Алексей Биргер - Похоронное танго (Богомол - 6)
- Теперь понятно, почему она огонь на себя вызывает, - процедил Повар. - Огонь-то обрушится не на нее, а на внучку Кузьмичева. И, конечно, если рядом будет человек из "органов", то он может заподозрить подвох, подмену. Заподозрить, да. Поэтому надо его либо крутануть, либо ликвидировать... А так, почему бы нам не подыграть ей, а? Надо только подумать, как лучше спустить информацию, что Кузьмичева, владелица дома, заодно и Богомол.
- Вы думаете, владелица до сих пор она? - осведомился Лексеич.
- Голову даю, что на бумаге - да! Зная нашу подругу, я бы предположил, что она заключила нотариальное соглашение, и что как раз сейчас Кузьмичева приедет это соглашение исполнить.
- Типа того, что Кузьмичева получает всю сумму, а после введения в права наследства сразу перепишет дом на нашу подругу? - спросил Лексеич.
- Вот теперь молодец, хорошо соображаешь! - похвалил генерал. - Да, именно так все и обстоит. За нашей подругой охотятся, считая её Кузьмичевой. При этом, я уверен, она держалась так, что в лицо её почти не видели. Теперь, когда приедет настоящая Кузьмичева, наша подруга исчезнет. И просит она нас, чтобы мы дополнительно её подстраховали, оповестив кого надо, что Кузьмичева - Богомол. Богомол погибнет, а наша подруга начнет новую жизнь.
- А что же с домом? Ведь из неё будут вырывать подпись, чтобы она передала дом другим людям.
- В том-то и фокус, что подпись у неё никто вырывать не будет! Зная, что она - Богомол, её поспешат убить. Понимая, что в плен её брать опасно, такая дамочка в любой момент освободиться может и всех перехайдокать. Что ей даже шариковую ручку в руки давать нельзя, чтобы она не продемонстрировала тут же свои убийственные приемчики. А наша задача позаботиться, чтобы труп её остался в таком виде, с которого отпечатки пальцев нельзя снять. Иначе не совпадут эти отпечатки с теми, что обнаружены в гостиничном номере, и новые вопросы и сомнения возникнут, а нам вопросов и сомнений не требуется. Нужно, чтобы обгорел труп, что ли. Или чтобы нашли его не сразу... А дом - что? Дом бесхозным останется. Тут мы на него лапы и наложим. Найдем, как оформить.
- Я бы Сизому информацию подкинул, - сказал Лексеич.
- Что за Сизый? - заинтересовался Григорий Ильич.
- Семыкин Николай, глава преступной группировки, конкурирующей с группировкой Губанова и Фомичева. Откуда кличка "Сизый" взялась, не знаю, да это и неважно. Судя по дополнительным сведениям, которые я получил, Губанов и Фомичев на него грешат, что это он их бойцов заказал. Вроде, на тропу войны выйти готовятся. А Семыкину большая война не нужна. Тем более, что не по делу война эта, он-то знает. И он, чтобы снять напряжение, с большим удовольствием сольет конкурентам информацию, что не виноват он, и даже знает, что заказ был дан Богомолу, вот только неизвестно кем, а он, Семыкин, всегда удружить готов, в доказательство, что человек он мирный и лишние жмурики ему сейчас не интересны. Ну, и все остальное, что мы сочтем нужным ему о "Богомоле" сообщить...
- Неплохая идея, - согласился Повар. - Значит, надо отправиться тебе в Углич и законтачить с этим Сизым-Семыкиным. А заодно, нотариусов прочесать. Найти соглашение между Кузьмичевой и Железновой, чтобы там... лишних следов никогда не всплыло. Они сейчас Железнову Кузьмичевой считают, а ты вложишь им в головы, что Кузьмичева-Богомол останавливалась в угличской гостинице по паспорту на имя Татьяны Железновой. В общем, все сделаешь, чтобы из двух девок окончательно одну вылепить, и чтобы лишняя половинка в воздухе растаяла, а вторая материализовалась в виде трупа... Да?
- Нашел, Григорий Ильич! - сообщил вошедший в кабинет человек. - Вот оно!
- Отлично! - сказал Повар. - Спасибо, голубчик. Ну-т-кась, посмотрим... - он стал проглядывать копии документов и распечатки. Действительно, вот оно! - его толстый палец лег на один из листов бумаги. Сначала Кузьмичев получил дом в аренду, а заявление в кооператив, чтобы дом на Кузьмичева переписали, Ермоленков подал аж через три года, пятнадцатого ноября восемьдесят второго.
- Сразу же после смерти Брежнева, - подал голос Лексеич.
