Михаил Март - Спиной к стене
В кармане Никиты заскрипела рация. Он достал ее и нажал кнопку.
– Что там?
– Инга проехала через шлагбаум.
– Рано же еще!
– Значит, клиент нетерпеливый попался.
– Все! Отбой.
Убрав рацию в карман, Никита сказал:
– Двигаемся к точке. Надо глянуть, а то и здесь облажаемся.
– Ну да. Инга привезет с собой Вербицкого. Они сошли с крыльца и скрылись в темноте. Громов скинул одеяло:
– О наручниках я не подумал. Мне казалось, они свяжут нас скотчем, на этот случай у меня есть нож.
– Умеешь шпилькой открывать замки? – спросила Людочка.
– Не приходилось. Но времени терять нельзя, Антон в одиночку с ним не справится.
Девушка выдернула шпильку из волос.
– Так что же ты ждешь?
– Придется вызывать подкрепление. Боюсь, мы не успеем.
– Зануда! Дай-ка я попробую!
И опять Кочергин решил оставить Коротышку на стреме.
– Не будем доводить главбуха до инфаркта, он нужен нам здоровым. Зайдешь, когда позову, и начнешь фотографировать.
Никита открыл дверь своим ключом и вошел в коттедж, на этот раз без криков и злобных гримас.
– Запираться надо, голубки мои дорогие.
Андрей Сумской оказался мужчиной исключительного темперамента. Одежда была разбросана по полу, налетчик едва не упал, споткнувшись о мужское пальто, лежащее у порога. Зайди он на минуту позже, застал бы свою жену под главбухом. Обычно Инга точно определяла время появления мужа в комнате и, так сказать, регулировала время «прелюдии». Все мужчины разные, на кого-то не так посмотришь, и он потеряет к тебе интерес, другого сопротивление лишь раскочегарит.
– Что вам нужно? – Голос Сумского сорвался на фальцет.
– Для начала твою девочку, она меня возбуждает.
Коротышка стоял за дверью, прижав к ней ухо. Он не слышал, как кто-то подошел сзади. Сильная рука зажала ему рот, на голову будто гора обрушилась. Антон нанес второй удар рукояткой по загривку. Теперь Шибздик нескоро очухается.
– Брось пистолет, урод! – крикнул Антон, появившись в комнате.
Выработанный годами рефлекс не сработал. Никита не успел выстрелить, бывший майор его опередил. Пуля попала Кочергину в руку, он выронил оружие и бросился на врага, как бык на красную тряпку. Началась ожесточенная драка. Ударив Гордеева кулаком в живот, Гений сломал себе пальцы: под курткой была стальная пластина. Антон на этот раз позаботился о себе, ученый.
Рассвирепевшие противники, увлеченные дракой, ничего не видели вокруг себя. Главбух накрылся одеялом от страха, Инга вскочила с кровати, накинула на голое тело пальто, но к двери пробраться не смогла. Тогда она сорвала жалюзи с окна, схватила подушку и разбила ею стекло. Вместе с холодным воздухом с улицы в дом ворвался вой милицейских сирен. Инга схватила с пола шарф и через него подняла пистолет мужа, чтобы не оставлять своих отпечатков. Сделав три выстрела не целясь, бросила оружие на пол.
Первая пуля снесла полчерепа ее мужу, вторая попала Антону в грудь, третья в ногу. Времени не оставалось. Инга, как кошка, запрыгнула на подоконник и выскочила из окна. Шум сирен нарастал, доля секунды имела значение. Антон с трудом скинул с себя труп Гения, поднялся, расстегнул куртку и, выдернув из-за пояса тяжеленную металлическую пластину, бросил ее на кровать. Главбух завизжал. В стальном щите осталась глубокая вмятина и прилипшая к ней расплющенная пуля.
Прыгая на одной ноге, Антон выбрался на крыльцо и поднял пистолет коротышки. Между деревьями уже виднелись сине-красные маяки подъезжающих патрульных машин. Гордеев наступил на раненую ногу и взвыл от боли. Но сдаваться было нельзя, он еще не закончил свое дело. Все шло не так, как было задумано, совсем не так.
Весь в кровище, промокший, с пистолетом в руках, он приковылял в административный корпус. Белов стоял за стойкой с таким видом, будто его не волновало, что происходит на улице.
– Ты должен меня спрятать, или я снесу тебе башку! – заявил Антон.
Белов не испугался.
– Кому-нибудь уже снес?
– Не успел. Гений с Ингой смылись, теперь их не догонишь. У пруда лодочка, а по ту сторону – машина и дорога ведет к другому шоссе.
– Столько знаешь и еще живой?
– И останусь живым, чего тебе обещать не могу. Белов кивнул на дверь камеры хранения:
– Заходи. Там они тебя искать не станут.
– А меня никто не ищет и никто не видел, кроме тебя. Но если что, я не промахнусь.
– Иди. Я не собираюсь тебя сдавать. Пушка тебе не нужна, у меня нет под прилавком обреза. Я не стрелок, я тихий коммерсант.
