Инна Бачинская - Поджигательница звезд
– Весьма похвально. И с чего вы начали, Александр Петрович?
– Поговорил с соседями.
– С кем именно?
– С соседом справа, зовут Миша… Михаил, фамилии не помню. И с подполковником Якубовым, о котором я узнал от него.
– И что показал Миша?
– Что дача принадлежала генералу Савенко, который погиб в августе тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года в Афганистане. Его дочь, Людмила Савенко, приезжала на дачу с друзьями, в последний раз ее там видели девятнадцатого августа восемьдесят шестого года, то есть спустя два года после смерти отца.
– А потом вы решили поговорить с Якубовым. Зачем?
– Надо же с чего-то начинать. Меня интересовала не столько личность генерала Савенко, сколько… вообще, кто там жил до и после.
– Как протекала ваша беседа с Якубовым?
– Сначала нормально. Потом он сказал, что не позволит мне бросать тень на память героя.
– А вы что ему ответили?
– Я удивился. Я и не думал бросать тень и не понимал, почему он так забеспокоился. Как в принципе можно бросить тень? При чем тут генерал, туда кто угодно мог влезть. После августа восемьдесят шестого года там никто больше не появлялся, несколько лет дом стоял закрытый.
– Возможно, он не хотел, чтобы имя генерала Савенко упоминалось в связи с этой историей, – предположил следователь.
– Возможно. Тогда тем более не стоило поднимать шум. Народ поговорит и забудет.
– И что же вам удалось обнаружить?
– Почти ничего, – соврал Шибаев, стараясь держать руки при себе, на тот случай, если следователю известен «язык жестов» – не потирать нос, что является признаком лжи, не чесаться и не дергать себя за мочку уха, что тоже что-нибудь да значит. – Для начала мы с Мишей засыпали яму. Миша – это сосед справа.
– Да-да, я помню. Вы упомянули имя Людмилы Савенко. Вам известно, где она пребывает в данное время?
– По слухам, в восемьдесят шестом году, в августе или начале сентября, она вышла замуж за американца и эмигрировала в Штаты.
– По слухам?
– По слухам. Никто из тех, с кем я говорил, не видел Людмилу после девятнадцатого августа, никто не видел ее американского жениха или мужа, свадьбы не было, и никто не провожал ее в аэропорт.
– А с кем вы говорили?
– С преподавателями Людмилы, с ее однокурсниками и соседями. Ни номера ее телефона в Америке, ни адреса мне установить не удалось, ни у кого их нет. Людмила с тех пор ни разу не приезжала домой и связи ни с кем не поддерживает. Кстати, у нее в детстве был перелом ноги.
– Ах, как интересно, – покивал Петр Митрофанович. – А вы пытались узнать, был ли перелом у жертвы… с дачи?
– Каким образом? – удивился Шибаев, призывая на помощь все свои актерские способности. – Это же оперативная информация. Владелица дачи сообщила мне, что открыто дело.
– Но если открыто дело, зачем нанимать частного сыщика?
– Ей казалось, так надежнее. У вас дел и так много.
– Не верит нам народ, ох, не верит, – запечалился Петр Митрофанович. – Таким образом, вы выяснили, что Людмила исчезла без следа?
– Я этого не сказал. Я не знаю. Может, просто стечение обстоятельств. Знаете, как это бывает, новая жизнь, закрутилась там в Америке, то одно, то другое. Нужно бы покопать дальше, но…
– Но?
– Но меня попросили прекратить… копать.
– Кто?
– Владелица дачи. Она уезжает за границу, и ей не до того. Тем более у вас больше возможностей… копать, чем у меня.
Петр Митрофанович оставил этот выпад без внимания и спросил:
– Когда вы были на даче в последний раз?
– Позавчера, в первой половине дня. Примерно в половине двенадцатого.
– У вас есть ключ от дома?
– Есть. Не успел отдать владелице.
– Зачем же вы туда пошли? Вас же попросили… устраниться.
– Я подумал, что могу найти там что-нибудь… где-нибудь на чердаке. Никогда не знаешь… – промямлил Шибаев, он не собирался выдавать следователю информацию о «ящике генерала», оказавшемся у Якубова. Чем меньше говоришь на таких беседах, тем полезнее для здоровья. Тем более опытный адвокат Алик Дрючин призвал «фильтровать и дозировать».
– Это называется несанкционированный обыск, – строго произнес следователь, сверля детектива взглядом.
– У меня же есть разрешение хозяйки, – напомнил Шибаев.
– Где вы находились ночью с восемнадцатого на девятнадцатое? – вдруг выстрелил вопросом Петр Митрофанович.
– Дома.
– Один?
– Нет, со мной были двое моих друзей. Мы разошлись в половине четвертого утра.
– Хорошо, однако… посидели. А кто они, если не секрет?
– Адвокат Дрючин и преподаватель вуза профессор Алексеев.
– И они готовы подтвердить ваши слова?
– Да.
– Так-так, чудненько. А на ключик от дачи можно взглянуть? Он у вас случайно не с собой?
Шибаев порылся в карманах, протянул следователю ключ.
– Я его, с вашего позволения, экспроприирую, – сказал тот. – Официально, разумеется. Скажите… – Он задумчиво рассматривал Шибаева, выпячивая и втягивая губы, и тот внутренне напрягся, ожидая подвоха. – …фамилия Радлович вам ни о чем не говорит?
