Мэри Райнхарт - Винтовая лестница
Мистер Уинтерс и Алекс отпустили бродягу с предупреждением не попадаться больше им на глаза. Он определенно больше ничего не знал. А через два-три дня у нас появились основания радоваться тому, что мы отпустили его на свободу. Когда мистер Джемисон позвонил в Саннисайд тем вечером, мы сообщили ему свежие новости. Следователь сказал мне то, о чем я как-то не подумала сразу: даже имея в руках эту нить, найти Хэлси быстро полиция не сможет. За три дня вагоны товарного состава могли разъехаться в разные стороны по всей стране. Но мистер Джемисон попросил нас не терять надежды, поскольку полученная информация все-таки сильно продвинет розыск в нужном направлении. А тем временем, пока мы терзались тревогой, в Саннисайде происходили разные события.
Один день мы провели в относительном спокойствии, а вечером Лидди заболела. Услышав душераздирающие стоны, я зашла в гардеробную и обнаружила там Лидди, которая сидела, прижав бутылку с горячей водой к раздутой до безобразия правой щеке.
— Зуб болит? — осведомилась я не очень ласково. — И поделом тебе. Это в твоем-то возрасте расхаживать с обнаженным нервом в голове, когда можно просто пойти и вырвать зуб! Всю боль как рукой снимет.
— Гильотина тоже всю боль как рукой снимает, — возразила Лидди из-за бутылки с горячей водой.
Я ходила по комнатам в поисках ваты и настойки опия.
— У вас у самой зуб болел точно так же, мисс Рэчел! — прохныкала Лидди. — Доктор Бойль годами уговаривал вас вырвать его!
Настойку опия мне найти не удалось, и Лидди подняла страшный шум, когда я предложила ей карболовую кислоту — просто потому, что однажды я слишком обильно смочила карболкой вату и обожгла Лидди рот. Уверена, никакого серьезного вреда я ей не причинила: собственно, впоследствии доктор сказал, что жидкая диета в высшей степени благотворно повлияла на желудок больной. Во всяком случае ни о какой карболовой кислоте Лидди и слушать не хотела и стонами своими не давала мне заснуть. В конце концов я поднялась с постели и направилась к двери в спальню Гертруды. К моему удивлению, она оказалась закрытой.
Я вышла в коридор и зашла в ее спальню через другую дверь. Постель девочки не была разобрана, а ее пеньюар и ночная рубашка лежали, приготовленные на ночь, в гардеробной. Но самой Гертруды в спальне не было. И она еще не раздевалась!
Не помню, какие страшные мысли посещали меня, пока я стояла там. Через дверь до меня доносились стоны Лидди, время от времени переходящие в вопли, когда боль становилась сильней. Потом я автоматически взяла настойку опия и вернулась в свою спальню.
Прошло целых полчаса, прежде чем стоны Лидди стихли. Несколько раз я подходила к двери и выглядывала в коридор, но не услышала и не увидела ничего подозрительного. Наконец, когда Лидди погрузилась в сон, я осмелилась даже дойти до винтовой лестницы, но снизу до меня донеслось лишь ровное дыхание Уинтерса, ночного сторожа, который спал прямо возле наружней двери. Потом где-то в отдалении послышался стук — тот самый, который погнал Луизу вниз по лестнице в ту памятную ночь, две недели назад. Стук раздавался где-то над моей головой: сначала три или четыре коротких приглушенных удара, потом пауза, потом снова осторожный стук.
Размеренное дыхание Уинтерса действовало как-то успокаивающе. Мысль о том, что в любую минуту я могу позвать на помощь, помешала мне разбудить сыщика. Несколько мгновений я стояла неподвижно. Мне вспомнились разные нелепые вещи, которые Лидди говорила о привидениях (вообще-то обычно я не суеверна — разве что посреди ночи и в полной темноте). Сбоку от меня находилась дверь в бельепровод. Я ничего не видела, но чувствовала это физически. Я стояла, напряженно вслушиваясь, и вдруг совсем рядом со мной раздался какой-то звук, слабый и неопределенный. Потом наступила тишина. Затем у подножия винтовой лестницы послышались слабый шорох и невнятное бормотание. И вновь тишина. Я застыла на месте, практически не дыша.
Я поняла, что не ослышалась: кто-то, крадучись, пересек площадку винтовой лестницы и в полной темноте направился ко мне. Я бессильно оперлась о стену, ноги мои подгибались. Шаги приближались, и вдруг я подумала о Гертруде. Ну, конечно же, это была Гертруда! Я вытянула вперед руку, однако ничего не нашарила в темноте. В горле у меня пересохло, но мне удалось выдавить: «Гертруда!»
