Евгения Михайлова - Мое условие судьбе
– И что же?
– Что-то произошло перед всеми вашими выступлениями. А они подряд. Вы – человек порядка, вашу жизнь легко отследить. В последние годы вы работаете и возвращаетесь домой как часы. А потом к вам приехала Дина Марсель и фактически обвинила в убийстве своего мужа, он же отец вашего ребенка. Неизвестно, когда на самом деле исчезла, погибла ваша дочь, но письмо о ее смерти вы написали за три дня до убийства Вадима Долинского. Вы отлично стреляете. Мастер спорта. В вашем доме оружия нет. Но опять же, прошло два года. Да если бы и было оружие… Дело, которое в архиве, велось небрежно, теперь даже гильз нет. Человек был публичный, рассматривается и версия заказа. Но зачем профессиональному киллеру проходить в подъезд? На видеокамере не написано, что она не работает. Соседи, жена вот выскочила… А вы, к примеру, спокойно могли войти с ним, мило общаясь. Люди ходят в гости к бывшим мужьям, женам. Особенно когда такое горе… Горе с ребенком. Долинский бы вас пригласил, встретив у подъезда.
– Значит, для меня времени много прошло. А для нее нормально? Для такой «убитой горем» вдовы?
– Ваш сарказм не очень уместен. Она была на самом деле убита горем. И, как человек того же цеха, не хотела шума и сплетен. Той накипи, которая могла появиться на данной информации. Многие не хотят публичных разбирательств. Собственно, вы опять уводите разговор в сторону. Все, что нас интересует в убийстве Вадима Долинского, это убийца, стрелявший с близкого расстояния в спину. Это не могла сделать Дина Марсель, которая открыла ему дверь. Он упал на нее. Пока это единственный доказанный факт.
– Как я понимаю, вы подготовили мне еще одно обвинение?
– Мы просто рассматриваем эту версию. У вас серьезный мотив. Один из самых серьезных – месть. Человек вы сильный и… коварный. На такую казнь способны. Отсюда, возможно, ваше якобы безумное поведение в последнее время. Отвлекаете внимание. Убийство бывшей работницы в состоянии аффекта – это не продуманное убийство известного деятеля. Суд может пожалеть обезумевшую мать, которая не знает или не хочет говорить, как погиб ее ребенок. Отомстить Раисе Чибиряк вы имели столько возможностей. Причем об этом мог бы никто не узнать. Она жила одна, в глухой деревне. Если туда не приехать на своей машине, а прийти или подъехать на попутке, не привлекая внимания… Не сразу бы ее нашли. И не сильно бы разбирались. Да и нанять кого-то вы имеете возможность.
Людмила, это всего лишь версия. Она может стать доминирующей, поскольку вы слова правды не сказали. Понимаете разницу? Вы не просто скрываете какую-то важную информацию, вы врете по любому поводу. А все, как видите, рано или поздно становится явным. Я вновь предлагаю вам сотрудничать с нами. Долинского, разумеется, мог убить кто-то совсем другой, но вы мешаете нам искать. Сознательно и активно. Вы со своим мотивом есть в нашем расследовании о Долинском. Дело Чибиряк вы просто заперли. В деле Долинского могли бы хотя бы сослаться на алиби, которое возможно проверить.
– Когда я к вам вошла, вы думали. Сейчас я подумала. Я подумала о том, чего в жизни еще не делала. Я не сотрудничала с ищейками и вертухаями. Презираю. Начинать не собираюсь. Хоть ведите в карцер, хоть привязывайте в изоляторе, хоть на крючок вешайте. Хорошо держу время? Еще подержу. А потом или признаюсь в убийстве Вадима, или обвиню его шлюху, которая наверняка уже нашла себе следующего. То есть точно нашла. Нам бульварную прессу носят. Тем, у кого есть деньги на карте. Она могла встретить Вадима с объятиями, а любовник стрелять в спину. Скажете, нет?
Глава 12
Валерий Николаев читал разложенные перед ним материалы. Несколько толстых папок. Потом снял очки и посмотрел на Земцова и Кольцова.
– Хорошо порылись, ребята. Ничего не могу сказать. Читал, как будто обо мне уже книгу написали. Прям волновался. Как в песне поется: на свиданье с юностью моей… Ну и что? Дальше что? Слава Земцов, у тебя отдел по расследованию убийств. Ты аж полковник. Рядом с империей в этих папках – ты мизинец на моем ногте. Завтра твой отдел улетит от пары гранат. А дело мое будет и после меня. За то, что вывезли от людей Красина, – спасибо, кстати. Они там точно были по мою душу. Только из этих интересных папок не выйдет у вас ни следствия, ни суда. Сами понимаете почему?
Кольцов встал с подлокотника кресла и подошел к нему.
