Александр Анучкин - Золотой запас
– Да?
– Привет, Лен.
– О, какие люди! Я думала, твое обещание позвонить – обычная вежливость.
– Если честно, так все и было, а теперь вот – раскаялся.
– Трогательно. И?
– Давай, может быть, поужинаем?
– Совсем неожиданно, но я согласна, конечно, согласна. Я заканчиваю в половине десятого, а после этого—в твоем распоряжении.
– Отлично. Я закажу столик. Предпочтения есть?
– О, я всегда полагаюсь на выбор мужчины. Прости, сейчас совсем не могу говорить, но на вечер – я твоя, обещаю. Пока-пока.
Отбой.
Он повертел трубку в руках, пытаясь понять, зачем ему это нужно. Голый эгоизм. Он все равно не скажет этой женщине, что любит ее. Это, конечно, была бы правда. Но что потом? Заверить ее, что хочет начать жизнь заново и провести с ней остаток дней? Это ведь уже будет ложью. Что никак не может надышаться перед смертью, а заодно собирается использовать ее, обречь на гибель? Опять правда, но так говорить нельзя. Но ведь больше – на всем белом свете – у него нет ни одного человека, которому он мог бы довериться. Да и не факт, что доверяться Лене – хорошая идея. Впрочем, что уж тут. Он достал из шкафа свой лучший костюм и внимательно оглядел его. Подходит. Погладил рубашку, подобрал галстук, почистил ботинки. Замер в нерешительности. Столик, надо же заказать столик. Поломав голову, он нашел в Интернете телефон небольшого загородного ресторанчика на берегу Пироговки. Он сильно отстал от жизни за последние годы и был приятно удивлен, когда узнал, что заведение до сих пор работает. Оставались сущие пустяки. Он переоделся, положил в карман пиджака DVD-диск и вышел на улицу. Сел в видавший виды джип (еще один подарок от мертвого Баринова), завел мотор и доехал до «Атриума» на Курской. Припарковался в подземном гараже, пересел в пижонский «ягуар» (это недавняя покупка, пришлось). Рыкнул мотором. Бесцельно сделав два круга по Садовому, остановился и купил цветов. Было уже девять, и он набрал номер.
Лена согласилась оставить свою машину на стоянке, выразила восхищение его автомобилем. Да, он никогда не бедствовал, но и никогда не стремился к показной роскоши. «Ягуар», собранный по спецзаказу, бросался в глаза. Он, в самом деле, очень хотел объяснить ей, зачем нужен весь этот шик, зачем пыль в глаза, что у него, на самом деле, около десятка самых разных машин, включая и разбитые «Жигули», и даже армейский «УАЗ», – просто так нужно. Хотел, но, конечно, не стал. Он понимал, что сегодня вечером или завтра утром толкнет Лену в бездонную пропасть, но у нее еще оставался шанс. Пусть один, пусть призрачный, но оставался.
Вечер удался. Они оба были в прекрасном настроении, которое, правда, иногда отдавало истерикой; Лена много пила и все время смеялась, он цедил гранатовый сок и бесконечно балагурил – впервые, может быть, за много лет. Баранина на косточках была выше всяких похвал, горячий, только что испеченный лаваш таял во рту, ночное водохранилище отражало огромный и невероятно яркий месяц. Ко всему, что было этой ночью – и там, в ресторане, и потом – в Лениной квартире на Петровке, – были применимы только превосходные эпитеты. Так, наверное, должен заканчиваться качественный любовный роман – когда после долгой и нелепой разлуки герои наконец обретают и друг друга, и счастье.
Потом они заснули, крепко обнявшись, и для Лены этот сон был легким и даже волшебным. Может, во всем виноваты коньяк, пьянящий запах чего-то цветущего за окном и крики бешеных цикад на берегу Пироговки, а может, она просто очень давно мечтала о таком дне.
Его сон был совсем иным.
Ему снился бред
Пожары
Люди бегают
Собаки лают
Моторы работают
Цветные пятна расплываются
А потом ему ничего не снилось.
Он просто летел в огромную яму, не мог разглядеть дно и беззвучно кричал, звал на помощь.
Оказалось, что беззвучным его крик был только во сне. Он вскочил на постели, тряся мокрой головой, испуганная женщина в наспех накинутом халате стояла поодаль с пустым стаканом в руках. Чтобы разбудить, привести в чувство, Лена вылила ему на голову ледяную воду.
Он непонимающе смотрел вокруг, сознание возвращалось медленно, слишком медленно. Лена обняла его голову, и ему захотелось разрыдаться. С большим трудом сдерживаясь, он отстранился.
– Что с тобой?
– Я не могу, не умею сказать…
– А ты попробуй, м-м? Попробуй. Эх, дурак ты, дурак. Если б ты знал, как долго я ждала этого дня. Если б только знал…
– Я могу очень сильно навредить тебе, Лена.
