Леонид Матюхин - Круг следующий
— Спасибо за подсказку, мсье. Я не слепая. Уже обратила на это внимание. И на постсоветсткий разлив тоже.
— Тогда к перечислению черт, которые мне в тебе нравятся, позволь добавить ещё и наблюдательность… — не удержался от соблазна поддразнить молодую женщину Адалат.
— Ну-у! Да это уже просто верх галантности! А тебе не нравится во мне то, что я умею разговаривать или, скажем, ходить?… Да, милый мой, чувствую, с фантазией у нас явно временные затруднения…
— Это все оттого, что в твоем присутствии я просто теряю голову. взяв с подлокотника руку Леры, Адалат слегка коснулся губами её запястья, А вообще-то фантазия у меня буйная. Вот и приходится контролировать себя, чтобы не выходить за рамки приличий. Несколько мгновений они сидели молча.
— Мне кажется, ты забыл положить кое-что на место. — заметила Лера.
— Что ты имеешь в виду?
— Мою руку.
— Пардон, мадам. Я всегда с трудом расставался со всем, что мне приятно… — и он со вздохом вернул её руку на подлокотник.
— Ага, все-таки можешь, оказывается, говорить женщинам приятные вещи!
— Не только могу, но и люблю. А потому, Томи, хочу выпить за тебя — за ту чудесную девушку, которую Господь Бог наделил не только красотой и умом, но и тем удивительным обаянием, что превращает совершенное творение искусства в восхитительное живое существо. Я искренне преклоняюсь перед тобой и твоими талантами. Я наслаждаюсь твоим обществом и очень ценю твое сотрудничество. — Адалат поднялся и взял со столика рюмку с коньяком, — За тебя, Томи! Лера улыбнулась и склонила голову.
— Ты что улыбаешься? — опустошив рюмку и усаживаясь на место, поинтересовался Алик.
— Все-таки заставила я тебя сказать мне комплименты. И знаешь, у тебя это хорошо получается. Мне было очень приятно. Правда. Спасибо, Алик. Ты обеспечил мне хорошее настроение по крайней мере на несколько дней вперед. — и Валерия отпила из бокала несколько глотков шампанского.
— Всегда к вашим услугам, сударыня. Стихов не обещаю, но прозой излагаю.
— Ладно. — Лера украдкой бросила взгляд на стоящие рядом с телевизором часы, — Ну а мне со своей стороны хотелось бы выпить за твои успехи и за то, чтобы тебя окружали только верные друзья. Так что налей себе ещё и давай выпьем за благополучный выход из создавшейся ситуации.
— Давай. За успехи! При упоминании о делах настроение у Адалата явно испортилось, и Валерия почувствовала это.
— Что ты собираешься делать с Альбертом? — спросила она несмотря на это.
— Не знаю. Пока не решил. Завтра попрошу его приехать к себе. Поговорим, а там видно будет.
— Ты ещё в состоянии с ним беседовать? — удивилась Лера.
— А что же прикажешь делать?
— Мне все кажется очень однозначным. Просмотри отчетность, свяжись и откровенно поговори с теми из своих поставщиков, кому доверяешь.
— И что потом? Несколько мгновений Лера молча смотрела Адалату в глаза.
— А потом он должен быть наказан.
— И как, ты полагаешь, мне следует наказать его? — поинтересовался Адалат.
— Он многим обязан тебе. Он выдавал себя за твоего друга. И он предал тебя… По-моему, тут не может быть двух решений.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я уже все сказала. — пожала плечами Лера, — Ты не ребенок… Такие, как Альберт, не имеют права на жизнь.
— Не забывай, он был мне другом.
— И я говорю о том же. Конечно, ты знаешь его много лучше, чем меня. Ты безусловно доверял ему, и он этим пользовался. Но теперь тебе известно, о чем Альберт говорил с Федором Степановичем. Ты полагаешь, я могла ошибиться. Ты вправе вообще не верить мне. Но ты можешь все проверить. Есть отчетность и есть люди, с которыми он работал в последнее время…
— Естественно, я все вначале проверю. А потом ознакомлю его с результатами проверки и вышвырну вон.
— Это не серьезно, Алик. — Лера покачала головой и с сожалением посмотрела на молодого человека, — Сейчас не те времена. Врагов следует уничтожать. Узнав, что их разоблачили, такие люди не испытывают угрызений совести. Они только ожесточаются… Ладно. Ты вначале проверь все, а потом будет проще решать.
— Договорились. Когда через несколько минут Лера стала собираться домой, настроение у неё было не самое хорошее. Она с грустью была вынуждена признаться себе, что где-то в глубине души надеялась на несколько иное окончание этого визита к Адалату. При всей своей теплоте прощальный поцелуй, которым они обменялись у порога, был все-таки скорее дружеским, чем страстным или жадно-нетерпеливым…
ГЛАВА 13
Поиск свидетелей. История Мазлумяна. Другие свидетели
Леха оказался прав. В Москве были ещё люди, верившие в торжество добра. Они верили также в неизбежность наказания зла. И это даже в том наводящем на размышления случае, когда считали себя обиженными не кем-нибудь, а сотрудниками системы поддержания правопорядка. Сергей заручился поддержкой начальства и ему для деликатных неафишируемых поисков было выделено несколько человек, которым предстояла нелегкая работа по просмотру обращений граждан с претензиями к сотрудникам милиции. При обращениях в отдельные подразделения на всякий случай не конкретизировалось, о какого рода претензиях идет речь. Просматривалась вся документация этого типа за последний год. И из неё делались выборки. Среди различного рода заявлений и обращений оказались и такие, которые резко улучшили настроение Володи Коренкова, занимавшегося просмотром уже отобранных помощниками документов. В этом не было ничего удивительного, поскольку в шести привлекших его внимание заявлениях говорилось о том, что их составители подвергались избиению в милицейских автомобилях. Особенно пространным было заявление некоего гражданина Мазлумяна. События в его описании выглядели приблизительно следующим образом. Однажды в разгар осени потерпевший стоял во второй полови не дня недалеко от выхода из метро, поджидая свою супругу. На месте встречи он волею случая оказался почти за час до оговоренного времени. Поэтому изнывал от скуки и от нечего делать рассматривал товары, выставленные на полках коммерческих киосков. Так, переходя от киоска к киоску, он оказался у последнего, расположенного почти вплотную к проезжей части. И тут его окликнули из остановившегося рядом милицейского «Москвича»:
— Будьте добры! — взывал к нему из открывшейся дверцы офицер, — Вы не подскажете нам, как проехать ко второму корпусу дома номер двадцать три? Поскольку гражданин Мазлумян последние лет двадцать жил именно в этом районе и хорошо знал его, он принялся пространно объяснять, как лучше добраться машиной до нужного дома.
