Виктор Дан - Когда плачет скрипка. Часть 1
– Вы сказали «ходил» в прошедшем времени…
– Я порвала с Иваном! Уже неделю… Боже, какое облегчение испытываю я сейчас! Четыре года жизни потеряла! Ну, что вы улыбаетесь?
– И не думал!
– Да, да! Он мне помог стать на ноги материально. Нашел хорошо оплачиваемую работу и приработок. Помог быстро получить квартиру. Я имела право на получение жилья как молодой специалист, но ожидала бы его лет десять, вместо трех по договору между институтом и горздравом. Но ему это ничего не стоило. Он забрал такую власть в свои руки, что все спешат оказать ему услугу.
– А Вы не боитесь его мести, причем чужими руками?
– Нет, не боюсь. Я теперь кое-что знаю о его делишках, и он не станет рисковать. Вообще, он в душе трус.
Ресторанный зал был уже наполнен разношерстной публикой, среди которой выделялась категория посетителей, которую теперь называли «кооператорами». Они были завсегдатаями заведения, знали друг друга, вели себя свободно до развязности, переговаривались через весь зал, короче говоря, вели себя как хозяева.
Появились музыканты и заняли свои места на сцене. После небольшого дивертисмента вышла певица и запела довольно приятным голосом шлягеры из репертуара популярных певцов. Когда танцующих стало много и Марина успела отказать нескольким кавалерам, она попросила Михаила составить ей компанию.
– Все-таки жаль, что я не во фраке. Такой бриллиант как вы, требует более изысканной оправы.
– Я не решилась сказать за столом…, – сообщила Марина Михаилу во время медленного танца, – Когда вы схватили меня своими ручищами и несли в ванную, я испытала такое желание, какое не испытывала много лет. Думайте обо мне что хотите, но я не могу это забыть.
– У меня тоже, – соврал, но не совсем, Михаил.
Если честно себе признаться, то желание у него возникло, и под его подсознательным влиянием он пригрозил тогда ее изнасиловать.
«Наверное, в каждом мужчине живет хотя бы маленький садист, а в женщине – мазохист», – подумал Михаил, но не сказал вслух.
– Вы не хотите продолжить вечер у меня… дома?
– Никогда не получал таких лестных предложений от такой восхитительной женщины, – чтобы смягчить удар по ее женскому самолюбию, Михаил отказал иносказательно. – Представьте человека, в душе которого живет, звучит прекрасная мелодия. Под аккомпанемент этой мелодии он испытал наивысшее счастье. Но вот жизнь его привела на время в другой город, и он услыхал другую не менее прекрасную мелодию. Она ему сулит, возможно, даже большее наслаждение. Но его ждут дома, и он вынужден, как Одиссей, проплывающий мимо острова сирен, заткнуть уши и привязать себя к мачте…
– Эта мелодия – Ваша жена?
– Да, я ее люблю, и мы ждем ребенка.
– Как я ей завидую!
– А я вам завидую! При вашей красоте вы просто обречены на счастье. Только не суетитесь… А у меня ощущение финиша. Счастливого финиша. Это как у моряка, когда он достигает желанного берега после опасного и трудного плавания. На радостях он сжигает свой корабль. А потом вдруг начинает понимать: неужели никогда не выйдет в море?!
Еще несколько танцев, кофе почти в полном молчании, и Марина попросила проводить ее домой. Прогулка пешком к дому Марины по ярко освещенным улицам заняла около получаса.
У подъезда Марина протянула Михаилу руку для прощания и вдруг крепко поцеловала в губы. Михаил не ответил. Стоит ли рисковать счастьем ради нескольких часов или дней удовольствия!
«Права Анастасия! Наверное, я действительно выгляжу деревенским пентюхом, которого можно изнасиловать. Ну что же, придется учиться отказывать даже тем женщинам, которые нравятся…»
Утром Манюня сразу же отправил Михаила с колечком в мастерскую к ювелиру, который часто выступал экспертом по драгоценностям. За сложные консультации ему платили. Маленький лысый пожилой еврей некоторое время изучал кольцо через лупу под сильной настольной лампой, потом порылся в справочниках и сообщил, что кольцо изготовлено ювелирной фирмой, имеющей филиалы в Голландии и Израиле. Точнее пока не может ответить.
– Точнее и не нужно! – сказал Манюня, когда Михаил передал слова эксперта, и они поехали беседовать с теткой Ларисы.
Та сначала отпиралась, под предлогом занятости подготовкой похорон сестры. Однако Манюню трудно было провести – он знал дату выдачи тела. А когда показал еще колечко, тетка разговорилась.