– Уже навредил, раз так говоришь. Но я прощаю, – она засмеялась. – Говори уже. Сегодня такая специальная ночь, когда можно все, совсем все.
– Я, я… я не могу. Может, потом?
– Как скажешь, милый. Можно и потом. Тебе ведь что-то нужно от меня, верно?
– Как ты догадалась?
– У тебя лицо такое.
– У меня тут где-то был диск… – Он начал копаться в смятой, валявшейся на полу одежде. – Вот он. Этот диск очень важен для меня. Невероятно важен. Я хочу оставить его тебе. Умоляю, ничего с ним не делай и обещай, что не будешь смотреть, что на нем.
– Хорошо, милый. Обещаю. Ты ведь уйдешь сейчас? Когда я увижу тебя снова?
– Я не знаю. Слушай, это не все. У тебя ведь достаточно связей на телевидении?
– О, более чем.
– Если ты что-то узнаешь обо мне, что-то такое… если это случится раньше, чем я дам о себе знать, пожалуйста, пообещай, что отдашь его туда, где его посмотрят, ладно? А потом, если хочешь… Ты завтра получишь от меня письмо, там будет все. Хорошо?
– Ты порядком напугал меня, но разве у меня есть выбор?
– Спасибо. – Он стиснул ее так крепко, что хрустнули кости. Лена засмеялась.
Она смеялась и чувствовала, как по щекам почему-то ручьем льются слезы, он сжимал ее изо всех сил, и она обнимала его, этого странного, такого сильного и такого несчастного мужчину, все крепче и крепче. Они хотели, наверное, чтобы все это было бесконечным, чтобы долго и счастливо, чтобы в один день.
Но потом он резко отстранился, оделся и, поцеловав ее еще раз, выбежал на лестницу. Долго шарил по карманам мятых брюк в поисках ключей, потом нашел в бардачке сигареты и зажигалку. Открыт все окна и курил, выдыхая вверх, в московскую ночь, которая вдруг стала совсем по-южному пряной и наполненной загадочным звоном. Приближался рассвет, и он впервые понял, что в книгах не врут – последний, по-настоящему последний рассвет, когда знаешь это наверняка, вдруг становится совершенно особенным. Он пьянит, но не может напоить. Хочется остановить часы, шагнуть в сторону, а потом – перемотать пленку. Но – нет, х…шки. Даже замедлить время нельзя.
#81
Москва, Фрунзенская набережная
13 июля 2009 года, 04.35
Рано утром Немец нарвался на засаду. Он забрал оставленный Куратором в условленном месте конверт с последними инструкциями – при их единственной встрече тот обещал, что это дело станет финальным, – и шел в сторону припаркованной на набережной машины. Он был немного напуган и подавлен последними событиями, но бодрился. Мысль о том, что на его счету в банке уже около полумиллиона долларов, а вскоре сумма округлится, как-то примиряла с действительностью, смягчала горечь последнего провала, да и вообще, если вдуматься, его жизнь сложилась не так уж и плохо: в самом деле, ведь мог погибнуть там, в Чечне, но остался жив. Мог сотни раз подорваться при разминировании, но Бог миловал, да и способностей хватило.
У него в кармане лежал заграничный паспорт с несколькими визами: Британия, Канада, немецкий шенген. Он закончит все и уедет, чтобы провести остаток дней так, как захочет. Может, откроет маленький бар на берегу моря или автомастерскую где-нибудь в Восточной Европе. Найдет, наконец, хорошую добрую девушку, и вместе они нарожают красивых и крепких детей. Можно будет тогда выписать из России больную маму и спокойно завершить жизнь – в окружении приятных людей, глядя из окна на маленький садик с красивыми тропическими цветами, название которых он всегда забывал.
Его суровое, почти деревянное лицо постепенно разглаживалось и расплывалось в мечтательной улыбке. Мечты его и погубили. Он подпустил их слишком близко. Утреннюю тишину разорвал резкий крик: «Стоять, руки в гору, оружие на землю! ФСБ! Я стреляю без предупреждения!»
Он успел поморщиться с досады, оценить собственные шансы, сгруппироваться и прыгнуть в сторону. Он успел даже дотянуться до рукояти «ТТ» в подмышечной кобуре, и на этом – все кончилось.
У оперативной группы было вполне конкретное задание: попытаться взять живым, но, в случае попытки сопротивления или бегства, стрелять не раздумывая. Они так и сделали – по первым движениям подозреваемого поняв, что давать ему хоть один шанс глупо. Он – профи, и сейчас обязательно прольется кровь. Стреляли наверняка: одновременно три человека.
Старший группы прямо с места доложил по спецсвязи из оперативной машины. Директор ФСБ, выслушав доклад, остался доволен. Он поблагодарил за службу и попросил не упустить второго. После чего – выпил таблетку донормила и провалился в тревожный сон.
