Рут Ренделл - Пусть смерть меня полюбит
– Гепатит.
– Ага, именно, гепатит. Я вырубился в кабинете доктора, и меня отвезли сюда. Черт знает, где я это подхватил, доктор не понимает, – может, от всех этих готовых обедов. Мне тут привезли переносной телефон-автомат, чтобы я тебе позвонил. Они хотят, чтобы мне принесли вещи. Мне нужна бритва, Найдж, зубная щетка и что-то там еще. Я не сказал им, кто ты и где живешь, и…
– Ты должен уйти оттуда немедленно. Выбирайся сию же минуту!
– Ты шутишь? Я совсем не могу ходить. Я должен лежать в больнице неделю, мне так сказали, а ты принеси мне…
– Заткнись! Заткнись и слушай меня, черт бы тебя побрал! Вставай, одевайся, лови такси и приезжай сюда немедля! Ты понимаешь своей безмозглой башкой, что у нас нет еды?
Пип-пип-пип.
– У меня больше нет мелочи, Найдж.
Найджел прорычал в телефон:
– Вставай, одевайся, хватай такси и возвращайся домой. Иначе, клянусь, я достану тебя, даже если…
Трубка умолкла, затем пошел длинный сигнал. Найджел закрыл глаза и прислонился к двери ванной. Затем снова поднялся наверх. Джойс проснулась и, как всегда, сразу же пришла в себя.
– Что происходит?
– Марти нашелся. Он будет здесь через час.
Но будет ли? Марти всегда делал то, что ему приказывали, но это было тогда, когда он находился здесь, в этой комнате. Послушается ли он сейчас, когда лежит на больничной койке за много миль отсюда? Найджел понял, что даже не знает, в какой именно больнице, он не спросил у Марти.
В течение следующего часа снизу несколько раз доносилось тарахтение дизельного двигателя такси. Джойс вымыла руки и лицо, заглянула в пустой книжный шкаф на кухне и выпила немного воды.
– Что с ним случилось? Он ведь не собирается возвращаться, да?
– Он вернется.
– Он был болен, – возразила Джойс. – Он пошел к врачу. Держу пари, что он в больнице.
– Говорю тебе, он вернется сегодня вечером.
Когда пробило десять, Найджел твердо осознал, что Марти не приедет. Оно отошел от окна, где простоял больше часа; обернувшись, чтобы взглянуть на Джойс, он обнаружил, что ее взор неотрывно прикован к нему. Глаза ее были полны паники, как у загнанного зверька. Теперь они остались наедине, и каждый из них был пленником другого. Найджел никогда не видел Джойс столь испуганной, но вместо того, чтобы польстить ему, этот ужас наполнил страхом и его душу. Он больше не желал, чтобы она стала его рабыней, он хотел, чтобы она была мертва. Но он слышал, как пролетом ниже рыжеволосая девушка болтает по телефону, потом – как пришла Брайди, и только поигрывал пистолетом, не снимая его с предохранителя.
Воскресенье тянулось бесконечно, начавшись и завершившись туманом, с жаркой солнечной погодой в промежутке. Найджел думал, что Марти позвонит утром, он обязан был позвонить, хотя бы для того, чтобы вновь твердить всякую чушь про то, что ему нужно принести зубную щетку и прочее барахло. А когда он позвонит, Найджел узнает, в какой он больнице, закажет грузовое мини-такси и пошлет его забрать Марти домой. Он не мог поверить, что подельник сможет ему сопротивляться.
Когда перевалило за полдень, а Марти так и не позвонил, в животе у Найджела уже бурлило от голода. Книжный шкаф на кухне был пуст, не считая четырех бутылок виски и восьмидесяти сигарет. Чтобы хоть чем-то подкрепиться, Найджел выпил немного виски, разведя его горячей водой, но его развезло, и он побоялся повторять этот опыт – а вдруг он вырубится совсем? Бо́льшую часть времени он стоял у окна, уже не высматривая Марти, а созерцая угловой магазин, который видел совершенно отчетливо, а по предыдущим визитам точно помнил, что там внутри: стойка с деликатесами, прилавок с горячим хлебом и полки, полки, полные жестяных и стеклянных банок с едой. Направив пистолет на Джойс, он заставил ее проглотить немного чистого виски, пытаясь напоить до беспамятства. Девушка подчинилась, поскольку боялась пистолета. Или, точнее, подчинилась ее воля, но не тело. Она закашлялась, ее стошнило, после чего Джойс упала на матрас и заплакала.
В те моменты, когда Найджел не думал о вкусе, запахе и ощущении еды, он размышлял о том, как можно обездвижить Джойс. Он мог бы сунуть кляп ей в рот, связать ее по рукам и ногам, а потом как-нибудь привязать ее к газовой плите. Ключевое слово здесь было «как-нибудь». Как? Для того чтобы за это взяться, ему нужно было отвести пистолет. Тем не менее ближе к вечеру он предпринял попытку, схватив Джойс сзади и зажав ей рот ладонью. Девушка боролась с ним, пинаясь и кусаясь, а потом все-таки вырвалась и спряталась за диваном, сжавшись в комок. Найджел выругался. Она была всего на несколько дюймов ниже его и, вероятно, весила не меньше. Без помощи Марти он был бессилен что-либо предпринять.