— О боже! — воскликнул совсем рядом со мной мужской голос. И тогда я потеряла сознание. Помню, я начала падать, и кто-то подхватил меня. Помню ощущение страшной слабости и дурноты, и потом наступило забытье.
Очнулась я уже на рассвете. Я лежала на кровати в спальне Луизы, накрытая собственным одеялом. Нарисованный херувим глядел на меня с потолка. Чувствуя сильное головокружение, я на неверных ногах доковыляла до двери. У подножия винтовой лестницы по-прежнему крепко спал мистер Уинтерс. Еле живая, поползла я в свою спальню. Дверь в комнату Гертруды уже была открыта. Девушка спала, как усталое дитя. В гардеробной Лидди крепко обнимала бутылку с бывшей горячей водой и что-то бормотала во сне.
— Есть в природе существа, на которые нельзя надеть наручники, — невнятно проговорила она сонным голосом.
КЛОЧОК БУМАГИ
Впервые за последние двадцать лет я провела весь следующий день в постели. Лидди перепугалась до судорог и сразу после завтрака послала за доктором Стюартом. Гертруда все утро провела со мной, что-то читая мне вслух, не помню, что именно. Поглощенная своими мыслями, я слушала ее невнимательно. Если бы мистер Джемисон был в Саннисайде, я бы все рассказала ему, но мне не хотелось рассказывать совершенно незнакомым людям о том, что в середине ночи я обнаружила пропажу своей племянницы, которая к этому времени еще и не ложилась, и что, отправившись на ее поиски, я встретила в темноте неизвестного человека, который, когда я потеряла сознание, отнес меня в ближайшую спальню и оставил там на произвол судьбы.
Ситуация была просто ужасной. Когда бы не печальные последствия, она могла бы показаться просто комичной. Вот мы живем в каменном особняке под неусыпной охраной частных сыщиков и уличного сторожа и тем не менее, несмотря на все меры предосторожности, мы с таким же успехом могли бы жить в бумажном японском домике.
И еще одно обстоятельство не давало мне покоя. Человек, которого я встретила в темноте, испугался еще больше меня. А в приглушенном голосе его мне смутно почудилось что-то знакомое. Все то утро, пока Гертруда читала вслух, а Лидди ждала приезда доктора Стюарта, я изо всех сил пыталась вспомнить, где я слышала этот голос, но безрезультатно.
И это еще было не все. Я задавала себе вопрос: какое отношение ко всему этому имеет (если вообще имеет) отсутствие Гертруды в спальне? Я пыталась убедить себя в том, что девочка услышала стук прежде меня и пошла выяснить его происхождение. Но, боюсь, я проявила малодушие в тот день: я не нашла в себе сил спросить Гертруду об этом.
Вероятно, ночное происшествие отчасти пошли мне на пользу. Оно отвлекло меня от мыслей о Хэлси. Однако день тянулся томительно, и в каждом телефонном звонке таились новые возможности развития сюжета. Вскоре после ленча в Саннисайде появился доктор Уокер и выразил желание повидаться со мной.
— Спустись вниз и встреть его, — велела я Гертруде. — Скажи ему, что меня нет дома, и ради всего святого, не проговорись о моем недомогании. Выясни, что ему надо, и сегодня же прикажи всем слугам не пускать его впредь. Я терпеть не могу этого человека.
Гертруда вернулась очень скоро, с покрасневшим лицом.
— Он пришел просить нас освободить дом, — сказала она, рывком поднимая книгу. — Говорит, что Луиза Армстронг уже поправляется и хочет вернуться в Саннисайд.
— А что ты ответила ему?
— Я сказала, что, к великому сожалению, покинуть Саннисайд мы не можем, но будем рады принять здесь Луизу. Он смотрел на меня волком. И еще он хотел узнать, не порекомендуете ли вы ему Элизу в качестве кухарки. Он якобы поселил у себя пациента — человека, которого привез из города, и теперь хочет расширить штат прислуги. Во всяком случае это его слова.
— Желаю ему счастья и радости с Элизой! — ядовито сказала я. — Он спрашивал о Хэлси?
— Да. Я сказала, что прошлой ночью мы вышли на след и теперь обнаружение Хэлси — это всего лишь вопрос времени. Он сказал, что рад это слышать, хотя вид его свидетельствовал об обратном, но посоветовал не особо обольщаться надеждами.
— Я совершенно уверена, что доктор Уокер что-то знает, — сказала я. — И мальчик мог бы доставить ему крупные неприятности, если бы захотел.
В тот день произошло несколько событий, давших мне новую пищу для размышлений. Около трех часов пополудни мистер Джемисон позвонил от железнодорожной станции Казановы, и Уорнер поехал встречать его. Я поднялась, поспешно оделась и велела проводить следователя в мою спальню.
