Антон Грановский - Сон с четверга на пятницу
— Значит, я могу применить любые методы? — сухо уточнил Гуськов. — Вплоть до самых крайних?
— Да. Но сделайте это без сучка без задоринки. Чтобы никто не смог подкопаться.
— Хорошо. Я пущу парней по следу Корсака. Но мы должны обезопасить себя и внутри здания. На тот случай, если Корсак что-то разнюхает.
Макарский посмотрел на него напряженным взглядом.
— Что вы имеете в виду? — глухо произнес он.
— Вы сами знаете, — холодно и спокойно отозвался начальник охраны. — Нужно позаботиться о том, чтобы Новицкая ничего и никому не смогла рассказать.
— И вы знаете, как это сделать?
— Да.
— Как?
— Мы находимся в здании, напичканном психами и отморозками. Неприятные инциденты здесь — обычное дело. Некоторые инциденты могут закончиться травмами и даже летальными исходами.
Доктор отвел взгляд.
— Ну же? — поторопил его Гуськов. — Мне нужна ваша санкция.
— Хорошо, — выдохнул Макарский. И добавил усталым, обреченным голосом: — Делайте все, что посчитаете нужным.
После ухода Гуськова доктор некоторое время сидел неподвижно, пребывая в хмурой задумчивости, и смотрел на телефон. Затем снял трубку, набрал номер и поднес трубку к уху.
— Слушаю вас, говорите, — отозвался странный голос, явно измененный модулятором.
— У нас проблемы.
— Какого рода?
— Один из пациентов сбежал. Перед этим он тесно общался с Новицкой.
Последовала недолгая пауза.
— Какие меры вы приняли? — осведомился собеседник.
— Я дал начальнику охраны санкцию на… — Макарский на секунду замешкался. — …Самые решительные действия.
— Хорошо.
— Есть еще кое-что.
— Что именно?
Доктор сглотнул слюну и выпалил:
— Я хочу все это прекратить.
— Что именно?
— Я хочу выйти из игры!
— Из игры? — В голосе собеседника Макарскому послышалась усмешка. — Доктор, кто вам сказал, что это игра?
— Простите, я не так выразился. Я хочу вернуться к своей прежней жизни. Я хочу спать по ночам спокойно, понимаете? Не вздрагивая от каждого шороха!
— Прекрасно вас понимаю. Но вы зря так волнуетесь. Мы вернем контроль над ситуацией.
— Пусть так. Но я хочу выйти из этого дела. Выйти, понимаете?
— Это невозможно, — отчеканил собеседник.
— Почему?
— Потому что на вас слишком многое завязано. Кроме того, вы слишком много знаете. Уж простите меня за банальность.
Макарский крепче стиснул в пальцах трубку.
— Мое знание ничем вам не повредит, — сдавленно проговорил он. — Я буду молчать.
— Хорошо молчать умеют только мертвецы.
Лоб доктора покрылся испариной.
— Это угроза? — глухо уточнил он.
— Ничуть, — ответил жутковатый, измененный модулятором голос. — Просто констатация факта.
— Но я… я так больше не могу. Поймите, я не хочу на вас давить, но это напряжение не для меня.
— Мы слишком далеко зашли. Останавливаться на полпути глупо и опасно. Вы ведь не станете с этим спорить?
Макарский вытер вспотевший лоб рукавом халата и ответил:
— Нет.
— Вот и хорошо. Полагаю, мы решили эту проблему?
Последняя реплика прозвучала так зловеще, что у Макарского перехватило дыхание.
— Да, — сипло пробормотал он. — Но…
Договорить фразу ему помешали короткие гудки. Собеседник отключил связь.
2
Войдя в палату, Гуськов пригладил ладонью волосы и улыбнулся Насте.
— Анастасия Сергеевна, я к вам по делу, — бодро проговорил он.
Настя опустила книгу, которую читала, и, не вставая с кровати, молча посмотрела на Гуськова.
— Мне дали распоряжение, чтобы я временно перевел вас в другую палату, — продолжил тот.
— С чего это вдруг? — спросила Настя.
Гуськов вздохнул и развел руками.
— Санитарная обработка палаты, — виновато сообщил он. — Это обычная практика.
Выражение лица Насти осталось недоверчивым.
— И как часто вы это практикуете? — спросила она.
— Ну, это по-всякому бывает. — Гуськов улыбнулся. — Да вы не тревожьтесь, это только до завтра. Даже вещи свои можете оставить здесь. Постель там есть — чистая, благоухающая стиральным порошком. Возьмите вон книжку да щетку с зубной пастой, этого будет достаточно.
Настя поднялась с кровати.
— Куда идти? — спросила она.
— Да тут недалеко. Я провожу.