Манюня начал издалека и несколькими вопросами добился, что поток воспоминаний полился сначала узеньким ручейком, а потом и полноводной рекой.
Она рассказала о своем сытом и благополучном детстве в семье мельника. Благополучие нарушила коллективизация и окончательно убил голод тридцать третьего года.
Отец их владел добротной паровой мельницей и в колхоз вступать отказался. Раскулачить его, бывшего красного командира не смогли, зато сделали так, что он полностью лишился заказов на помол зерна. Он вынужден был уйти на заработки на Кубань. Жена с двумя дочерьми и младшим сыном остались дома. В тридцать третьем году от отца перестали поступать деньги. Когда кончились запасы, мать отправила двух дочерей, старшей было двенадцать, в город к дальней родственнице, чтобы та пристроила их где-нибудь прислуживать. Новая «пролетарская» знать начала нанимать домработниц.
Родственница их не признала, и они стали беспризорными в незнакомом городе. Однажды попали в облаву и их «дяденька из НКВД» пристроил у своей любовницы. Скоро у старшей сестры появился ухажер тоже из НКВД. Через него они узнали, что мать и их младший брат умерли от голода.
В тридцать седьмом году и дяденька и любовница были арестованы, а квартира досталась им. Это та квартира, в которой старшая сестра и прожила до самой смерти. Война принесла новые испытания. Ухажер их бросил и эвакуировался в тыл. Младшая сестра опять обязана была своим выживанием старшей. После войны младшая вышла замуж, но прожила с мужем не долго. Он погиб в дорожной аварии, был шофером. Одна воспитала дочь. Дочь замужем и живет отдельно.
Старшая так и осталась одна. Лариса ей стала подарком на склоне лет. По словам сестры, мать боготворила Ларису.
«И сделала из нее дорогую проститутку» – подумал Михаил. Он прочел во взгляде Манюни, что тому пришло в голову нечто подобное.
Подошла очередь поговорить о колечке.
Оказалось, оно принадлежало Ларисе. Его подарил преподаватель после очень успешного концерта за границей.
Младшая сестра была удивлена, что кольцо каким-то образом сохранилось, так как в последние годы старшая продала буквально все, что было можно, так как ей не хватало на жизнь.
Тетка живо поинтересовалась, отдадут ли ей это кольцо как единственной наследнице своей сестры и племянницы.
Манюня заверил, что отдадут, когда будут выполнены все формальности по установлению владельца, закончится следствие и состоится суд.
– У вас или у покойной есть какие-нибудь нотариально заверенные документы на подарок? – спросил Манюня.
– Нет! А зачем?
– Подарок очень дорогой и потребуются свидетельские показания преподавателя, если не ошибаюсь, это профессор Крамар, что он действительно дарил это кольцо Ларисе. Может, при разговоре с ним потребуется ваше присутствие. Теперь последний и самый трудный вопрос. Лариса была на пятом месяце беременности. Кто отец ребенка?
– Какой ребенок?! Это клевета! – она повысила голос до визга. – Я думала – вы порядочные люди… Господи! Куда ты смотришь?! Покарай их всех! – и она разразилась истеричными рыданиями, закрыв лицо руками и раскачиваясь всем телом вниз и вверх.
Манюня жестом показал, что нужно уходить.
Весь разговор был записан. Диктофон он захватил, так как не без оснований сомневался, что эта женщина подпишет какие-либо показания.
– Нужно срочно допросить Крамара, а это без санкции прокурора не сделаешь. Более того, желательно, чтобы санкцию дал Сумченко. Тогда Крамар поймет – отступать некуда!
В кабинете Манюня сразу же попытался связаться с Сумченко, но безуспешно.
Михаил поделился с Манюней планом разговора с Сашей и предложил это сделать сейчас, пока они будут добиваться санкции прокурора.
Он разыскал Сашу по телефону и предложил увидеться для разговора, но она встретила его пожелание без энтузиазма.
– Я слышала передачу местного телевидения и ничего не могу добавить нового. Для вас это будет напрасная потеря времени.
– Времени у меня сейчас очень много. Просто не знаю чем заняться! С другой стороны, вы ведь понимаете, разговор неизбежен. Ведь это так?
– Так, – ответила она упавшим голосом.
– Тогда лучше встретимся на кафедре, чем в Управлении. У вас будет “окно”?
– Да. С часу до двух, а после пяти я свободна…
– Спасибо! Буду в интервале с часу до четверть второго.
![Картер Браун - Том 29. Пропавшая нимфа [Крадись,ведьма. Этот милый старый блюз. Ледяная обнаженная. Пропавшая нимфа]](/uploads/posts/books/148072/148072.jpg)