— Может быть, вас не затруднит показать нам туда дорогу? Очень прошу. А минут через пять-десять мы доставили бы вас на — зад. — предложил милиционер.
— С удовольствием. — согласился законопослушный и готовый к услугам гражданин Мазлумян. Он перебрался через идущие вдоль улицы трубы металлического ограждения. А попросивший его о помощи офицер вышел из машины и предупредительно распахнул перед ним заднюю дверцу. Мазлумян сел. На заднем сиденье уже был пассажир — тоже офицер милиции, который поспешил подвинуться, освобождая рядом с собой место.
— Подвиньтесь. — попросил тот, что заговорил с Мазлумяном, — Я тоже сяду сзади. Мазлумян послушно подвинулся. Офицер сел рядом и машина тронулась. Никто не нарушал молчания.
— Сейчас налево. — скомандовал Мазлумян. И машина повернула налево.
— Вы что-то обронили. — заметил севший справа от Мазлумяна офицер, как только они свернули с основной дороги во дворы.
— Где? — спросил Мазлумян, наклоняясь вперед. Но в тот момент, когда добровольный помощник милиции попытался разглядеть, что там у него лежит под ногами, на его голову обрушился страшный удар, от которого он тут же потерял сознание. Пришел в себя Мазлумян поздним вечером на территории какого-то комбината детского питания. Как выяснилось позже — на противоположном краю Москвы. Он лежал в холодной вонючей грязи между баков с отбросами, а нос ему лизала какая-то сердобольная дворняга. Подняв руку, он провел ею по лицу — оно было в крови. Собака отпрыгнула и на всякий случай оскалила зубы. Мазлумян попытался сесть. Это оказалось непросто. Болело все. С трудом поднявшись, бедняга проверил содержимое карманов — все было на месте. Только паспорт, который он на всякий случай — как «лицо кавказкой национальности» — всегда имел при себе, оказался не на обычном месте в портмоне, а в боковом кармане плаща. Обращаясь в милицию, гражданин Мазлумян прикладывал к своему заявлению справку из поликлиники, в которой говорилось о рваной ране на голени левой ноги, о многочисленных гематомах, перебитом носе и двух сломанных ребрах. Отдельно прилагалась справка об отсутствии в крови гражданина Мазлумяна видимых следов алкоголя. Номеров милицейского «Москвича» пострадавший естественно не знал. Единственное, что ему запомнилось, так это то, что окликнувший его у метро милиционер был то ли капитаном, то ли старшим лейтенантом. Майор Коренков отобрал ещё шесть подобных заявлений. В одних из этих обращений пострадавших увозили от дома или от места работы, в других — задерживали при выходе из метро и просили пройти для выяснения обстоятельств к машине, а некоего гражданина Осмольца подкараулили, когда он покидал под утро постель и соответственно дом своей любовницы. Этот Осмольц, кстати, был уверен в том, что его избиение милиционерами являлось актом мести неудачливого соперника, основные данные которого также приводились в заявлении. Общим для всех этих обращений являлось неспровоцированное избиение офицерами милиции в милицейской машине считающих себя ни в чем не повинными граждан. Все пострадавшие проживали в различных районах. Последний, избитый после посещения любовницы, проживал в Вешняках, то есть относительно близко от отделения милиции, в котором работали Фаронов и Джалиев. Но в своем заявлении пострадавший писал не о «Москвиче», а о милицейской «Волге». Володя решил начать с Мазлумяна. Он позвонил ему домой в начале одиннадцатого. Несмотря на рабочее время, тот оказался дома. Володя представился и сказал, что звонит по поводу заявления и что хотел бы показать господину Мазлумяну некоторые фотографии. После короткой заминки тот попросил номер телефона и обещал перезвонить в течение пяти минут. И верно, через пару минут раздался звонок и Володе предложили подъехать. «Проверяет на всякий случай.» — сообразил Володя, вешая трубку. Мазлумян оказался человеком небольшого роста приблизительно пятидесяти-пятидесяти пяти лет от роду. Его скорее всего некогда иссиня-черные волосы благодаря преобладанию седины казались теперь светло-серыми. Пожав при входе Коренкову руку, хозяин как-то виновато улыбнулся и предложил ему пройти. Квартира оказалась довольно уютной. Чувствовалось, что некогда её обитатели жили довольно зажиточно. Теперь же Володя не смог увидеть вокруг ни одного предмета обстановки, ни одной вещи, которая была бы куплена менее чем лет восемь-десять тому назад. Да и обои изрядно выцвели и давно уже всем своим видом молчаливо напоминали жильцам о необходимости очередного ремонта.