Начальник охраны подождал, пока Настя распихает по карманам халата пасту, щетку и прочую мелочь. Затем широким жестом распахнул перед ней дверь, пропустил Настю вперед и двинулся следом.
…Несколько минут спустя они покинули корпус и вошли в галерею, пересекающую внутренний дворик. Миновали галерею и вошли в соседний корпус.
— Здесь ведь отделение для буйнопомешанных? — удивленно спросила Настя.
— Здесь всякие лежат, — уклончиво ответил Гуськов. — Но вы не волнуйтесь, у вас будет отдельная палата с замком. Так что личную безопасность я вам гарантирую стопроцентно.
В коридоре, по которому они шли, витали запахи эфира и лекарств, смешиваясь с запахами столовой. Мимо, шурша тапочками по линолеуму, молчаливые, подобно безмолвным теням, проходили пациенты. Откуда-то издалека доносилось бормотание телевизора.
Наконец они остановились перед белой дверью. Гуськов достал откуда-то ключ, сунул его в замочную скважину и щелкнул замком. За первой дверью оказалась еще одна — из белой металлической решетки.
— Почему здесь двойная дверь? — удивленно спросила Настя.
— В этом отделении двойные двери везде, — спокойно ответил Гуськов. И добавил с улыбкой: — Как я и говорил — стопроцентная безопасность. Будете здесь, как в сейфе. Проходите, Анастасия Сергеевна, не стесняйтесь!
Настя вошла в палату и огляделась. Здесь было две кровати, и одна, в дальнем углу, была уже занята. Женщина, лежавшая на дальней койке, зашевелилась под своим одеялом. Но вскоре снова замерла.
За спиной у Насти лязгнула дверь. Она обернулась и увидела, что Гуськов запирает решетку на ключ.
— Это зачем? — испуганно спросила она.
— Не беспокойтесь, все под контролем, — непонятно проговорил Гуськов. — Кстати, туалет в углу, за шторкой.
Настя быстро подошла к решетке и взглянула ему в глаза.
— Что это все значит?
— Ничего. Простая санобработка, я же говорил.
— Вы говорили, что я буду одна, а здесь уже кто-то есть.
Гуськов улыбнулся.
— Это чтобы вы не заскучали. До завтра, Анастасия Сергеевна!
Начальник охраны подмигнул Насте и с лязгом захлопнул вторую дверь. Настя услышала, как щелкнул замок. Затем все стихло.
Она посмотрела на соседку. Та по-прежнему лежала под своим одеялом не шевелясь. За окном смеркалось.
«Все в порядке, — сказала себе Настя, стараясь успокоиться. — Ничего страшного. Доктор Макарский — друг моего мужа, а значит, я в безопасности. Мне не причинят вреда».
Немного успокоившись, она прошла к кровати, откинула одеяло и осмотрела постельное белье. Оно и впрямь было чистое. Настя выложила содержимое карманов халата на тумбочку, затем легла на кровать и накрылась одеялом.
Целый час она ворочалась — в голову лезли тревожные мысли, но затем, когда за окном окончательно стемнело, постепенно задремала.
Еще час спустя, когда сон Насти был крепок и глубок, кто-то сел на край ее кровати.
— Эй, — окликнул ее хриплый голос. — Эй, ты!
Настя открыла глаза. Увидев перед собой страшное лицо, она хотела вскочить с кровати, но соседка положила огромную ладонь ей на грудь, коснувшись толстыми пальцами ее шеи, и тихо произнесла:
— Лежи смирно, шлюха. Или сверну тебе голову.
Часом раньше начальник охраны Гуськов вошел в кабинет к доктору Макарскому и, приставив руку к голове, ернически произнес:
— Господин дохтур, дозвольте доложить: мои ребята взяли след Корсака. Скоро проблема будет решена.
Доктор поднял на Гуськова мутный взгляд. В правой руке он сжимал бокал с остатками коньяка. Начальник охраны опустил руку и произнес насмешливо, с тенью плохо скрываемого презрения:
— Э, ваше блахородие, да вы, я вижу, нахлестались.
— Не ваше дело, — огрызнулся Макарский. — Что вам еще нужно?
— Хотел сказать, что насчет Новицкой я тоже все уладил. Дамочка-писательница теперь в другой палате. И у нее есть соседка.
Доктор едва заметно вздрогнул, посмотрел на Гуськова в упор и хрипло спросил:
— Кто?
— Гизельс, — ответил Гуськов. — Ваша любимица.
Макарский побледнел.
— Гизельс, — глухо повторил он.
И больше не нашелся что сказать. Лишь закрыл рот и облизнул внезапно пересохшие губы кончиком языка.
Гуськов усмехнулся.
— Не волнуйтесь, Андрей Сергеевич. Все произойдет быстро. Вас никто ни в чем не обвинит.