– Ни о чем, – ответил Шибаев, подумав. – Никогда не слышал этой фамилии.
– Вам известно, что произошло на даче ночью того дня, когда вы были там в последний раз?
– Известно. Убийство.
– Откуда вам стало об этом известно?
– Мне рассказал дачный сосед Миша. Я пришел, увидел, что дверь опечатана, и, естественно, пошел к нему узнать, в чем дело.
– И что он вам рассказал?
– Что в доме произошло убийство. Хозяйка утром нашла в коридоре труп неизвестного мужчины. Дверь была заперта на ключ. Это все, что мне известно.
– Что, по-вашему, там произошло?
– Не знаю. – Шибаев пожал плечами.
– Ну, вы же в курсе… конъюнктуры, так сказать. Может, это грабители? – Петр Митрофанович смотрел испытующе.
– Не думаю, – помедлив, сказал Шибаев. – У них был ключ.
– Ключ, да-да. А что же тогда?
– Не знаю. Мне трудно судить, я не видел места преступления. Возможно, там остались какие-нибудь следы, возможно, они собирались искать что-нибудь… Не знаю, – повторил он. – А Миша так напуган, что ничего толком рассказать не смог.
– Вы тоже собирались там что-то искать, – заметил следователь. – Что именно?
– Собирался. – Шибаев едва не ляпнул: «бумаги генерала», но вовремя прикусил язык. – Ничего конкретного, так…
– Вдруг что-нибудь да подвернется! – Петр Митрофанович щелкнул пальцами, словно выстрелил. – А вы не допускаете, что жертву там ждали? Устроили засаду, так сказать. Вызвали, допустим, на разговор, а потом… убили. Вам, кстати, известно, как его убили?
«Детский сад!» – подумал Шибаев и сказал:
– Неизвестно.
– И Мише неизвестно? – удивился следователь.
– Нет. Он видел кровь на куртке, но ничего не знает об орудии убийства. Даже если бы оно лежало рядом с телом, Миша вряд ли заметил бы, он очень близорук, а там не было света.
– Понятно. Я хочу показать вам несколько фотографий, Александр Петрович. – Следователь раскрыл папку, лежавшую перед ним на столе, и достал оттуда одну за другой три фотографии. Протянул Шибаеву.
Пока тот внимательно рассматривал снимки, следователь, в свою очередь, внимательно рассматривал детектива.
На первой фотографии Шибаев увидел лежащего на полу лицом вниз человека. Отчетливо было видно черное пятно на куртке, слева у лопатки. На второй и третьей был изображен, по-видимому, тот же человек, на сей раз анфас. Среднего возраста, с обычным, ничем не примечательным лицом, светловолосый. Человека этого Шибаев не знал. Он положил фотографии на стол и перевел взгляд на следователя.
– Жаль, жаль, – произнес тот разочарованно.
– Это… Радлович? – не удержался Шибаев. – Как вам удалось так быстро?..
– Работаем, Александр Петрович. Мы тут, знаете ли, не даром хлеб жуем. Ну, да вы и сами, думаю, в курсе, столько лет у нас прослужили.
Он уже не смотрел на Шибаева, деловито ковырялся в бумагах на столе и не собирался рассказывать, что в кармане убитого обнаружили рабочий пропуск на имя Радловича. Только и всего.
Шибаев побагровел. Он предполагал, что следователь наведет о нем справки, чтобы понять, с кем имеет дело, но одно дело предполагать, и совсем другое, когда тебя прикладывают вот так… в лоб.
– Надеюсь, вы не собираетесь покинуть нас в ближайшее время? – спросил Поярков на прощание.
Шибаев воззрился на него, и он пояснил:
– Я имею в виду, не собираетесь куда-нибудь выехать? На курорт? За границу? Это весьма нежелательно, так как может возникнуть необходимость нам с вами уточнить кое-какие детальки.
Он так и сказал «детальки».
– А насчет этого убийства… Знаете, Александр Петрович, много лет назад случилась некая история, я принимал в ней непосредственное участие. Неопытный, неоперившийся молодой специалист, так сказать… То есть не в истории, конечно, – Петр Митрофанович усмехнулся, – а в расследовании. Раскрыли сеть подпольных квартир, в городе, на дачах, где собирались люди с нетрадиционной сексуальной ориентацией, как сейчас принято говорить. Богема в основном, но не только, были там люди довольно высокого ранга, причем семейные. Одним из таких мест оказалась дача уважаемого и известного в городе человека, художника и архитектора Яковлева Леонида Стояновича, почетного академика отечественной и ряда зарубежных академий художеств… Бельгии и Швеции, кажется. Он был ни при чем, гостей принимал его сын, Игорь, совсем мальчишка. Сгоряча открыли дело, но сразу же закрыли, спустили на тормозах, тем более времена наступили уже другие. Кто-то уволился и уехал, кого-то перевели в другие города. И самое интересное, что буквально через год, летом 1993-го, статья за гомосексуализм была ликвидирована. И я подумал… как вы понимаете… таких людей не переделаешь. И это убийство на даче Яковлевых, и ключ, который был у них… все это напомнило мне то дело. Вы, должно быть, знаете, нравы у них специфические, нам не понять. Может, и забрели на дачу по старой памяти… Вот так.
