Харлан Кобен - Прошлое не отпустит
Фестер спал на кушетке — кажется, тоже вырубился. Рэй встал и грубо потряс его за плечо. Тот встрепенулся, застонал и обхватил огромный череп обеими ладонями, будто боялся, что иначе он разлетится на куски. Оба спали одетыми. И у обоих несло изо рта, как из выгребной ямы, хотя, кажется, и тому и другому это было безразлично.
Они вышли из дома и поплелись к ближайшей забегаловке. Судя по виду, большинство посетителей еще сильнее страдали от похмелья, чем они. Не дожидаясь заказа, официантка, видавшая виды крашеная блондинка, принесла им большой кофейник. Она была пухленькая, как раз во вкусе Фестера.
— Привет, малышка, — улыбнулся он.
Она поставила кофейник и, закатив глаза, отошла от столика.
— Неслабая ночка, — сказал Фестер.
— Бывали и покруче.
— Да не сказал бы. Ты хоть что-нибудь помнишь?
Рэй промолчал.
— Вырубился в очередной раз?
И вновь Рэй ничего не ответил, только кофе еще налил. Оба предпочитали черный — по крайней мере сейчас.
— Понимаю, каково тебе сейчас, — сказал Фестер.
«Ну, это вряд ли», — подумал Рэй, но ничего не ответил.
— Ты ведь не думаешь, будто с другими ничего похожего не было, будто у других сердце никогда не болело?
— Слушай, Фестер…
— Да?
— Ш-ш-ш. — Рэй прижал палец к губам.
— Ты уверен, что тебе не надо выговориться? — улыбнулся Фестер.
— Уверен.
— Ну а мне, пожалуй, надо. Я про вчерашний вечер. Он мне тоже кое-что напомнил.
— Как у самого сердце разбилось?
— Вот именно. Помнишь Дженнифер?
— Нет.
— Дженнифер Гудмэн Линн. Это ее сейчас так зовут. Так вот, я про нее. Понимаешь, что я хочу сказать?
— Да.
— Каких-то девчонок просто хочешь. Или тебе кажется, что с ними можно славно позабавиться. Но есть и другие, или скорее всего другая, с которой хочется остаться навсегда. — Фестер нагнулся к Рэю. — Кэсси из таких?
— Если я скажу «да», ты оставишь меня в покое?
— Вижу, ты меня понимаешь.
— Естественно.
Фестер отличался могучим телосложением, но, стоило ему заговорить о сердечных делах, он, как и все мужчины, становился меньше, словно съеживался. Рэй, вздохнув, спросил:
— Так что там у вас с Дженнифер было?
Подошла крашеная блондинка. Рэй заказал только оладьи. Фестер — полноценный завтрак, в который что только не входило — перечисление блюд не меньше двух минут заняло.
Официантка отошла, и Рэй вернулся к своему кофе. Фестер — тоже. «Слава Богу, поезд ушел, — подумал Рэй, — теперь угомонится наконец». Но не тут-то было.
— Один гад увел ее у меня, — сказал Фестер.
— Сочувствую.
— Теперь она замужем — за подрядчиком по водопроводам из Цинциннати. Двое сыновей. Я видел семейную фотографию в «Фейсбуке». В прошлом году в круизе были. За местную бейсбольную команду болеют. Она выглядит по-настоящему счастливой.
— На «Фейсбуке» все выглядят счастливыми.
— Да знаю я, знаю. Только что мне от этого? — Фестер попытался улыбнуться, но у него это не особенно получилось. — Не подошел я ей, понимаешь? Она считала меня обыкновенным повесой. Может, сейчас, когда у меня свое дело, да и вообще, я был бы не хуже этого подрядчика. Только ведь поздно, а?
— Пожалуй.
— И ты не будешь уговаривать меня еще раз попытать счастья?
Рэй промолчал.
— Видел бы ты ее фотографии, ну, те, что на «Фейс-буке» выложены. Она все та же красавица, что когда-то зацепила меня. Может, даже похорошела.
Какое-то время Рэй сосредоточенно изучал свою чашку кофе.
— Что такое пивные очки, знаешь? — спросил он.
— Естественно, — кивнул Фестер. — Чем больше выпьешь, тем красивее кажется девушка.
— Ну так вот, ты смотришь на эти фотографии через сердечные очки.
— Думаешь?
— Знаю.
— Что ж, может, ты и прав, — помолчав, кивнул Фестер. — А может, никакие это не сердечные очки, а очки настоящей любви.
Оба ненадолго замолчали. Кофе — дар богов. Тупая головная боль утихла, лишь в висках мерно покалывало.
— Может, она счастлива с этим водопроводчиком, а мне лучше просто забыть ее, — сказал Фестер.
— Хорошая мысль.
— Но с другой стороны, — Фестер поднял палец, — если она вот прямо сейчас войдет сюда или, допустим, только допустим, — он театрально пожал плечами, — явится за мной, хоть столько лет прошло, в «Слабый сигнал», честное слово, не знаю, что я сделаю.
