Андрей Глущук - "Мерседес" на тротуаре
Вчера я влетел в свою квартиру и с порога заорал:
— Катя, собирайся!
Откровенно говоря, я ожидал увидеть зареванное, исхудавшее от страданий лицо, дрожащие руки и что-нибудь вроде: «Милый, ты жив! Ты вернулся!».
Но из комнаты ленивой походкой вразвалочку вышел кот и донеслось абстрактное: «Сейчас, доиграю».
Заглядываю: Катя сидит за компьютером и рубится в Quake. Удача не на ее стороне. 17 % здоровья и прицельная стрельба со всех сторон. Катя стоит посреди виртуального зала, героически подставив виртуальную грудь под прицельные выстрелы врага и лениво отстреливается из лазерного пистолета.
— Смени оружие. — Обожаю консультировать чайников.
— Не могу, патроны кончились. — Не мудрено: с такой стрельбой. — Все. Убили.
Катя с трудом вырывается из цепких лап компьютера. Она секунд пять разглядывает меня. Я чувствую: сейчас начнет стрелять. Конечно, если остались патроны. Но вместо очереди из лазерного пистолета получаю объятия. Катя быстро встает и виснет у меня на шее. Я бережно прижимаю ее горячее тело к себе. Ради этого обжигающего прикосновения стоило бежать под настоящими пулями из штаб-квартиры городской мафии.
— Пошли, я борщ сварила. Пальчики оближешь! — Шепчет она в ухо.
— Твои? — Мне никуда не хочется идти. Кабы не обстоятельства, так и стоял, не выпуская ее из рук, пока Катя не превратилась бы в моего сиамского близнеца. А что? Сращивание молодоженов — идеальное средство от супружеских измен.
— Конечно мои. — Легко соглашается кандидатка в близнецы.
— Нам нужно уходить из дома и быстро. Боюсь, на твой борщ, уже сбегаются гости.
— Ты бежал из милиции? — Катя отрывает лицо от моего плеча и заглядывает в глаза.
— Нет. От бандитов. — Я неохотно выбираюсь из Катиных рук. Но времени у нас, и правда, в обрез. — Собирайся.
Вырубаю компьютер, достаю старый зеленый баульчик и начинаю скидывать в него самое необходимое. Первой в чрево баула летит синяя коробка с Лешкиными дискетами. Поверх свитера, носков, двух рубашек и смены белья оказывается Брыська. Кот возмущен моей бесцеремонностью. Орет и требует свободы. Но я безжалостен. «Ж-ж-ж-ж» — жужжит молния. Из маленького «окошка» торчит розовый сопливый носик и зыркают зеленые, взбешенные глаза.
Катя стоит в коридоре. Она успела одеться, подравнять губы помадой, закрутить блестящую волну темных волос в прическу «привет шестидесятым», упаковать в пакеты все наши вчерашние покупки и спасти с тонущего судна моего жилья пятилитровую кастрюлю еще теплого борща. Таких женщин в природе не бывает. Возможно, упоминание о них имеется. Где-нибудь в Красной книге. Но среди выживших — Катя единственная.
— Катя, брось ты все это барахло. Куда с ним тащиться.
— Не брошу. Я не для бандитов борщ варила. И продукты пусть сами покупают. — Спорить с ней некогда и, главное, она права. Мы и так кормим всякое дерьмо, оказаться в списке спонсоров городской мафии, по крайней мере, глупо.
Внизу Катя с сомнением осматривает помятый «жигуленок» и с не меньшим сомнением спрашивает:
— Твой?
— Угнал, — честно сознаюсь я.
— Ты действительно умеешь водить?
— Не знаю. — Я стараюсь быть с ней предельно искренним. — Сейчас сядем и проверим.
— Ты аферист. — Большие серые глаза смотрят из-под лисьей шапки без прежней строгости. Как сказал бы Великий махинатор: «Лед тронулся!» Вообще-то, тронулся не только лед. Я тоже тронулся. Даже немного раньше.
Мы плавно отчаливаем от подъезда. Покачиваясь, как верблюд на барханах, «жигуленок» ползет по проулку. Я поправляю зеркальце заднего вида так, что бы в него попало самое очаровательное существо на земном шаре. Я, конечно, о Кате. Моя спутница делает вид, что не заметила манипуляций с зеркалом. Сидит прямо, как воспитанница Смольного института благородных девиц и, не отрываясь, глядит вперед.
— Андрей, мы так столкнемся. — Говорит она, не поворачивая головы.
— Не бойся. Я настоящий асс зимних трасс.
— Надеюсь, потому что до машины тридцать метров. — Катя говорит так, будто разговаривает сама с собой. Я отрываюсь от зеркальца и вижу перед собой в свете фар бампер «Газели». Инстинктивно нажимаю на педаль и резко поворачиваю руль вправо. Машина буквально на месте разворачивается на девяносто градусов. Я забыл переставить ногу с газа на тормоз перед тем, как нажать на педаль.
— Здорово получилось. — Одобрительно кивает Катя. — Ничего не скажешь: асс.
Машина, слегка обрушив край сугроба, влетает на узкую дорожку к металлическому гаражу. Осмыслено на подобную авантюру я не пошел бы ни за какие деньги. Торможу в пяти сантиметрах от покрытых сверкающим панцирем инея, дверей гаража.
