Галина Романова - Торговка счастьем
И Симонов с силой шлепнулся обратно на стул. Рот его обмяк, губы разъехались в хищном оскале. Пальцы расплелись из кулаков, безвольно обвили чайное блюдце, на котором стояла его чашка с нетронутым чаем.
– Берегов? Собрался выдать за него свою дочь?! – сипло переспросил он.
– Будто бы. – Алексеев и Вадик переглянулись, не понимая хозяйского потрясения. – А что-то не так?
– Этого просто не может быть. – Симонов интенсивно замотал головой и вдруг взревел: – Валентина!
Как она услыхала рев хозяина с улицы, где все еще горбилась с тряпкой возле абсолютно чистой машины, осталось для Игоря загадкой. Но на пороге столовой она возникла через тридцать секунд. И сразу заняла профессиональную позицию, мысленно похвалил ее Алексеев. Как-то так она умело встала, что отсекла их от хозяина и спину свою не подставила. Никаких вопросов. Просто встала заслоном. Сжала красные от холода пальцы в кулаки и замерла.
Умрет за него, понял сразу Алексеев, и подивился такой преданности. Синяк наверняка хозяйский кулак оставил. А она не в обиде. А она тут же в обороне.
– Ты что-то слышала о помолвке Дворова-младшего с дочкой Берегова?! – спросил Симонов, неодобрительно глянув в напряженную спину помощницы.
От ментов его собралась защищать! Ну, дура, совершенная дура!
– Нет. Не слышала, – ответила она коротко. И добавила с легким изумлением: – Это же невозможно, Геннадий Степанович.
– Вот я и говорю, господа полицейские, что это невозможно! – Симонов чуть расслабился. – Что-то вы напутали, гости дорогие.
– Ничего не напутали, – обиделся сразу Вадик и еще раз прошелся ладонью по пиджаку, где не осталось даже крохотной крошечки. – Он женится на Береговой. А почему это вдруг невозможно?
– Да потому что ее папаша не отдаст за Дворова свою дочь, – улыбнулся Симонов.
В присутствии Валентины он почувствовал себя сильнее, хотя она и вела себя как дура. Встала в стойку перед полицейскими! Нашла гопников! У них под мышкой по стволу. Мордой в пол положат за мгновение.
– Почему? Почему не отдаст? – настырничал Вадик.
Дворов просто светился от самодовольства и неожиданного счастья, когда они с Игорем его навестили. Его даже новость о похищенной Насте встревожила мало, что озадачило обоих. Он разгуливал босиком по своему дому, время от времени прикладывался к стакану с виски и слушал их рассеянно, если вообще слушал. И поморщился недовольно лишь раз. Это когда Алексеев неожиданно захотел переговорить с водителем Дворова. Поморщился и проговорил:
– Знать бы, где это чудовище! Кинул меня, представляете! Пока я с Береговым говорил… Просто взял, развернул машину и уехал! И нет его нигде. Найду, шкуру спущу!..
Тут же поспешно извинился, рассмеялся, сказал, что, конечно же, он не собирается сурово наказывать своего водителя. Максимум, что сделает, – это уволит. У него такое прекрасное настроение, что портить его из-за того, что его водитель поступил дурно, он не собирается.
– У меня сегодня состоялся разговор с будущим тестем, – хмельно улыбался симпатичный Дмитрий Дмитриевич, демонстрируя им ухоженные ступни. – Фактически помолвка. Мы пришли к обоюдно устраивающему соглашению. У меня скоро свадьба. Так что… Пусть катится ко всем чертям.
Это он про водителя, который бросил его во дворе будущего тестя без машины.
– Он нам сказал, что сегодня состоялась его помолвка, – бубнил сердито Вадик. Он не любил, когда его принимали за идиота. – Сегодня он разговаривал с будущим тестем, они пожали друг другу руки и…
– Берегов наметил крупные перемены в своем бизнесе. Ему срочно нужен капитал, – перебил его Симонов, задумчиво покусывая губы. – При чем тут Дворов-младший?! Он же гол как сокол! У него ничего нет!
– Может, Берегов об этом не знает? О том, что Лев оставил брата без наследства? – предположил Игорь.
Он доел бутерброд, допил остывший, но все равно бесподобно вкусный чай, он увидел живой и невредимой Настю и теперь готов был сидеть и говорить с этим авторитетным, не всегда безупречно законопослушным бизнесменом хоть до утра. Тем более что Настя могла вот-вот спуститься в столовую, чтобы поесть. Она проголодалась. И он ее сможет увидеть.
