Иэн Рэнкин - Не на жизнь, а на смерть
Когда он ел в последний раз? Один сэндвич по пути к Лизе. Два пакетика картофельных чипсов в «Боевом петухе». Господи, как есть хочется! Он быстро оделся, соображая, что нужно купить – рубашку, трусы, носки, – и устремился в столовую, сжимая в кулаке три таблетки парацетамола. Пригоршню дурилок.
Его не очень-то хотели обслуживать, но когда он сказал, что будет только хлопья и сок, официантка (каждый день новое лицо) сжалилась над ним и усадила за столик, накрытый на одного.
Он съел два пакетика хлопьев. Ухлопал хлопья. Мрачно улыбнулся и прошествовал к центральному столу, чтобы налить себе еще сока. И побольше. У сока был странный искусственный запах и еще более странный вкус. Но по крайней мере он был холодный, жидкий и с витамином С, который, как известно, снимает головную боль. Официантка принесла ему две свежие газеты. Ни в одной не было ничего заслуживающего внимания. Флайт еще не воспользовался его идеей насчет детального описания преступника. Может, он рассказал обо всем Кэт Фаррадэй, а она не дает делу ход, потому что имеет на него зуб? Все-таки его выходка здорово разозлила ее, не так ли? Может, на этот раз она решила поступить по-своему, чтобы показать ему, кто в доме хозяин. Ну и черт с ней. Если на то пошло, он не видел, чтобы хоть кто-то предложил что-нибудь лучше, высказал хотя бы одну идею. Никто не хочет совершить ошибку; они предпочитают сидеть сложа руки и ничего не делать. Господь всемогущий.
Когда первый утренний посетитель заказал яичницу с беконом и помидорами, Ребус допил апельсиновый сок и поспешно покинул столовую.
Придя в Отдел убийств, он сел за пишущую машинку и принялся печатать детальное описание членов банды. Он и в лучшие времена не отличался способностями к машинописи, но сегодня все еще усугублялось похмельным синдромом и своенравием пишущей машинки. Он никак не мог установить нужный интервал, и табулятор, похоже, не работал, и всякий раз, когда он нажимал не на ту клавишу, машинка начинала противно пищать.
– Иди ты к черту, – ругался он, пытаясь в очередной раз установить нужный интервал.
Наконец детальное описание было готово. Откровенно говоря, оно было похоже на сочинение шестиклассника, но это все же лучше, чем ничего. Он понес отпечатанные листки к себе в кабинет. На его столе лежала записка от Флайта:
«Джон, куда ты опять исчез? Я просмотрел сводки о пропавших без вести. Есть данные о том, что за последние сорок восемь часов в северной части города пропало пять женщин. Если два случая еще можно как-то объяснить, то остальные три более серьезны. Может, ты и прав, аппетит Оборотня растет. От статей в газетах пока никакого толку. Увидимся, когда кончишь трахать свою профессоршу».
Внизу стояла подпись: «Дж. Ф.». Интересно, как Флайт догадался о том, где он был вчера днем? Наивная догадка или хитроумный расчет? Ладно, не имеет значения. Гораздо более важно то, что пропало пять женщин. Если его подозрения оправдываются, то Оборотень начинает терять самоконтроль, а это значит, что он скоро совершит ошибку. Нужно лишь еще немного его раззадорить. Рассказ Джен Кроуфорд в данном случае может послужить неплохой приманкой. Нужно поговорить об этом с Флайтом – и с Фаррадэй. Они должны понять, что медлить больше нельзя. Три без вести пропавшие женщины. Значит, число жертв возросло до семи человек. Семь убийств. Никто не знает, когда закончится этот кошмар. Он снова почесал голову. Похмельный синдром возвращался с неизбежной стремительностью, чтобы нанести второй удар.
– Джон?
Она стояла в дверях с расширенными глазами, дрожа как в лихорадке.
– Лиза? – Он медленно поднялся на ноги. – Лиза, что случилось? Что?
Она рванулась навстречу ему. В ее глазах блестели слезы, а волосы слиплись от пота.
– Слава богу, – проговорила она, прижимаясь к нему, – я думала, я никогда… Я не знала, что делать, куда идти. В отеле сказали, что ты уже ушел. Сержант внизу разрешил мне подняться. Узнал по фотографии в газетах. Моей фотографии… – И тут она громко, отчаянно разрыдалась. Ребус оглаживал ее по спине, успокаивая, пытаясь понять, что же все-таки произошло.
– Лиза, – прошептал он, – расскажи мне обо всем. – Он усадил ее на стул, не прекращая легонько поглаживать ей шею, влажную от пота.
Она втянула на колени сумку, открыла ее и, достав из одного из трех отделений небольшой конверт, молча протянула Ребусу.
