Дерек Картун - Бесы в Париже
Подпись: Баум. См. досье № у/Н 8101877, Хемминг Р.У.
Фото: имеется. Отпечатки пальцев: только правой руки. Запись голоса: имеется. Сведения получены от: список осведомителей имеется. Качество информации: с момента прибытия во Францию - хорошее, за предыдущий период мало конкретных обоснованных деталей".
В тот же день попозже Баум еще раз заглянул к Вавру. На столе лежал его отчет. Вавр неприязненно ткнул в него пальцем:
- Завтра в десять идем к президенту с этим.
- Вы сами просили о встрече?
- Да нет, нас вызывают.
- Ну и как вам? - Баум имел в виду резюме.
- Согласен - надо это показать президенту. Хотя бы для самозащиты.
- А что скажем насчет расследования утечки информации в Комитете обороны?
- Скажем как можно меньше. Предоставь это мне, я завтра к утру состряпаю им сценарий. Вообще я считаю, что политическим деятелям ничего не надо знать, кроме того, что скрыть уже невозможно. Даже президентам. Так что надо хорошенько тут все обдумать.
- Наибольшие улики - против министра обороны, - сказал Баум. - Но ничего мы не докажем, только добьемся грандиозного политического скандала.
- Уж это наверняка. Хотя мы-то знаем, что он приятель с Хеммингом. И ему сподручнее было, чем другим, передавать эти протоколы, раз они в его министерстве печатаются.
Вавр помолчал и спросил с озабоченным видом:
- В его досье ничего такого нет?
- Я смотрел - все чисто.
- А что этот твой Пишу говорит?
- Он каждый вечер встречается с нашим инспектором и передает ему всю хронику - где министр был, с кем виделся и т.д. При первой же встрече выложил все мерзкие сплетни - он своего начальника, оказывается, терпеть не может. Так что мы много чего теперь знаем о нашем приятеле Пеллерене, но, правда, такого, что нас не касается. Кроме одного - он, оказывается, запросил самые последние сведения о нас обоих.
- Много он интересного услышит! - рассмеялся Вавр. - Разве что ты содержишь пару блондинок на бульваре Сен-Жермен...
- У самого Пишу, - продолжал Баум, - были серьезные мотивы, чтобы скопировать протоколы и передать их. Все та же страховка - он боится победы левых. Но раз уж он такой боязливый, так почему бы ему не застраховаться и от правых? Во всяком случае, в наш список его внести надо.
- А кого еще?
Баум взглянул на Вавра исподлобья, чуть улыбаясь.
- Полагаю, некоего Ги Маллара - министра внутренних дел и нашего непосредственного начальника.
- Ты что-то знаешь, чего я не знаю?
- Ничего такого, что позволило бы мне утверждать с уверенностью. Только немного истории - я тут читал и перечитывал его досье, в общем-то, это занятие почти бесполезное. Но одну мелочь я заметил - может, она ничего и не означает, но любопытно все же. До того как заняться политикой, он был на дипломатической службе. В 1957 году поехал в Бейрут в качестве второго секретаря посольства и работал там два года. Бейрут - не такой уж большой город, и дипломаты разных стран там все друг друга знают. К тому времени, как приехал Маллар, Рольф Хемминг прослужил в американском посольстве уже целых два года и наверняка знал всех и каждого. Уж, конечно, такой коллекционер полезных знакомств не мог не подружиться с нашим Ги Малларом, тоже весьма общительным и тоже знающим цену подобным связям. Поверить не могу, что они не поддерживают знакомства здесь, в Париже. Однако обратите внимание - в досье Хемминга Маллар не упомянут. Это означает лишь одно: он и есть главный "приятель" Хемминга, и оба считают нужным держать свою "дружбу" в секрете.
- Ну, это уж пошел чистый вымысел. Хотя рациональное зерно в нем есть...
- Правда, с другой стороны, тот факт, что на протоколах инициалы Маллара, а не Пеллерена, свидетельствуют в пользу именно Маллара - Пеллерен стремился бросить на него тень и прибегнул к самому простому маневру.
- Если только это не двойной блеф. Оба на это способны.
- Вообще-то, - заметил Баум, - не так уж важно, который из двух передал протоколы. Просто любопытно бы узнать.
- Слушай, - сказал Жорж Вавр, - до парада всего пять дней, а у нас, кроме невнятных догадок, нет ничего. Ты как себя чувствуешь в связи с этим, а?
Баум ответил широкой улыбкой:
- Как я могу себя чувствовать? Ужасно! Но я полон надежд. Энергичен. В хорошей форме. И постараюсь отдел не подвести.