- Вот именно! И меньше, чем через неделю после того, как Андропов вошел во власть. Вот и поспешили спрятать концы в воду, потому что знали: Андропов чистку начнет. И всех, кто с аферами брежневских времен связан, умоет. Масштаба расправ тогда никто не представлял, но что расправы будут все понимали. Видимо, выжидали до последнего. Если бы к власти прорвались Романов или Черненко, которые иначе были настроены, то не пришлось бы дом постороннему доверять, чтобы этот дом из зоны видимости любого следствия выпал... А мы тогда на этот момент внимания не обратили. Вообще дому значения не придавали - ну, получил его Кузьмичев за оказанную услугу и получил, нам-то что? А уж глядеть, кто когда и как этот дом на другое лицо перерегистрировал - это совсем никчемным представлялось... Ан нет, суть-то в этом была и упустили мы суть! А в девяносто третьем году Кузьмичев, хитрый старик, этот дом приватизировал, чтобы внучка могла без проблем в наследство его получить и продать его, или как-то иначе воспользоваться. Выходит, знал он что-то, знал - и знал, что, хоть времена и изменились, но без справки о приватизации внучке могут дом и не оставить, найдя, к чему придраться... В общем, совет собираем. Будем думать, что нашей подруге ответить и как всю ситуацию выстроить. Да и кучу всяких оперативных вопросов надо быстро решить.
О внучке палача разговоров больше не возникло. Ее роль определилась, и все с ней было ясно. Екатерина Максимовна Кузьмичева, блондинка двадцати трех лет, была приговорена, ради целесообразности и ради пользы для большого дела: приговорена тем приговором, который не обжалуешь и который всегда приводится в исполнение. Слишком крупный вырисовывался выигрыш, чтобы генерал Пюжеев Григорий Ильич хоть на секунду засомневался, стоит ли отправить на жертвенный алтарь какую-то никчемную девчонку, да ещё и от дурного семени взошедшую.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Итак, прошли мы в дом.
В доме - прохлада приятная, после жары, которая с самого утра над землей сгущаться стала, а сейчас, около часу дня, вообще начиналось пекло адово. Даже зябко немного сделалось, когда мы в тень комнат вошли. Но это хорошая зябкость была, тело ей радовалось.
- Вам, наверное, перекусить с дороги не мешает? - спросила Татьяна.
- Да нам-то что, - сказал я. - Мы сейчас к себе домой, и вся недолга. Вот, Катерину сопроводили и, вроде как, делать нам больше нечего.
- Да ладно! - усмехнулась она. - Тебе, дядя Яков, небось, поправиться надо. Или ты уже? А сыновья твои и Катерина с дороги точно голодные, это как пить дать.
- Мы успели перекусить, - сказала Катерина. - У нас с собой и бутерброды были, и термос с чаем.
- Подумаешь, бутерброды! - отозвалась Татьяна. - Горяченького не помешает... Так? А ты устраивайся, как тебе удобней. Я, кстати, твою комнату не занимала - подумала, что тебе приятней и привычней всего будет в ней остановиться.
- Спасибо, - сказала Катерина. - Я, и правда, ненадолго.
- Я понимаю. Мы с тобой решим, когда и как с документами ехать... Кой-какие справки, говорят, в течение месяца делают, но мы эту неполадку устраним, нам за два часа все напишут. За сутки, в крайнем случае. Это уж мои хлопоты и мои расходы, можешь не волноваться. В общем, так постараемся, чтобы послезавтра в Углич поехать, к нотариусу, с подготовленными бумагами. Мне ведь тоже интересно как можно скорее это дело завершить.
- Да и я не докучать постараюсь, - сказала Катерина.
А мои сыновья молча слушают весь этот разговор, только глазами поводят. На ус пытаются мотать, разобраться пытаются, что за девка эта Татьяна. То есть, это Гришка приглядывается, с рассудительностью такой, а Мишка, он не приглядывается, а глаза таращит. Рассудительность всю из его башки ветром выдуло, сразу заметно.
И, значит, как вытащила она очередную свою сигарету, дорогую и ароматную, так он тоже в карман полез и вытащил - я так и ахнул про себя! "Парламента" пачку!.. Это что же, паршивец, он чудит, думаю, ведь "Парламент", сами знаете, по тридцать рублев сигареты, это ж как ни считай - хоть что две бутылки самогону, хоть что наш головой налог на дом, хоть что молока парного две трехлитровых банки - а, все равно, на таких сигаретах за два дня зубы на полку положишь, при наших-то заработках. Это потом я узнал, что он, фуфырь, "Парламент" держит на тот случай, если щегольнуть придется, в баре, перед девками или где, и одну пачку умудряется чуть не на месяц растягивать, по сигаретке, когда напоказ изображает, из неё вынимая. А так, для себя и со своими, нормально "Приму" курит, за два двадцать, и даже той "Примой" не брезгует, которая по рубь восемьдесят забыл, какого завода, сам-то некурящий, но про которую все говорят, что гадость она, и лучше лишних сорок копеек доложить, чем её брать.
Но тут он сигарету достал так, небрежненько, как будто только "Парламент" и курит, другого не признает, и поспешил красивой зажигалкой щелкнуть, сперва для Татьяны, потом для себя. Распавлинил, в общем, хвост перед Татьяной по полной программе.