Брайди ушла, старик Грин бо́льшую часть времени где-то гулял. Найджел подумывал сказать кому-нибудь из них, что заболел, и попросить их купить ему еды. Но пока он будет это делать, он не сможет держать Джойс под прицелом. Если же оставить ее без присмотра, она может выбить окно, а если взять ее с собой… и думать нечего, из этого ничего не выйдет. Он мог бы вырубить ее ударом по голове. Да, и если он ударит слишком сильно, то останется с больной девушкой на руках, а если слишком слабо – то она придет в себя прежде, чем он вернется.
Магазин был так близко, что Найджел мог бы выбить его витрину, если бы бросил камень… которого у него не было. Рот постоянно наполнялся слюной, и Найджел непрерывно сглатывал ее на пустой желудок.
К утру понедельника Найджел окончательно понял, что Марти не позвонит и не приедет. Вряд ли он вообще когда-либо вернется сюда. Он не возвратится, даже когда его выпустят из больницы. Он уедет и спрячется у матери, забыв о своей доле денег и о тех двоих, кого покинул на произвол судьбы.
– Что ты думаешь насчет еды? – спросила Джойс.
Найджел был вынужден просить ее – в первый раз, но, как выяснилось, не в последний.
– Послушай, я добуду нам еды, если ты пообещаешь не кричать и не пытаться убежать.
Она смотрела на него с каменным выражением лица.
– Пять минут, пока я сбегаю в магазин.
– Нет, – ответила Джойс.
– Почему бы тогда тебе от меня не отцепиться? – заорал Найджел. – Почему бы тебе просто не сдохнуть с голоду?
20
Алан случайно оказался в прихожей, когда зазвонил телефон. Уна была в комнате, готовила им обед. Он поднял трубку, мужской голос спросил:
– Это банк Ллойда?
– Извините, вы ошиблись номером, – ответил Алан. Возможно, если бы у него спросили, не банк ли это «Энглиан-Виктория», он по привычке ответил бы «да».
– Кто звонил? – поинтересовалась Уна.
– Элисон.
– Ой!
– Она хочет меня видеть… – Это был единственный предлог, который Алан мог придумать для того, чтобы отправиться в Криклвуд без Уны. Куда бы он ни пошел, она шла с ним, и ему это нравилось. Он хотел, чтобы так было всегда… но не в этот раз. – На самом деле она не злилась, ничего такого, – с усилием продолжил он. – Я сказал, что приеду повидать ее сегодня после обеда.
До этих его слов Уна выглядела испуганной, с ее лица исчезло оживленное выражение, – но тут она неожиданно улыбнулась.
– Я так рада, Пол! Благодаря этому я чувствую себя настоящей. Будь добр к ней, хорошо? Будь великодушен. Знаешь, мне так ее жаль, я так ей сочувствую… Сейчас мне кажется, что на ее месте я не вынесла бы, если бы потеряла тебя.
– Ты меня никогда не потеряешь, – твердо заявил он.
Минувшей ночью ему снился парень с искалеченным пальцем. В этом сне Алан был наедине с парнем в той комнатушке банка, где стоял сейф, и отчаянно пытался заставить его заговорить. Он пытался подкупить парня, предлагая ему пачки банкнот, которые вынимал, одну за другой, из сейфа. Парень брал деньги, засовывал их в карманы и за пазуху, но продолжал молчать, глядя на Алана. Наконец тот подошел к парню почти вплотную, чтобы понять причину этого молчания, и увидел, что парень не может говорить – его губы были спаяны одна с другой и искривлены, словно сердцевина грецкого ореха.
Проснувшись, Алан потянулся к Уне, чтобы обнять ее, и так лежал рядом с нею, но сон и вызванное им чувство вины не желали забываться. Он непрестанно твердил себе, что парень в пивнушке не мог быть тем же самым, который приходил в банк за мелочью, а потом ограбил отделение. Но совпадение было слишком очевидно. Однако, обдумав все это, Алан понял, что это было не такое уж и совпадение. За последние три недели он обошел весь Лондон. Он был в десятках пивных, ресторанов, кафе и баров. Почти все время он был вне дома и исследовал город, изучая столичную жизнь. Если парень тоже был завсегдатаем пивнушек и закусочных, то, скорее всего, рано или поздно они наткнулись бы друг на друга. А если этот парень вовсе не был грабителем – чего так страстно желал Алан и что очень хотел выяснить, – то никакого совпадения и не было. Скорее всего, после ограбления банка подобного рода увечья просто стали бросаться ему в глаза. Алану ужасно хотелось, чтобы кто-нибудь сказал ему, что этот парень – обыкновенный честный житель Криклвуда, что он ходил куда-нибудь покупать продукты для своей жены или матери, а когда он заговорит, то, вероятно, в его речи прозвучит такой же ирландский акцент, как у девушки из бара.