– Тебе я верю, но пугнуть-то надо.
Антон проковылял за стойку, затем в камеру хранения, сюда он очень хотел попасть. Белов взял швабру и начал стирать за ним следы. Почему бы хозяину не заняться уборкой? Самое время. Гордеев прикрыл дверь, стянул с себя шарф и обмотал им ногу. Похоже, кость не задета. Уж он-то понимал, что такое пулевое ранение. А вот и чемоданчик, принесенный Шибздиком еще днем. Стоит в уголочке и скучает. Антон положил его на пол и перочинным ножом взломал замки. Чемодан простой, из самых дешевых. Так и надо хранить настоящие ценности. Он увидел, что хотел. В чемодане лежал портфель старика Руденко и его же пакет. Получив некоторую практику в банке, Антон на взгляд определял количество денег в разных объемах. Перед ним было не менее трех миллионов евро, осталось лишь положить их на место в банковский сейф.
Наконец-то стадо в милицейской форме добралось до администратора. Майор орал, размахивал руками, а Белов делал глупую рожу и пожимал плечами. Юродивый, а не администратор. Стая в бушлатах начала потихоньку просачиваться через узкую входную дверь во двор. И тут открылась дверь камеры хранения.
– Эй, Сладков! Чего же ты меня забыл? Майор оглянулся. Из-за стойки выходил Гордеев, неся в руках чемодан.
– Зачем вещи чужие брать? – схватился за швабру Белов.
– Вот если бы я тебе сказал, что Никита убит, ты бы меня тут же пришил. Ослушаться его ты не можешь, я нужен ему живым. Как же тебе хотелось прикарманить его денежки! Что скажешь, покойничек? А? Это мой чемодан. Докажи, что не так. Покажи его хозяина, пусть опротестует. Вскроем и проверим.
Майор Сладков ничего не мог понять и растерянно следил за перепалкой. Гордеев глянул на него с какой-то жалостью и тоской в глазах.
– Я еду, еду, Сладков. На одной ноге даже от тебя не убежишь. И чемоданчик свой сдаю добровольно.
– Да, да, это ваш чемодан, – вдруг вышел из оцепенения Белов. – Помню. Это вы его мне сдавали на хранение. Ваш, ваш!
– Слава богу, разобрались. Сладков достал наручники.
– Ну что ты, Гера, – рассмеялся Антон. – Ты бы еще кандалы приволок. Я раненый инвалид. Ветеран милиции, между прочим. А вот на хозяина бандитского притона ты можешь надеть браслеты. Ах, да. Я вас даже не познакомил. Это же перед тобой настоящий, живой Леонид Кочергин. Его никто никогда не убивал. Только теперь его зовут Аркаша Белов. Так что, майор, придется нам потесниться и найти еще одно местечко для господина Кочергина.
– Я Белов!
– Не мути, Леня. Думаешь, изменился за семь лет до неузнаваемости? Брал бы пример с Никиты. Нож косметолога мог избавить тебя от неприятностей. Пошли, мне одному в камере будет скучно.
Сладков надел на Белова наручники, но все равно ничего не понял. Пусть Вербицкий разбирается.
13
Вербицкий согласился с Олегом Громовым: арестовывать человека без явных доказательств его вины – пустая трата времени. Инга могла назваться Фросей из Тамбова и наплести чего угодно.
Пришлось Мякишева откомандировать в Ригу. Подполковник облазил все углы, побывал где надо и не надо. Теперь он шел к коллекционеру из списка Леонида Постникова не с пустыми руками.
Дверь открыл высокий статный старик в шелковой стеганой куртке, шарф был заправлен под ворот рубашки. Больше всего удивляла его выправка. На вид ему лет девяносто, а спина совершенно прямая, седые еще густые волосы зачесаны на пробор. Ни дать ни взять – английский лорд, только пятнистого дога у ног не хватает.
– Слушаю вас, молодой человек, – сдержанно приветствовал он гостя.
– У меня на лбу написано, что я русский и со мной надо говорить по-русски?
– Поживете с мое, и тоже многое начнете понимать.
– Вы Ян Фридрихович Ландсберг?
– Под звонком, в который вы звонили, указано мое имя. Латинские буквы разбираете?
– Я майор Мякишев из российской милиции.
– Что-то в этом роде я и предполагал. Заходите.
У известного коллекционера оказалась небольшая, но очень уютная и чисто прибранная двухкомнатная квартирка.
– С моей дочерью что-то случилось? – спросил он, указывая на кресло.
Подполковник не спешил с ответом на этот вопрос, начал издалека.
– Инга когда-то работала в цирке в качестве снайпера. Странная должность для цирка, да еще для женщины.
– Расстреливать надувные шары под куполом из укрытия, в то время как иллюзионист с завязанными глазами палил по ним из пистолета холостыми патронами – не велика хитрость. Цирк – это ловкость и обман. Зритель об этом знает, но зрелище есть зрелище. Главное, чтобы оно было талантливым и эффектным.