— Тонкая натура Фестер.
— Что такого тонкого ты во мне нашел?
Хороший вопрос.
— Кэсси не за тем приходила, чтобы начать все сначала.
— А зачем? Просто оторваться на часок-другой? Перепихнуться по-быстрому? Блажь нашла? А впрочем, — подумав, добавил он, — я бы и от этого не отказался.
— Нет, тут другое.
— И что же именно?
— Не важно, — покачал головой Рэй. — Она ушла. И больше не вернется.
— Получается, ей просто захотелось просто поморочить тебе голову?
— Что-то вроде того. — Рэй смял в руках салфетку.
— Здорово.
Рэй промолчал.
— Но знаешь, что интересно?
— Нет, Фестер, не знаю, может, ты мне подскажешь?
— Дженнифер разбила мне сердце, это правда, но меня она не уничтожила. Понимаешь? Я по-прежнему на плаву. У меня есть дело. Я живу. Работаю. Да, случается, выпиваю, и все же я не дал ей смять меня.
— К вопросу о тонкой натуре, — усмехнулся Рэй.
— Да, есть кое-что и похуже разбитого сердца, но нет ничего такого, после чего нельзя было бы оправиться.
Рэй с трудом удержался от смеха. Да, все это он понимает. И в то же время не понимает. Разбитое серд-це — это плохо, но, верно, есть вещи и похуже. Правда, Фестер считал, будто его, Рэя, сломило разбитое сердце. Но и с разбитым сердцем можно подняться на ноги. И Рэй поднялся, если бы только в этом было дело. Но как справедливо заметил Фестер, есть кое-что и похуже разбитого сердца, что-то куда более болезненное, такое, через что переступить куда как непросто.
Например, кровь.
Не то чтобы Брум так уж хотел посвящать Меган во все детали.
Он все еще не верил, что она до конца откровенна с ним, однако именно поэтому так важно было оглушить ее фактами — страшными фактами, относившимися к этому делу. По пути в Атлантик-Сити он сообщил ей достаточно, чтобы напугать и заставить разговориться. Теперь она знала: не только Стюарт Грин и Карлтон Флинн исчезли в ночь на Марди-Гра, но и другие.
— Ну и что? — дослушав, спросила Меган. — Все эти мужчины мертвы, или сбежали, или были похищены — что?
— Не знаю. Нам известна судьба только одного — Росса Гантера.
— И он мертв.
— Да. За убийство отбывает наказание один тип.
— И вы считаете, что он тут ни при чем?
— Именно.
Меган задумалась.
— И сколько же всего человек подходит под эту вашу схему?
— Пока четырнадцать. Но мы продолжаем работать.
— Выходит, примерно по одному в год?
— Выходит, так.
— И все они исчезли примерно на Марди-Гра?
— Да.
— Кроме Гарри Саттона. Он-то уж никак не укладывается в схему.
— А я и не думаю, что он имеет к ней отношение.
— Но связь должна быть, — возразила Меган.
— Пожалуй. Между прочим, для тебя лично этот праздник имеет какое-нибудь значение? Я про Марди-Гра.
— Разве что ночное веселье, — покачала головой Меган. — Больше ничего.
— А для Стюарта Грина?
— Тоже нет. Насколько мне известно.
— Стюарт Грин — единственный, кто может попасть в поле нашего зрения. Надеюсь, ты понимаешь, почему мне так важно знать, кто его видел?
— Да, — кивнула Меган.
— Ну и?…
Она задумалась, хотя, по правде говоря, выбора у нее не оставалось.
— Лорен.
— Спасибо.
Меган промолчала. Брум добавил, чтобы она ни о чем не беспокоилась, он сам на днях наведается к Лорен.
— Это моя давнишняя знакомая.
— Я в курсе, — усмехнулась Меган, вспомнив рассказ Лорен об одноразовом клиенте.
Брум поставил машину на служебную стоянку и вошел вместе с Меган в участок через боковой вход. Он не хотел, чтобы Голдберг да и другие узнали о том, что она здесь. Брум провел Меган в набитый электроникой кабинет на первом этаже, где их уже ждал Рик Мейсон, специалист по составлению словесных портретов.
— К чему такая таинственность? — поинтересовалась Меган.
— Подумай о программе защиты свидетелей.
— Защиты от кого? От ваших же коллег-копов?
— От них — особенно. Ты просто доверься мне, ладно?
Оставив Меган с Риком, Брум вернулся в машину и позвонил Эрин. Ранее он просил ее проверить камеры слежения, надеясь, что они зафиксировали появление той молодой парочки у здания, где находилась контора Гарри Саттона. У Эрин пока новостей не было, но она все еще просматривала записи. Просил ее Брум разузнать также, где можно найти Стейси Пэрис, девицу, которую не поделили Мэнион и Гантер.