– Что это? – спросил он.
– Я получила это сегодня утром, – ответила она. – Пришло на мое имя, на мой адрес.
Ребус внимательно изучил отпечатанное на машинке имя и адрес, марку и штемпель: Лондон ЕС4. Судя по штемпелю, письмо было отправлено вчера утром.
– Он знает, где я живу, Джон. Когда я распечатала письмо сегодня утром, то чуть не умерла от страха. Я выскочила из квартиры, но все это время меня не покидала мысль, что наверняка он следит за мной… – Ее глаза снова начали наполняться слезами, и она запрокинула голову, чтобы удержать их. Сунула руку в сумку и вытащила оттуда пачку бумажных салфеток, чтобы вытереть нос. Ребус молчал. – Он грозится убить меня, – объяснила она.
– Убить?
Она кивнула.
– Он? Кто он? Там об этом сказано?
– О да, и очень четко. Это от Оборотня, Джон. Он говорит, что я буду следующей.
Это была сверхурочная работа, но когда в лаборатории узнали об обстоятельствах, то были рады помочь. Ребус стоял, глубоко засунув руки в карманы, и наблюдал за работой криминалистов. В кармане что-то хрустело. Листки с описанием членов банды: он скомкал их и спрятал до лучших времен. Сейчас у него были дела поважнее.
Ее рассказ был предельно короток и откровенен. Она была напугана до смерти этим письмом, а еще больше тем фактом, что Оборотню известен ее адрес. Попыталась связаться с Ребусом, но не сумела и ударилась в панику, убежала из квартиры, отдавая себе отчет в том, что он может следить за ней, готовый в любой момент нанести удар. К сожалению, как ему объяснили в лаборатории, по пути сюда Лиза нервно сжимала письмо в руке, уничтожив отпечатки пальцев или другие следы, которые могли остаться на конверте; но они тем не менее попытаются сделать все, что от них зависит.
Если письмо и вправду от Оборотня, а не от какого-нибудь чокнутого извращенца, то на конверте и на самом письме должны остаться важные следы: слюна (чтобы приклеить марку и заклеить конверт), волокна, отпечатки пальцев. Наверняка это можно определить. Существуют и другие возможности: можно попытаться определить тип пишущей машинки. Есть ли какие-нибудь особенности письма или опечатки, которые могут послужить ключом к разгадке? А почтовый штемпель? Он запросто может оказаться фальшивым. В прошлом Оборотню здорово удавалось дурить им голову.
Исследования требуют времени. Лаборатория работает эффективно, но с химическими анализами ни в коем случае нельзя торопиться. Лиза тоже пришла в лабораторию, вместе с Джорджем Флайтом. Сейчас они были на другом конце здания – пили чай и обсуждали детали происшествия в четвертый или пятый раз. Ребус с ними не пошел; ему нравилось наблюдать криминалистов за работой. По его мнению, отслеживать весь процесс – долг настоящего сыщика. К тому же его успокаивало зрелище кропотливой, сложной, трудоемкой работы. А ему было просто необходимо успокоиться.
Его план сработал. Он задел Оборотня за живое и тем самым побудил его к действию. Но он должен был понимать, какой опасности подвергает Лизу; в конце концов, ее фото было напечатано во всех газетах, равно как и ее имя. Газетчики даже назвали ее полицейским-психологом – по ошибке, разумеется, – но это написали те же самые люди, которые, в соответствии с ранее намеченным планом, бросали язвительные намеки, что Оборотень может оказаться голубым или транссексуалом. Лиза Фрейзер стала личным врагом Оборотня, и повинен в этом он, Джон Ребус. Глупо, Джон, как же это глупо. Что, если он действительно ее выследил? Значит, теперь он может… Нет, нет, нет, об этом лучше не думать.
Если ее имя и появилось газетах, то адрес, безусловно, нет. Так как же ему удалось узнать ее адрес? Настоящая загадка.
Страшная загадка.
Начнем с того, что ее фамилия не внесена в телефонную книгу. Но, как известно, это не преграда для того, кто обладает соответствующими полномочиями; например, для офицера полиции. Господи! Неужели он серьезно подозревает другого офицера полиции? Ведь проще подозревать преподавателей и студентов университетского колледжа, других психологов – тех, кто хорошо знает Лизу. А также людей, которым не составит труда узнать адрес, располагая именем: чиновников, служащих муниципалитета, налоговой инспекции, членов департамента электроснабжения, почтальонов, соседей, работников многочисленных компьютерных фирм и рекламных агентств, сотрудников публичной библиотеки. Итак, с кого начать?
– Вот, инспектор. – Один из ассистентов протягивал ему фотокопию письма.
– Спасибо, – сказал Ребус.