— А что, внутрь въезжать не будем?
— Тебя чем-то не устроило исполнение маневра?
— Да. Ты расплескал борщ. На мою шубу. А мне утром на работу.
Я включаю заднюю скорость, и оборачиваюсь что бы не врезаться в сугроб. По проезду, в серебристых завихрениях снега, темной торпедой несется BMW. Бьюсь об заклад, что на переднем сиденье в своей шикарной дубленке, восседает господин Кусков…
«Шестерку» бросаем в гаражах, в квартале от Катиного дома. Идем по узенькой тропинке. Катя с двумя пакетами впереди. Я, обвешанный сумками, с кастрюлей в вытянутых руках, в двух шагах позади. Наглядная пропаганда жизненного принципа бомжей: все свое ношу с собой.
Брыська, учуяв борщ, высовывает из сумки нос и шевелит ноздрями. Получив в розовую пипку от метели порцию снега, начинает чихать и ругаться.
В Катиной двухкомнатной, не включая света, чтобы не разбудить Катину маму, затаскиваем весь скарб на кухню, доползаем до кровати, падаем и я, как выражается один мой приятель, срубаюсь. Вот тебе и ночь страсти. Впрочем, ужин при свечах, нужно признаться, был еще менее удачным.
И вот теперь эта записка. Я видел в Кате героическую, прекрасную и нежную женщину, а она, оказывается, прикольщица. Да, я был не на высоте. Но я человек, а не Джеймс Бонд. За один день, дважды быть избитым, дважды отсидеть под замком и дважды получить смертный приговор и дважды бежать из-под стражи… Для обывателя, вроде меня, слишком сильный стресс. После такого можно и оплошать. Вполне простительно уснуть рядом с любимой женщиной. Не вспомнив о том, что в постели не только спят. Но я готов исправиться, а если не удастся — лечиться у сексолога.
Ладно. Пробелы — восполним, авторитет — поднимем, любовь — вернем. Главное дожить до вечера. В последнее время я, как столетний старец, все чаще вспоминаю о смерти. А что делать, если не дают жить?
Ставлю на плитку чайник, по хозяйски исследую содержимое холодильника. На верхней полке в гордом одиночестве, как в номере люкс, устроилась кастрюля с борщом. Этажом ниже начинается общежитие из наших вчерашних заготовок. Вытаскиваю сыр, масло, колбаску. И только сейчас понимаю, как голоден. Если не считать, поджаренного на свечке, обветренного кусочка колбасы, на званом ужине у господина Кускова, со вчерашнего утра у меня во рту не побывало ничего съестного. До такой степени я себя редко запускаю.
Кстати о Кускове. Что-то мне вчера показалось странным. Ах, да. Он не удивился номеру Mercedes'а. Он воспринял запорожцевский номер, как нечто естественное и само собой разумеющееся. Хотя, в этом нет ничего странного. Он легко мог раздобыть эту информацию через нашего общего знакомого капитана Щеглова. И тогда понятно его спокойствие.
Я намазываю бутерброд. Брыська на кухне не появляется, значит, его уже покормили. Спасибо заботливым женщинам.
На фальшивый номер Кусков не отреагировал, а вот Волобуевым заинтересовался. Кажется, игра президента «ТетраТеха» для него новость. И здесь у меня появляется поле для маневра. Если их интересы в чем-то разошлись, то можно расхождением воспользоваться. Пока не знаю как, но наверняка придумаю. Главное понять игру каждого из них.
Есть смысл прошвырнуться по городу, подышать свежими зимними выхлопными газами и проведать всех по списку: «ТетраТех», Лидочку, если она оправилась от шока у развалин гаража, братика в больнице. Но начну я с гаража областной администрации. Нужно полностью исключить чиновничий Mercedes из версии с наездом и угоном.
Ловлю себя на том, что визит в больницу я старательно связываю только с Лешкой. Какое лицемерие. Понятно было бы желание, прикрываться братом, как щитом, если бы я излагал свои планы перед широкой публикой. Но мои мысли, кроме меня самого не услышит никто. Андрей Петров последний лгун и обманщик. Вынужден в этом признаться. Визит в больницу включен в план на день только из-за Екатерины Владимировны. Иначе я ее не увижу целые сутки. Нет, даже больше. Ведь пол ночи я, как последний негодяй, просто проспал. Между прочим, в одной постели с ней. Нет, обязательно нужно ее увидеть и поздравить с праздником. Ну, и брата, конечно.
* * *Спецавтохозяйство областной администрации охранялось одним сонным вахтером. Такого сонного вахтера я еще не видел. Возможно, он хорошо размялся в честь католического Рождества, только разбудить мне его не удалось. Через заклиненную вертушку пришлось перелазить. Как позже оказалось, я совершенно зря рисковал штанами. Металлические ворота с откатным механизмом, без проблем открывались вручную как снаружи, так и изнутри. Все нормальные люди, с пониманием относились к естественной потребности вахтера в здоровом многочасовом сне и ходили именно через ворота, минуя строгую табличку: «При входе предъяви пропуск!»
