Фридрих Незнанский - Просроченная виза
Кормили чем-то изысканно вкусным, но Элина стеснялась спрашивать, что это были за блюда. Стыдно было демонстрировать свое полнейшее невежество в этом вопросе. Но изумительное и, как показалось, легкое вино в конце концов явило свое коварство. Элина почувствовала, как у нее потихоньку поплыла голова, стали путаться мысли. Снова появилась навязчивая идея позвонить Татьяне. На этот раз Олег не стал возражать. Попросил только говорить короче и по существу.
Официант принес телефонный аппарат – старомодный, с золотистыми рычагами, на которых покоилась трубка с желтой костяной рукоятью.
Элина продумала, о чем будет говорить, медленно набрала номер и после некоторой паузы услышала хриплый, как у больной, голос сестры.
Весь разговор ограничился несколькими фразами, потому что, когда Танька сказала о смерти Ивана, у Элины словно ступор случился. И тяжелый и неповоротливый Гоги, каким он выглядел, неожиданно ловким и резким движением вырвал у нее трубку и, послушав, аккуратно положил на рычаги. Тут же поставил аппарат на пол за своей спиной.
– Что-нибудь случилось? – без всякого интереса спросил Олег
– Ваню убили… Ее мужа, – растерянно сказала Элина, странно трезвея и глядя в равнодушные глаза хозяина.
– Да? – без всякого выражения заметил тот. – Гоги, ты что-нибудь слышал об этом?
Гоги лишь пожал плечами.
– А что еще вам сестра сказала? – уставился на нее Олег.
– Они все считают, что меня похитили. И теперь ищут.
– Кто конкретно, не сказала?
– Нет. Но я и сама могу догадаться. Уголовный розыск. Может, и прокуратура. Генеральная. – Она сказала это просто, как само собой разумеющееся.
– Как вы думаете, после ваших слов, чтоб не искали, они прекратят свои поиски?
Чем– то непонятным, черным пахнуло от этого вопроса на Элину. Будто даже свет над бассейном немного пригас. И спине стало неуютно и холодно.
– Думаю, прекратят, – опустив глаза, сказала она, ощущая внезапную внутреннюю дрожь.
– Ну и ладушки, – кивнул Олег. – Тогда продолжим наше беззаботное веселье. Гоги, за тобой мудрый кавказский тост. Прошу, дорогой, скажи, чтоб всем нам стало весело! – Олег наклонился к Элине и добавил доверительно: – Замечательный человек! Все умеет! А говорит! Никто другой так не сможет.
Похороны были назначены на середину дня. Об этом Элине сообщил Гоги с его неприятной улыбкой. Ну да, у него-то была причина улыбаться. А вот Элина чувствовала себя от его улыбки раздавленной и глубоко оскорбленной. Но… с волками, как говорится, жить…
Конец вчерашнего вечера помнился смутно. Не оттого, что она была пьяна. Опьянение проходило и снова наваливалось, кружа голову. Ощущение комфортности сменялось непонятным чувством собственной незащищенности, будто тебя голой выставляют на обозрение брезгливой толпы. На самом деле, конечно, ничего подобного не было, они, по-прежнему втроем, сидели над бассейном, что-то пили и ели, наблюдая, как бултыхались в воде голые люди. Одна «дама», помнится, подплыла прямо к их столу и, покачиваясь, лежала на спине, демонстрируя все свое бесстыдство.
Олег хохотал и поливал ее из бокала вином, а Гоги сопел, а потом вдруг тяжело встал и, махнув пловчихе рукой, приказывая следовать за собой, удалился куда-то внутрь помещений. И эта голая наяда, безо всяких угрызений совести, тут же поднялась по лесенке на их площадку, резво тряхнула мокрой головой, словно собака, забрызгав их каплями воды, и с царственным видом ушлепала вслед за этим огромным грузином.
Олег, помнится, спросил, нравится ли ей эта обстановка, люди, их полнейшая раскованность? Она ответила, что все это есть самый дешевый разврат, упакованный в зеленые бумажки, оттого и представляется некоторым – она подчеркнула последнее слово – верхом изыска. Тем, кто никогда не видел ничего настоящего. И опять Олег хохотал, хотя, как ей показалось, и несколько натужно, нарочито.
А потом, когда вернулся багровый и потный Гоги, Олег перекинулся с ним несколькими фразами на непонятном Элине языке. После чего Гоги уселся на свой стул, нагнулся зачем-то, а в следующий миг Элина почувствовала, как какая-то неведомая сила подкинула ее вместе со стулом и швырнула далеко в воду.
