Сергей ГОРОДНИКОВ - РУССКАЯ РУЛЕТКА
Я приподнялся на локте. Заметил на столе белый листок, а рядом карандаш. Выбрался из-под одеяла, босиком прошёл по холодному полу, схватил листок и вернулся в постель. Почерк был ровный, с завитушками.
«Опять ты расстроился. Я проревела возле тебя до рассвета, было обидно, что ты не понимаешь меня. Почему ты не хочешь меня принять такой, какя я есть? Не торопи меня. Дай мне разобраться в себе. Всё происходит так быстро, а я не могу броситься в твои объятья «очертя голову», как ты, наверное, выразился бы. Считай меня фригидной стервой, как ты заявил вчера, хотя это и неправда. Что-то случилось со мной. Я впервые за два года вспоминала того, кого сильно любила, и осталась равнодушной.
Дай мне понять себя. Очень прошу, пойми, догадайся обо всём. Мне это очень важно. И не подозревай меня. Мне нужно срочно найти отца. Я не знаю, где он. Автоответчик записал его звонок, он предупредил, что объявится послезавтра. Надо прекратить это безумие.
Твоя Вика».
– Ну, папаша-мафиози, держись, – пробормотал я.
Благое намерение Вики я сразу отнёс к разряду не серьёзных. Дело не одном её папочке, там целая стая, «коза ностра», да ещё и в русском обличье. Кто позволит ему прекратить охоту на меня? Затронуты какие-то ключевые интересы, и пока эти интересы существуют, а их выразители видят во мне опасность, мне придётся бегать, как зайцу от волков. Прошедшим днём у меня зародилась мысль, как заставить их пойти на мировую, но сначала я должен был добыть «бомбу», которую запрятал Иван. Только в ней моё спасение. Я не знал, что собой представляет эта «бомба», – но что именно из-за неё я попал в переплёт, у меня не было сомнений. Она могла стать предметом торга, её можно было переправить за границу, пригрозить вмешательством средств массовой информации, как советуют в американском кино, – то есть, если со мной что случится. По ходу дела могли появиться другие удачные повороты обстоятельств. Однако такое развитие событий, дающее шанс выйти из игры пусть не победителем, хотя бы живым, предполагало одно условие: у меня на руках должен быть козырный туз – эта самая «бомба». Другого способа разогнать свинцово-мрачные тучи, которые сгущались над моей головой, я не видел. С поднятыми руками к этим ребятам выходить бесполезно, без гранатомёта в твоих руках белого флага они не различают.
Такие размышления окончательно выветрили из головы сонной одурь. Как солдат, услышавший зов трубы, я быстро надел джинсы, кроссовки и спустился, вышел во двор. Стоящую под угловым стоком бочку под завязку полнила дождевая вода. Раздвинув слой плавающих на поверхности листьев, я ополоснул лицо, грудь и подмышками, затем вприпрыжку возвратился в дом, сорвал с крючка старое полотенце и растёрся до красноты. Одевшись, заправил постель, свернул и сунул в карман рубашки письмо Вики.
На кухонной плите оказалась кастрюлька с чуть тёплой овсяной кашей. На подоконнике белела небольшая записка, которую я не сразу заметил.
«Успела приготовить только кашу. Поешь обязательно. Вика».
Я убрал и эту записку в карман. Итак, материнский инстинкт заработал. Змей уже сорвал яблоко с древа познания. Немного терпения, и меня могут ожидать райские утехи или… цветы на могиле.
Не теряя времени, я расправился с кашей, а, наскоро вымыв кастрюльку, сошёл с крыльца и выплеснул воду под куст крыжовника. И услышал тарахтенье мотоцикла. Судя по звуку, мотоцикл был мощным, явно иностранной марки. Он приостановился где-то на краю посёлка, но когда я поднялся на крыльцо, уже ехал соседней улицей. Бережёного бог бережёт – я на всякий случай забрался на мансарду и выглянул в окно, из которого открывался хороший обзор участка улицы за соседним рядом дворов и строений. В поле зрения чёрный мотоцикл с рогами большого руля подъехал к краю лужи и затормозил. На нём были двое крепких парней в чёрных кожаных куртках. Мотоциклист будто заметил след, указал пальцем на песчаную обочину покрытой гравием дороги. Я вмиг припомнил, что ночью не сразу нашёл нужную улицу, и проезжал там, где сейчас были эти двое.
Сидящий сзади окликнул подростка со школьным рюкзаком за плечами. Когда тот подошёл, о чём-то спросил. Подросток небрежно показал на один из домов, потом в мою сторону. Я живо отступил от окна, спрятался за скатом, надеясь, что меня не заметили. Приехавшие явно были чужаками. Они могли спросить, например, где здесь проживают городские дачники и у кого из дачников есть мотоцикл. Кому, как не подростку знать такие подробности?