- Мое дело - шпионов ловить, - сказал Вавр. - В политике я ни бум-бум. Я и не выдаю себя за знатока. Объяснил бы ты мне, Альфред, за пять минут простыми словами, что этот Хемминг, как ему кажется, делает?
Баум покачал головой. Они снова сидели в кабинете Вавра - это было на следующее утро, в среду, 2 сентября.
- Я сам - политический невежда, - возразил он. - Мне бы кто объяснил, что, собственно, происходит.
- Но мне интересна твоя точка зрения, чтобы сравнить с моей.
Баум задвигался на стуле и уставился куда-то за спину Вавра, в открытое окно, будто из зашторенных окон здания напротив на него должно было снизойти вдохновение.
- Прежде всего, - начал он, - надо принять во внимание прошлое этого человека. Кто он? В университете учился блестяще. Но провинциален и не способен широко смотреть на мир, на общество; несоответствие желаемого действительному его раздражает. Я бы сказал - типичный американский провинциал, для которого вечную загадку составляют и буйство, невоздержанность людей из третьего мира, и хитроумные изыски и сомнения европейцев - он ничего этого не терпит, ему-то всегда все ясно. Поместите такого человека в перенасыщенную секретами и интригами атмосферу, какая обычна для Ливана, Черной Африки, Латинской Америки, и подержите его там некоторое время - что из него получится? Профессиональный конспиратор. Заговорщик. Враг демократии, потому что он никогда ее и не видел в действии, зато строго судит за компромиссы, отступления и прочие мелкие грешки, столь свойственные европейским демократиям. К тому же он развращен властью и деньгами, которые предоставляют ему те организации, на которые он работает. Вот таким, я думаю, был Рольф Хемминг, когда он появился в Париже в конце 1975 года. Провинциал, который многому научился, приобрел даже некоторый лоск, но мышление свое изменить не сумел.
- Пока убедительно...
- А тут он внезапно увидел самую циничную, самую конформистскую из всех западных демократий. Она привела его в ужас: подумать только, мы допустили существование огромной и агрессивной коммунистической партии! Социалисты, идеология и тактика которых ему абсолютно чужды, заигрывают, на его взгляд, с коммунистами. Левые с каждым годом завоевывают позиции. Среди правых неразбериха и вечные перебранки. Все кругом ищут политических выгод, пренебрегая моралью. А уж в морали и нравственности этот тип силен. Подобно Даллесу, он уверен, что нравственная миссия Соединенных Штатов - уничтожить Антихриста, то есть коммунизм. И он убежден - третий мир его убедил, - что подобные вещи делаются тайно. Конспирация против конспирации. Жестокость за жестокость. В философской проблеме насчет того, возможно ли достичь высокой цели низкими средствами, ему нипочем не разобраться.
- Неплохая теория...
- Спасибо. Я стараюсь, но я ведь не профессионал. Итак, столкнувшись с обычным французским конформизмом, что должен был подумать этот человек? Что нам в нашей борьбе с коммунистической заразой не хватает единства цели. Надо бы скомпрометировать левых. Добиться этого тайными методами, никак не обнаруживая себя. Организовать какие-то акции. Для него это оказалось проще простого. С правыми маньяками он и раньше имел дело и знал: чтобы от злобных выкриков возле какой-нибудь синагоги они перешли к эффективной и напряженной кампании террора, им понадобятся только деньги и четкое руководство. А также вера в то, что Соединенные Штаты Америки их поддерживают. Вот это он им обеспечил.
Тактика у него проста и по-своему даже элегантна. Мишени олицетворяют существующий порядок - стало быть, атаки на них припишут левым, у них дурная репутация. Он уверен, что наше общество настолько плохо разбирается в политике, что непременно соединит мысленно взрывы с коммунистами и социалистами. Чтобы эти акции все же не приписали правым, он заручился прямой поддержкой людей, которые всегда найдутся среди высокопоставленных чиновников, тех, кого привлекает правый экстремизм, а если проще говорить диктатура. Префект полиции в его схеме, несомненно, был ключевой фигурой. А заодно и Амбруаз Пеллерен. Были наверняка и другие, но не о них сейчас речь.
Что же касается этого отребья - всяких там Рене, Ингрид, Жан-Полей с их бомбами и автоматами, - они, без сомнения, уверены, что готовят контрреволюцию, которая приведет к власти фашизм. Выходит, сам Хемминг использует их, чтобы только слегка образумить слишком вольный, на его взгляд, нынешний режим, но его головорезы, а вместе с ними и префект, и прочие чины мечтают вернуть времена маршала Петена и Пьера Лаваля. Вот как бы я все это объяснил.
- Друг мой, отлично! Убедительно! А как ты полагаешь - ЦРУ и Белый дом в курсе дела?
