Михаил Ежов - Лестница страха
— Отлично! — с сарказмом усмехнулся Феофанов.
— Больше ничем помочь не могу! — холодно отозвался Жериков. — Ну, выкладывай, какой план?
— А что вам конкретно нужно?
— Я же сказал.
— Значит, интересуетесь черной мессой?
— Именно. И вызыванием демонов. Ну, или сатаны.
— Зачем вам?
— Это не твое дело. Кстати, вы жертвы приносите?
Феофанов усмехнулся:
— Конечно!
— И кого?
— Домашних животных. А что?
— Ничего. Хочу на это посмотреть.
— Мы людей в жертву не приносим, — заметил Феофанов с ухмылкой. — Если вы на это намекаете.
— Расслабься, — посоветовал Смирнов. — Считай это экскурсией.
— Ладно, как хотите.
— Сегодня месса есть?
— Да, в одиннадцать.
— Почему не в полночь?
— Начинаем заранее, чтобы в двенадцать уже начать вызывать Хозяина.
— И как, является?
— Бывает, — серьезно кивнул Феофанов.
— Что вы перед этим употребляете?
— Когда как. Сами увидите.
— Сегодня жертвоприношение будет?
— Обязательно. Мы посвящаем двух новых членов, так что без крови никак не обойтись.
— Сколько вас всего?
— Сорок три. Мы стремимся к числу Зверя.
— Шестистам шестидесяти шести, что ли?
— Да.
— А не много?
— У нас есть время.
— Было, — поправил Жериков. — Теперь вашу шарашку придется прикрыть.
— Это всего лишь препятствие на пути, — с достоинством возразил Феофанов.
— Посмотрим.
— Ничто не может…
— Ладно. — Смирнов решил, что пора прервать разглагольствования магистра. — Скажи лучше, как ты нас проведешь.
— Я вообще-то пользуюсь определенным авторитетом, — ответил Феофанов, насупившись.
— А конкретнее? Ты что, просто скажешь: «Эти со мной»?
— Практически. Представлю вас как новых претендентов. Моих знакомых.
Жериков и Смирнов переглянулись.
— Ладно, — согласился следователь. — Мы сейчас все перетрем, а ты никуда не уходи.
— Очень смешно! — скривил рожу Феофанов.
Полицейские вышли в коридор.
— Ну что? — сразу спросил Жериков. — Ты доволен?
— Вполне. А ты?
— Лучше и быть не может. Если все эти магистры обосрутся от страха так же, как этот, то с их показаниями мы быстро всю шайку прижмем.
— Всю ли? — с сомнением проговорил Смирнов. — На наркоте вы можете взять Породина, потому что он передавал Феофанову дурь, но остальных он не сдаст.
— Сдаст! — уверенно махнул рукой Жериков.
— Нет, — возразил Смирнов. — Не думаю.
— Ну, посмотрим. Давай лучше насчет сегодняшнего обсудим. Мы вдвоем пойдем?
— Думаю, да. Куда больше?
— И пару ребят про запас прихватим.
Смирнов кивнул:
— Нормально. Вряд ли нас попытаются принести в жертву.
— Да? У меня такой уверенности нет. Я на этой работе такого навидался… — Жериков покачал головой.
— Я тоже, Никит.
— Ладно, значит, часов в десять подъезжай, возьмем этого придурка и двинем в их клуб. Ну, или церковь, как они это называют.
— Договорились.
— Сейчас уходишь?
— Да, еще есть дела.
— Ну давай!
Полицейские обменялись рукопожатиями, и Смирнов вышел из отдела. Задержавшись на крыльце, огляделся, но «шкоды» нигде не было. Следователь сел в машину и выехал на дорогу.
В кармане зазвонил мобильник. Смирнов вытащил трубку и взглянул на экран. Нина! Полицейский досадливо поморщился. Меньше всего ему сейчас хотелось разговаривать с кузиной. Он знал, что она скажет: он давно не был на приеме. Нина была психиатром и в течение последних трех лет наблюдала Смирнова. У него начались провалы в памяти, но афишировать это он не мог, поэтому пришлось обратиться к двоюродной сестре, а не штатному специалисту. Нина объясняла его провалы тем, что срабатывал защитный механизм: когда мозг «уставал» подавлять воспоминания и переживания, он отключался. Подобное случалось со Смирновым всего четыре раза, но проблема была в том, что приступ мог произойти в любое время и в любом месте. Например, за рулем. А это уже было чревато. Тем не менее Смирнов поначалу не хотел даже слышать о лечении — его уговорили родители. На самом деле отец просто пригрозил, что расскажет обо всем его начальнику. «И можешь считать меня иудой, — сказал он при этом. — Но я не хочу, чтобы ты разбился из-за своего упрямства». На самом деле Смирнов не всегда терял сознание, иногда просто не помнил, что делал в течение какого-то времени. Приступы напоминали лунатизм. Один раз провал случился, когда он был у родителей. Тогда отец и поставил ультиматум. Пришлось согласиться.