– Если об этом знает Дмитрий Дмитриевич Дворов, знает вся его адвокатская свора, знаю я и мои люди, то знать могут многие. А Берегов… Берегов очень серьезный мужик. Он не станет полагаться на предположение. Если он поставил на Дворова-младшего, то знает наверняка, что у того есть деньги. И у меня вопрос, капитан… – Симонов уставил на Алексеева прищуренные злые глаза. – Откуда?
Глава 19
Участковый Худяков Иван Сергеевич минут как пятнадцать вернулся со службы. Он с удовольствием стянул с себя форму, ставшую давить под мышками, потому что он снова непозволительно набрал вес. Развесил ее на вешалке в прихожей. Понюхал рубашку, осмотрел воротник. Счел, что стирать еще рано, можно будет надеть и завтра, а уже потом отправлять в стиральную машину. Стащил с вешалки там же в прихожей домашние тренировочные штаны, широкие и удобные, с растянутой резинкой, которая не жала живот. Надел, заправил в них майку, обулся в домашние резиновые шлепанцы. Подхватил с пола пакет с продуктами и пошел в кухню.
Он очень хотел есть. Сегодня выдался суматошный день, всем сразу понадобилось много отчетов и почему-то именно от него. И он просидел в кабинете без обеда весь день, заглушая дикий голод жидким растворимым кофе и сухарями с изюмом. Утешал себя тем, что вынужденное голодание на пользу его расплывшейся талии, и терпел. Но в ужине – горячем, сытном, аппетитном – Худяков Иван Сергеевич отказать себе не мог. Поэтому после службы сразу заехал в любимую кулинарию, где работала любимая продавщица Нина, всегда оставлявшая ему что-нибудь вкусненькое и свеженькое. Набрал там полуфабрикатов, позубоскалил с Ниной, пообещав как-нибудь вывезти ее за город на рыбалку. И поспешил домой.
Из пакета на стол легли семь большущих бифштексов, пакет с наструганной соломкой свежей, незамороженной, картошкой, салат из свеклы с чесноком и грецкими орехами, буханка «Бородинского», бутылка молока, связка диетических баранок и… коробочка с пирожными «корзинка». Ну, не смог он устоять, заехав после кулинарии в магазин за хлебом и молоком. Пирожные под прозрачным пластиком упаковки алели консервированными ягодками в желе. Он не устоял. Но твердо обещал себе из четырех съесть всего одно, а остальные как-нибудь потом. Завтра, послезавтра.
Худяков проворно спрятал от себя коробочку с пирожными в холодильник. Молоко туда же. «Бородинский» отправился в хлебницу – старомодную, деревянную, с матрешками по выпуклой крышке. На газ сразу две сковородки, щедро масла. И пошла готовка.
Под алчное урчание голодного желудка и методичное мурлыкание странной мелодии Худяков мешал картошку в сковороде, ворочал с боку на бок рубленые бифштексы и запретно мечтал о полнотелой молодухе Нине из кулинарии.
Может, правда свозить ее куда-нибудь на рыбалку в ближайшие выходные? Поставить палатку, закинуть удочки, на мангале пожарить мяса, рыбки, если поймается. Выпить по сто граммов. Потом увлечь Нину в палатку, потискать там. Ну, а если она будет сговорчивой, то можно и понаглеть. Она вроде сама ему навязывается. Чего он? Сколько лет один после неожиданной смерти жены.
Еда сготовилась. Худяков выключил газ. Выложил румяные бифштексы на тарелку, картошку вывалил в глубокую, под первое, тарелку. Сел за стол, взял в руки вилку, пододвинул салат поближе и…
И кто-то зазвонил в его дверь.
– Ну что ты будешь делать? – чуть не заплакал Иван Сергеевич. – Как назло!
Он затих, размышляя – открывать или нет? Машину поставил далеко от дома, потому что места не было. Вычислить его по машине нельзя. Света он пока не зажигал, день световой стал длиннее. Может, затихнуть? Не открывать? Если это сосед с третьего этажа, Стас – партнер по шахматам и пиву, он уйдет через минуту. Если случайные люди, ему вообще дела нет никакого до них. По работе если, то позвонили бы по телефону. Но если это Вера Ивановна – председатель их жилищной конторы, – то дело труба. Она печень вынет, станет звонить! Она не уйдет ни за что, пока его из дома не вытащит. Потому что он представитель органов правопорядка. Потому что он обязан разбираться в любом происшествии в их дворе. А двор из четырех домов! И случалось там что-нибудь через день. Что-нибудь, на взгляд Веры Ивановны, очень странное и преступное.
– Сергеевич! Открывай! Я знаю, что ты дома! – заорала Вера Ивановна с лестничной клетки. – Я не уйду! Дело срочное!
– Тьфу ты, зараза! – выругался Худяков, откусил половину бифштекса, нанизав его на вилку, швырнул тут же на тарелку оставшуюся половинку и пошел в прихожую.
