Виталий Гладкий - Змея за пазухой
— Ладно, не нужно клятв… Верю. И все равно, здесь что-то не так!
— Может, вор хотел изъять видеозаписи камер наружного наблюдения — те, которые ты передал мне для ознакомления?
— Я дал тебе копии. Так что у вора по этой части получился бы полный облом.
— Это понятно, но возможно, они понадобились не убийце Олега, а кому-то другому. Такое может быть?
— Вполне.
— Тогда кто-то из твоих коллег стукнул кому надо, что материалы по делу Колоскова лежат не только в надежном сейфе управления, но и в квартире некоего Измайлова. Как тебе моя версия?
— Вполне работоспособна, — мрачно ответил Кривицкий. — Народ у нас разный…
— Кто бы в этом сомневался.
— Вот только не нужно всех нас с дерьмом мешать! — вспыхнул Кривицкий. — Не все покупается и продается. Среди оперов много — если не сказать большинство — честных, порядочных ребят. Уж поверь.
— Да верю я, верю… Не кипятись. А может, все-таки по чашечке кофе?..
— А, давай! — Алекс обреченно махнул рукой.
В это время зазвонил его мобильный.
— Нет покоя в Датском королевстве… — С мученическим выражением лица Кривицкий поднес телефон к уху. — Алло!
Телефон бормотал добрую минуту, а затем Алекс с тяжелым вздохом сказал:
— Ты что, не мог сообщить мне об этом утром? Ах, я дал указание звонить в любое время дня и ночи… Но это только в том случае, болван, когда хоть что-то прояснится! — вдруг рявкнул он, багровея. — На хрена мне твой бессмысленный трындёж?! Все, баста, иди отдыхай. Не проспи оперативку.
Засунув мобилку в карман, Кривицкий начал бурчать, как старый дед:
— Он, видите ли, начал жаловаться, что разыскной пес довел оперативников только до стройплощадки. Потрясающая информация! Самый последний мент в управлении знает, что с собаками хорошо теребить нелегалов и бомжей, а серьезное преступление им не по зубам. Это только в кино псы совершают чудеса в сыскном деле и едва не говорят на человеческом языке. Но ему это неизвестно. Нет, ну правда болван!
— Ты о ком?
— Да молодого нам прислали… сверху. Ну, ты понимаешь…
— Не понимаю.
— Папа у него какая-то высокая полицейская шишка. Вот и пристроил к нам сыночка, который закончил юрфак. Я уверен, что ненадолго. Служба в убойном отделе — это хорошая ступенька в карьере.
— Он что, совсем бестолковый?
— Не буду врать, кое в чем маракует. Но ты ведь знаешь, что детдомовские терпеть не могут мажоров. И я не исключение.
— Это да…
— Вот и я об этом. Иногда чувствую, что не прав, а сдержаться не могу. Как сейчас. Вообще-то зря я обложил его не по-детски. Ну да ладно, завтра извинюсь…
Когда Никита проснулся, Кривицкого уже не было. Алекс не только принял душ, но еще и поджарил на завтрак последние четыре яйца, которые каким-то чудом завалялись в холодильнике. Порция Никиты находилась в сковородке, замотанной в кухонное полотенце, чтобы подольше сохранилось тепло.
Едва Никита расправился с немудреным холостяцким завтраком, как в дверь позвонили. Новый звонок звучал как-то странно — чересчур тихо, словно робел перед гостями. Кривицкий вернулся? — удивился Никита, бросив взгляд на часы; они показывали половину десятого. Никита хотел по старой доброй привычке отворить входную дверь, не спрашивая, кто стоит по другую ее сторону, но тут вдруг вспомнил, что он уже как бы и не пенсионер, а частный детектив, хоть и без лицензии, и подобная доверчивость чревата неприятными последствиями.
Поэтому Никита, не подходя к двери, спросил:
— Кто там?
— Это я… — Тихий женский голос.
Полина?! Что ей понадобилось? А просто позвонить по телефону нельзя было?
— Минуту… — сказал Никита, быстро натянул на себя спортивный костюм и посмотрелся в зеркало.
«Ну и рожа!..» — подумал он с отвращением и отворил дверь. На лестничной площадке стояла Полина, а позади нее торчал Альберт. Судя по выражению лица начальника охраны, ему очень хотелось раздавить Никиту, как клопа. Уж не ревнует ли его к своей хозяйке этот верный сторожевой пес? А почему бы и нет? Местечко на семейном ложе четы Колосковых стало свободным, не грех и согреть его мускулистым телом. По крайней мере, ни от Полины, ни от ее любовника Шервинского не убудет. А там, гляди, фортуна улыбнется, — женщины народ непостоянный, вдруг Полине шибко понравятся мужские достоинства Альберта…
Никита невольно нахмурился, устыдившись скабрезных мыслей, и сухо спросил:
— Чем обязан?