– Валера, можно я так, по-домашнему, как мизинец с другого твоего пальца? Так вот, Валера, мы, конечно, рядом с тобой – дети малые, и любой твой бандит нас пукалкой прикончит. Но даже малые дети понимают, почему сейчас из этого, очень хорошо нами собранного материала – тут ты прав, как никогда, – не может быть расследований и дел. Ключевое слово «сейчас». Это все попадет к твоим же подельникам, которые еще у кормушки. И тут ключевое слово «еще». Времена меняются. Что-то ваша теплая компания стала ссориться, распадаться. Крутые люди слишком часто вешаются и в окошки прыгают. Мы тебя действительно спасли. Люди Красина к тебе бы даже не прикоснулись. Ты просто оказался бы сегодня в рамочке в газетах как самоубийца от несчастной любви.
– А чего вам вообще от меня надо? – поинтересовался Николаев. – Если денег – пишите сумму. Нет проблем. И только потому, что времени на вас жалко.
– Николаев, – сказал Слава. – В этих материалах, которыми вы так зачитались, красным подчеркнуты факты ваших разногласий с Долинским. Вы взяли его формальным руководителем. Он явно считал вас неучем и вором. О чем и говорят стенограммы ваших рабочих совещаний. Даже они. Интеллигентно, но оскорблял вас. В своем письме к нему вы угрожаете именно убийством, которое и происходит через несколько дней. Весь этот обильный материал нам нужен, чтобы заговорили люди, которые с вами связаны. Полагаю, мы выйдем на киллера. Вы все друг о друге знаете больше, чем кто-либо другой. А вас некоторые очень не любят. И не так, чтобы вам это было безразлично. Сбежали ведь в Кельн, жизнь свою спасая. Так что давайте по делу.
Вас не устраивал больше Долинский, он требовал самостоятельности в действиях, ему перестали нравиться условия вашего договора… Я посмотрел: действительно, вы какой-то жадный. Ну, и сама его основная профессия – это угроза для вашего дела. Пока все шло хорошо, он его, так сказать, облагораживал, когда начались разборки, мог вас засветить с потрохами. А бывает в таких случаях дело или нет – это русская рулетка. Если кому-то надо, то оно бывает. И вы в курсе не хуже меня, точнее, лучше, я всего лишь полковник, а вы аж профЭссор экономики. Без высшего образования. Так что вы подозреваемый как заказчик убийства Вадима Долинского. Нет желания пойти нам навстречу? Не доставлять лишнего труда с запуском этого огромного количества компромата?
– Пугаете? Мило. У меня есть желание пойти навстречу. То ли нравитесь вы мне, то ли что… Но могу сказать правду. Вы почти попали. Грохнули бы его с превеликим удовольствием, и никто бы ничего не доказал. Есть даже человек, которому я фактически заказал Вадима. Вы бы даже это проверить могли. Если бы этот человек дожил сам до вашего интереса. И не потому, что я боялся каких-то разоблачений Долинского, всей этой ерунды «с потрохами»… Кому это мешает? Он мне лично сильно разонравился. Дерьмовый был мужик. Договаривались мы полюбовно. Понятно, что не наш человек, интеллигент, действительно облагораживал… Согласен был на вполне интеллигентные условия. Но он женился на красивой бабе и зарвался. Он захотел получать, как наш человек. А это не есть порядок. Или мечтай на луну и мели языком по ящику, или проливай кровь за настоящие деньги. Он хотел и первое, и второе. Без проливания крови. Кстати, я даже не хотел, чтобы его убивали. Хотел, чтобы остался инвалидом. Окончательным. Киллер должен был стрелять ему именно в спину. Я даже удивился, когда нас опередил кто-то. Значит, Долинский еще кому-то сильно не нравился. И я был добрее. Как насчет того, чтобы отправить меня в Кельн?
– Пока подождем. Как-то активно с нами сотрудничают свидетели по собранному материалу. Попробуем проверить вашу интересную версию: насчет «опередили». Спасибо. Тут есть с чем работать.
Глава 13
Полная женщина в длинном черном платье и белом ситцевом платочке на голове открыла им ворота в высоком металлическом заборе и широко улыбнулась:
– Я увидела в окно, как едет ваша машина, и сразу поняла, что это вы. Добро пожаловать.
– Удивительно, – так же приветливо улыбнулся Александр, – как вы догадались, Светлана Семеновна? Я отправил вам письмо и только потом сообразил, что не написал слово «сегодня». Но уже выключил компьютер, не хотел время терять. Места эти ваши к тому же совсем не знаю. Ничего не рассчитаешь.
– Знаете, – проникновенно сказала Светлана Семеновна, – я хороших людей по одному слову определю. Вы просто написали «хотим помочь детям». И все ясно.
– Есть люди, которые пишут иначе?
– Конечно. Есть и такие, которые пишут, только чтобы оскорбить. И мошенницей, и воровкой могут назвать. Но об этих даже говорить нечего, сами понимаете. Но чаще пишут: «Привезем деньги», «Заплачу в руки, чтобы знать». А вы – «помочь детям»… Это так деликатно, тонко, такая любовь к детям.
