Может быть, лучше заехать за вами?
— Нет, нет, спасибо…
— Геннадий. Меня зовут Геннадий Николаевич. Тогда — до встречи.
Все это меня насторожило. Я привыкла, что у Сергея бывали неожиданные «командировки», но он обычно находил возможность предупредить об этом. Страх за его жизнь давно стал привычным, как у жены летчика или милиционера. Но иногда что-то темное, похожее на дурное предчувствие, поднималось из глубины души. К счастью, опасения меня почти всегда обманывали — их было гораздо больше, чем плохих происшествий в реальности. Да и Сергей умело наигрывал спокойствие и беспечность, не давая почувствовать, как тревожится за меня. Вначале он категорически восстал против моей работы в ночную смену, но я настояла, объясняя, как боюсь всяких преувеличений. Ведь отправляются же домой в двенадцать ночи другие женщины та же хрупкая Алла и даже эффектная, яркая Зойка.
Сегодня они разбежались чуть раньше, не дождавшись результатов моих переговоров с «охранником» Геннадием. Я вышла к пустынной стоянке и сразу же увидела свой припорошенный снегом автомобиль. «Придется отогреваться и подождать, пока стает снег. Зачем только этого мужика Сергей ко мне привязал — будет ждать теперь битых полчаса на морозе», — подумала я, отпирая дверцу, и тут же увидела темную фигуру, двинувшуюся ко мне из подворотни. Не успев перепугаться, я узнала в мужчине Юла.
— Фу! Кто же приходит к доктору в полночь? Вы испугали меня. Садитесь. — Я распахнула дверцу рядом. — Слишком холодно стоять на ветру.
— А кто, интересно, позволяет такой женщине бродить в темных переулках в полночь и в норковом жакете? — Он сел рядом и я включила печку.
— Это обычная синтетика. — Соврала я. — А здесь, за углом милицейский пост, а вон там — круглосуточное кафе. Место далеко не пустынное… Зачем вы пришли? Может, вас-то мне и надо бояться больше всего?
— Не знаю. Просто было ясно — если не увижу вас — не усну, а тихо сойду с ума. — Он сказал это так тихо, что я не была уверена в правильности услышанного. Возможно, мне это только показалось.
Юл сжался на сидении, опустив голову и спрятав руки в карманы куртки. Под воротником не было шарфа и я физически ощутила, как он продрог. Второй раз я увидела этого парня и снова меня поразило чувство его неуместности в зимней, разбойно-деловитой Москве. От него исходило ощущение холода и одиночества. Как от потерявшей хозяина собачонки. Заблудился во времени. Он был «человек не отсюда».
— Куда тебя подвезти? Ведь ты сменил адрес?
Неожиданно для себя я перешла на «ты». Это был дружеский тон опекуна, старшего товарища. Юл враждебно глянул на меня и поморщился:
— Не надо меня жалеть. Сейчас все очень хорошо. Я живу на беговой, зарабатываю деньги. Только подвозить меня не стоит, лучше постоим ещё так минут пять, ладно?
— Да это же по пути! Сделаю совсем небольшой крюк — мне надо к «Соколу». — Обрадовалась я и включила подогрев стекла — оно тут же стало сухим и прозрачным. Из снежного домика мы словно выбрались в темный зимний город. — К сожалению, я не могу задерживаться — меня ждут.
Мы ехали молча. Я хоть и делала вид, что внимательно следила за почти пустой дорогой, но точно знала, когда мой спутник смотрел на меня. Вначале он делал это мимолетно, исподтишка. Но, убедившись, что я занята дорогой, подолгу останавливал на моем задумчивом профиле серьезный, печальный взгляд.
— Что, все сожалеешь об исчезнувшей седовласой докторице? — Не без кокетства поинтересовалась я.
— Вас не затруднит опять перейти на вы? Нет, нет — это не от высокомерия… От желания сохранить дистанцию.
— Согласны с вами, Юлий. Дистанция — вещь совершенно бесплотная, но очень существенная.
— И возбуждает. Больше всего на свете я хочу поцеловать вас.
Я чуть не выехала в заледеневшую колдобину. И не потому, что была шокирована неожиданностью. Уже минуту назад, услышав просьбу перейти на «вы», я знала, что за ней последует именно эта фраза.
— Фантастика! То ли я становлюсь экстрасенсом, то ли и в самом деле успела хорошо изучить вас.
Притормозив у обочины, машина остановилась с работающим мотором. Я повернулась к своему спутнику, заново изучая его. И могу похвастаться, что не было на свете лица, которое мне сейчас могло бы понравиться больше. В желтом свете фонаря, вздымающегося над голыми липами, в снежном вихре, закружившем сразу же вокруг притихшей машины, все казалось нереальным. И необычайно торжественным. Его лицо медленно приближалось — я видела только глаза, неотрывно вглядывающееся в мои, чувствовала едва ощутимый запах снега от влажных волос. Руки Юла скользнули по моим плечам вверх, к затылку, пробрались в теплые недра за меховым воротником… Я откинула голову на спинку кресла и опустила веки. И ещё успела удивиться редкому сознанию безошибочности происходящего. Сейчас, этой ночью, в беспросветном скоплении случайностей, я делала именно то, что было мне предначертано на роду Забытое чувство ранней юности, когда все, происходящее с тобой, становится чудом, а каждый целующийся мальчик — единственным.
Готова присягнуть, что ни одни губы, прикасавшиеся ко мне, не завладевали всем моим существом с такой победной полнотой. Подобно электрическому разряду, поцелуй пронзил меня от макушки до кончиков пальцев, затуманив сознание. Я боялась пошелохнуться, потерять этот неведомый мне вкус блаженства.
Оторвавшись от меня, Юлий откинулся на спинку кресла.
— Поехали. — Он закрыл глаза, вздернув вверх подбородок. По синему бархату подголовника разметались длинные светлые пряди. — Хочу мчаться быстро-быстро… И далеко-далеко. За пределы всего этого, в никуда… Потому что ничего лучшего в моей жизни уже не будет…
— Мне следует врезаться в столб или вылететь с моста? Я должна остановить мгновение, превратив его в вечность… Увы, Юл, это не так просто, как вам казалось… Но поторопиться придется — я сильно опаздываю.
При воспоминании о ждущем меня у дома «стража» наваждение рассеялось. Все встало на свои места, но в душе торжествовала бесшабашная легкость.
— Прошу, позвольте мне проводить вас. Как это ни смешно заявлять человеку, которого везут, но я должен увидеть ваш дом, окна, двор… Мне надо знать все это.
— Но меня встречают у дома. И проводят до самой двери.
— Муж?
Я промолчала, неопределенно пожав плечами. Не стану же сейчас объяснять, почему меня ночью во дворе ждет совершенно незнакомый мне человек.
— Тогда я выйду за углом. У вас ведь есть угол?
— Очень даже романтический, с зеленой вывеской «Гастроном».
— То, что надо. Немного зелени в этом царстве вечной мерзлоты и девственной белизны не помешает.
Я действительно притормозила возле мигающей зеленой вывеской спящего магазина. Метель прекратилась и пустые улицы покрыла пелена сверкающего в неоновом свете снега. Юлий приоткрыл дверцу и мы оба посмотрели на совершенно девственный алмазный покров.