— Может, мы об этом в квартире поговорим? — сухо сказала Полина.
— Ах да, извини… Это я спросонок, — соврал Никита, пропуская Полину в прихожую.
Но когда вслед за ней направился и Альберт, Никита с вызывающим видом сказал:
— А ты пока покури на свежем воздухе, — и захлопнул дверь перед самым носом начальника охраны.
Эта маленькая месть своему недоброжелателю (или ревнивцу?) немного успокоила Никиту, и он стал более любезен.
— Сюда… — указал он Полине на дверь гостиной и тут же едва не схватил ее за рукав, чтобы остановить.
Сам он провел остаток ночи в спальне, а Кривицкий спал в гостиной на диване. Так получилось, что Никита еще не заглядывал туда, поэтому не ведал, что там творится. Хорошо зная безалаберность мужчин (и не только на своем примере), он не сомневался, что в гостиной царит бардак. Но когда они вошли туда, у Никиты отлегло от сердца — постель Алекс убрал, везде было чисто, и ничего не валялось на полу, в том числе носки и старые тапочки Никиты. Интересно, когда это Кривицкий умудрился не только принять душ, приготовить завтрак, но еще и навести порядок в гостиной?
— Я должна тебе кое-что рассказать, — без предисловия начала Полина.
— Садись. Сюда… — Никита пододвинул к ней кресло. — Я внимательно слушаю.
— Мне кажется, Олега убил Шервинский.
Оба-на! Вот так фортель. Что за игру она — нет, они! — затеяли? Никита был обескуражен, но не подал виду, что знает о ее отношениях с Шервинским.
— Это кто такой? — спросил он как можно безразличнее.
— Богатый человек. Конкурент Олега.
— Ну, ежели конкурент, то не исключено. Однако я думаю, что у Олега конкурентов, а тем более врагов было гораздо больше, чем пальцев на руках и ногах.
— Нет, ты не понимаешь! — загорячилась Полина. — Они схватились не на жизнь, а насмерть из-за какого-то паршивого заброшенного рудника, где когда-то добывали серебро!
— Уж не о Потапкиной горушке идет речь? — догадался Никита.
— Да… будь она неладна!
Потапкиной горой назывался старинный серебряный рудник в десяти километрах от города. Серебра там уже давно не было, его выбрали еще при царе, остались лишь подземные выработки, куда время от времени забирались местные пацаны, любители приключений, которых потом искали всем миром — больно хитро были закручены подземные ходы, чисто тебе лабиринт.
— Что-то я не въезжаю… — с недоумением сказал Никита. — На кой ляд твоему мужу и Шервинскому сдался этот рудник? Ведь серебро оттуда давно ушло.
— Как бы не так! Ты ведь знаешь, что у Олега предприимчивость была в крови. Он давно присматривался к Потапкиной горе, все рылся в архивах. Два года назад Олег купил современную импортную технику, нанял геологоразведчиков, и спустя несколько месяцев они принесли ему вот такой, — Полина руками показала нечто, размером с яблоко, — самородок. Геологи нашли несколько в стороне от старых разработок очень богатую серебряную жилу. Но когда Олег начал оформлять документы на земельный отвод и разрешение на открытие рудника, оказалось, что на него имеет виды и Шервинский. Вот тут-то все и началось…
— Шервинский угрожал Олегу?
— Да! — Полина немного помялась, а затем продолжила уже тише, опустив голову: — Олег тоже… Говорил, что закопает его на Потапкиной горе.
— И ты думаешь, что Шервинский оказался шустрее Олега… или удачливее?
— Я уже не знаю, что и думать. Шервинский отрицает свою причастность к убийству, я почти верю ему… верила. Но ведь в голову Шервинскому не заглянешь.
— Заглянуть можно. Через дырку от пули.
— Перестань! Что ты такое говоришь?!
— Но если ты уверена, что убийство Олега — это дело рук Шервинского, то почему бы тебе не отплатить ему той же монетой? Денежки у тебя есть, а верный Альберт постарается исполнить твое пожелание в кратчайший срок. Думаю, нужные людишки для разных темных дел у него есть.
Никита задал этот вопрос не просто так. Он хотел понаблюдать за реакцией Принцессы.
— Никогда! — воскликнула Полина. — Запомни: я никогда не опущусь до бандитских разборок!
«Хо-хо, как говаривала незабвенная Элл очка Щукина. — Никита мысленно, не без некоторого торжества, рассмеялся. — Вот мы и спалились. Конечно же Шервинский тебе дорог… как память, наверное. И естественно, с его плешивой головы не должен упасть ни единый волосок. Что ж, продолжим сей прелюбопытнейший разговор…»