Первым желанием Смирнова при взгляде на экран мобильного было сбросить вызов, но он знал, что кузина не успокоится и начнет названивать. Поэтому он съехал на обочину и ответил.
— Слушаю! — проговорил он как можно более недовольным голосом.
— Привет.
— Привет.
— Это Нина.
— Я знаю. Как дела?
— У меня-то хорошо. А как твои?
— Не жалуюсь.
Короткая пауза.
— Ты давно у меня не был.
— Много работы. Постараюсь выбраться на следующей неделе.
— Приступов не было?
— Нет! — Ответ прозвучал резче, чем Смирнову хотелось бы.
— Уверен?
— Да.
На самом деле и Смирнов и его кузина понимали, что он не всегда знает, был ли приступ. Так что его ответ ничего не значил.
— Не злись, — сказала Нина.
— Я не злюсь, — ответил следователь как можно спокойнее. — У меня действительно много работы.
— Да, я знаю. Твоя мать рассказала.
— Ну вот видишь.
— Ладно, я еще позвоню. До следующей недели.
— Пока.
Смирнов нажал на кнопку, но на экране высветилось сообщение о пропущенном вызове: пока он разговаривал с Ниной, звонил Дымин. Следователь набрал его номер и прижал трубку к уху.
— Алло! Звонил?
— Да, только что.
— Выяснил, чья тачка?
— Конечно. Трудовика.
— Серьезно?
— Да.
— Спасибо.
— Есть еще кое-что для тебя.
— Выкладывай.
— Прислали результаты анализа наркоты, которой накачали Алика.
— Ты посмотрел?
— Да.
— И что?
— Может, вы с ним и были правы. Тут написано, что эта дурь дает стимулирующий эффект. Побочный. То есть действует как допинг.
Смирнов усмехнулся:
— Думаю, если бы детям перед соревнованием ее вкололи, они бы считали себя одержимыми и вели себя как Алик, а не наперегонки бегали.
— Ну, может, — согласился Дымин. — Короче, я оставлю у тебя на столе, ладно?
— Хорошо. Приеду — посмотрю.
Отключив мобильник, Смирнов пару минут сидел задумавшись. Он был уверен, что убийства совершил Голобов. У него была такая возможность. Но трудовик тоже мог прикончить священника. Вот только патологоанатом заметил бы, что убийц было двое, непременно заметил бы. Такие вещи видны, даже если человек старательно имитирует чей-то почерк. Угол разреза, глубина, сила. А трудовик не мог знать, как действовал Голобов. Даже если бы видел, как тот убивает, не сумел бы так точно все повторить. Нет, он не убийца, но он наверняка в банде. Если верить Казимову, то весь коллектив школы замешан в производстве наркотиков. А несколько человек — еще и в убийствах, потому что Голобов действовал не в одиночку. Его прикрывали — чего стоит одно «алиби».
Смирнов едва не пропустил поворот и резко свернул влево — благо полоса была свободна. Что-то ударилось в стекло, раздался хруст, полетели осколки пластмассовой обшивки приборной доски, и бардачок буквально взорвался дорожными картами и мелочовкой, которой он был набит.
Смирнов пригнулся и крутанул руль влево. Дал по газам, даже не видя, есть ли впереди машины. К счастью, дорога была свободна. Проехав метров сто, следователь притормозил и оглянулся. Следом никто не ехал. Свернув еще раз, полицейский остановился. Стекло со стороны водителя было разбито: в нем зияла аккуратная круглая дыра, от которой паутиной расходились трещины. Прошедшая сквозь него пуля, по всей видимости, засела где-то в районе бардачка. Хорошо, если не прошла навылет — тогда баллисты смогут ее извлечь и исследовать. Хоть какой-то след. Смирнов снова оглянулся, но никто его не преследовал. Он был уверен, что стрелок засел в «шкоде», причем пулю выпустил не на ходу. Скорее всего, проехал вперед, зная примерный маршрут Смирнова (предположил, что полицейский вернется в отдел), и ждал на другой стороне улицы в припаркованной машине. Значит, убийца был не только хладнокровен и расчетлив, но и отлично экипирован: у него была снайперская винтовка с глушителем. И следователь был уверен, что отследить ее по пуле не удастся.
Смирнов расстегнул куртку и вытащил из кобуры табельный «Макаров». Оружие было ему особенно ненавистно: самые омерзительные демоны обитали именно в нем! Маленькие, черные и скользкие, как монстры из фильмов ужасов, они таили в себе смерть, ненасытную жажду крови. Смирнов никогда не стрелял в человека и был уверен, что не сможет выстрелить, но раньше по нему не палили из винтовки среди бела дня. Возможно, пришло время пересмотреть отношение к оружию? — подумал он, с отвращением взглянув на пистолет и поскорее спрятав его обратно в кобуру, — пока что, во всяком случае, стрелять было не в кого.