Я не рассчитывал покидать дачу поспешно, однако бессмысленный риск был ни к чему. Слетев по лестнице, я выскочил на крыльцо и, захлопнув, прижав дверь плечом, провернул ключ замка. После чего перепрыгнул через ограждение крыльца напрямую к мотоциклу, а чтобы не привлечь внимания, не заводил его, пока не выкатил за калитку. Ничто меня больше не удерживало, надо было убираться подобру-поздорову. Но двигатель вдруг закапризничал, не заводился, только предательски шумно хлюпал. Я невольно занервничал. Знакомое тарахтение усилилось, стало скоро приближаться. Наконец двигатель чихнул и взревел. Срываясь с места, я успел оглянуться. Из переулка вылетел чёрный мотоцикл, и сидящий сзади вынул из-под куртки короткоствольный автомат. Догадаться зачем, было не сложно, – мишенью предстояло стать моей спине. И я погнал свой мотоцикл изъезженной до колдобин, до луж уличной дорогой к опушке леса, слыша, что чёрный мотоцикл с хищным рыком устремился следом.
На окраине посёлка я резко притормозил для крутого разворота и рванулся к лесным зарослям, под веером хлещущих по листьям и веткам пуль слетел на уклоне к тропинке. Бессчётные деревья понеслись навстречу, тропинка ныряла под переднее колесо – я выжимал из мотоцикла всё, на что тот был способен, лихорадочно вспоминая все сложные подъёмы и спуски, опасные повороты ночной поездки.
Я углублялся в лес, скрывался от неотвязных преследователей за стволами и ветвями, холмами и холмиками. Они потеряли преимущество более мощного мотоцикла, а широкий руль создавал им неудобства на узких, сжатых ветками участках. Однако воспользоваться лучшей манёвренностью своего мотоцикла не удавалось, – как бы я ни отрывался от них, на местности, где тропинка выравнивалась и расширялась, они нагоняли, и опять приходилось опасаться пальбы. Тревожила и неизвестность, что подстерегает дальше. На шоссе, к которому я неумолимо приближался, их сообщники могли ждать в другой машине или на втором мотоцикле.
Лес поредел, и стройные тёмно-рыжие стволы сосен выстроились на большом пологом склоне, словно предлагая вместо шоссейной дороги гонку с препятствиями. Я принял предложение. Треск под колёсами сухих веток сменился шуршанием потревоженных сухих колючек. Петляя среди узловатых корней и встречных стволов, я знал, что те двое тоже покинули тропинку и гончими псами устремились вслед за мною. Мне доставляло удовлетворение заманивать их туда, где нельзя увеличить скорость и у меня вновь появлялось преимущество. За сосновым пролеском я очутился на другой тропе, вырулил и помчался по ней, не имея представления, куда она ведёт. Но что мне оставалось делать? Рёв чужого двигателя вдруг резко отстал, и я глянул назад. Чёрный мотоцикл при съезде на ту же сырую тропу не удержался на ней, влетел в густой кустарник. Это давало несколько дополнительных секунд, которые вернули мне способность действовать обдуманно.
Тропа круто сорвалась с гребня холма и устремилась к полноводной узкой речушке, медленное течение которой играло длинными водорослями. Лишь два перекинутых бревна позволяли перебраться на противоположный берег. Подкатив к вмятым в землю брёвнам, я осторожно проехал по их стыку и за ближайшим дубом заглушил двигатель, привалил мотоцикл к дереву. Бегом вернулся к речушке, вырвал конец толстого бревна из земли и столкнул в воду. Чёрный мотоцикл перевалил через гребень, и я бросился обратно к дубу, спрятался за его широким стволом. Преследователи съехали вниз, к единственному бревну, которое осталось для переправы. Но такое препятствие парня за рулём не остановило.
Я выхватил из-за пояса револьвер. Дыхание успокаивалось, – едва переднее колесо чёрного мотоцикла вкатило на бревно, я выстрелил. Пуля попала в камеру, колесо вильнуло и сорвалось с бревна, увлекая за собой в речушку мотоцикл и обоих сообщников по преступному ремеслу. Вода вспенилась, забулькала там, где из дырки в камере вырывался воздух, и барахтались оба преследователя, в своих шлемах похожие на монстров или инопланетян при неудачном приземлении. Зрелище было не лишено привлекательности, однако я не позволил себе задерживаться. Помимо оружия у них могли быть «воки-токи». Впрочем, холодная вода стала моим союзником и должна была сделать бесполезными если не оружие, то уж переговорные устройства.
Вскоре речушка осталась позади. Мне было всё равно, куда вела тропа, к поселению, дороге или к городу. Лесной воздух был свежим, после пережитой опасности хотелось дышать им глубоко и неторопливо. Птицы галдели, каждая на свой лад, перебивая и не слушая друг друга, и этот галдёж напоминал предвыборную кампанию после долгого политического застоя или вынужденного единомыслия. Словно некоторые из птиц шумно добивались запрета на проезд по лесу двуногих мотоциклистов, для которых есть отдельные дороги. Потом в просветах деревьев показались окраины Красногорска.