От неожиданности и ужаса она заорала, но тут же нахлебалась воды и едва не задохнулась. Отчаянно колотя по воде руками, она совершенно забыла, что в бассейне неглубоко, что утонуть здесь никак не получится, разве если уж очень того захотеть. Но положение, в котором она оказалась, было невероятно унизительным и безобразным. И она продолжала орать, задыхаясь и всхлипывая, пока к ней не подплыли две девицы и не отбуксировали к столу, за которым, заваливаясь от хохота, встретили ее кормильцы-благодетели.
Рывком за две руки вытащили на площадку, вполне оценили внешний вид мокрой курицы и передали Элину, что называется, с рук на руки подошедшему официанту, который увел ее в отдельный кабинет. Там ей предложили шикарный халат, а ее одежду унесли сушить. Ее же проводили к столу.
Снова что-то пили, закусывая чем-то сладким. Олег делал вид, что ничего не произошло. Гоги по-прежнему наблюдал за купающимися. Элина злилась, но на ее злость никто не обращал внимания. А может, и в самом деле ничего не было? Ну пошутили! Выпили лишнего и пошутили, с кем не бывает? Но вечер все равно для Элины был уже испорчен. Она не знала, сколько теперь времени, да и часов у нее не было, а спрашивать ни у кого не хотела. А вот ее сдерживаемый зевок Олег заметил и предложил завершать стол.
Она переоделась в свое высохшее и старательно выглаженное одеяние, расчесала подсохшие волосы – ни о какой прическе уже и думать не приходилось – и отправилась к машине.
На обратной дороге вздремнула и очнулась лишь тогда, когда машина въезжала в ворота усадьбы.
Как она и предположила, до завершения вечера было еще далеко. Хозяин, несомненно, рассчитывал на ее благодарность, о чем не преминул заявить, когда они поднимались по лестнице. Гоги, пыхтя, шел сзади…
Элина, произведенная родителями на свет, как она была уверена, ради страстной и, естественно, нескончаемой любви, очень страдала оттого, что ей приходилось довольствоваться тем, что послал Бог и редкий удачный случай. Фимка не был убежденным поклонником секса вообще, а потому нечасто и лишь благодаря настойчивым стараниям супруги исполнял свои мужские обязанности. Ну, Танькиному Ванюшке однажды перепало от нее, как говорится, по-доброму, по-родственному, но сестрица, видать, что-то усекла и надула губы, хотя Элина была абсолютно уверена, что тайна – ею и осталась. Игорь вот еще… Но это совсем другое дело, это как в детстве, когда тайком от матери слопаешь сразу две порции мороженого. Да, Игорьку, конечно, удавалось исторгнуть вопль из ее души, заставить забыться в полнейшем кайфе, но ведь он – не постоянный вариант. А она прямо-таки изнывала порой от жгучего желания, боясь и избегая при этом любых случайных связей. Которых, кстати говоря, у нее могло быть сколько той же душе угодно: уж что-что, а к липким мужским взглядам она давно привыкла и старалась не замечать их, как отмахиваются в жару от надоедливых мух. Все эти СПИДы и прочие страсти-мордасти пугали до смерти эту наивную, в общем, женщину. И потому она просто вынуждена была вести ненавистную ей целомудренную жизнь с мужем.
И вот теперь, обиженная на Олега, поступившего с нею – чего скрывать! – как с обыкновенной уличной шлюхой, она решила устроить и ему маленькую месть. Ту, на какую способна женщина при виде сильно желающего ее мужчины.
Когда он явился к ней и скинул халат, она даже подумала было отложить месть до следующего раза, но воспоминание о непристойном купании вернуло ей решительность. Тебе надо? Пожалуйста. Но я и ногой не шевельну, чтобы продлить твое удовольствие. Сам, все, пожалуйста, сам. Ах не тот кайф? Устал? Сердце колотится? Это, извини, уже твои дела…
Олег скоро покинул ее, и нельзя было сказать с уверенностью, что он остался доволен приобретенной забавой. А Элина всячески сдерживала себя, хватая за горло подкатывающую страсть и не давая себе возможности хотя бы на миг забыться и расслабиться по-настоящему. Она играла, сколько могла, и в конце концов переиграла.
Это она поняла, когда недовольный Олег покинул, как он сказал на прощание, «ледяную телку». Она даже улыбнуться не успела своей победе, потому что из той двери, в которую ушел Олег, появился Гоги – в таком же, как у хозяина, халате. Он сбросил его с себя посреди комнаты, и она с неподдельным страхом увидела огромную волосатую тушу, которая надвигалась на нее…
Гоги оставил ее измочаленную в буквальном смысле, когда уже рассвело. Уходя, сказал, что совсем не понял, почему хозяину она так не понравилась. И уже в дверях добавил, что сегодня у нее похороны. Надо подготовиться. И это стало поистине идиотским, чудовищным завершающим аккордом…
Незнакомые люди в черных костюмах и длиннополых пальто привезли ее в большом черном джипе «мерседесе» куда-то в район Пироговской улицы, немного поколесили и въехали под арку во двор.
