Рекс Стаут - Лига запуганных мужчин
Меня пригласили в личный кабинет Бауена размером с танцевальный зал. По лежащим на полу коврам было просто страшно ступать. Бауен сидел за великолепным темно-коричневым письменным столом, на котором не было ничего, кроме «Уолл-стрит джорнэл» и пепельницы. В одной своей маленькой лапке он держал длинную толстую сигару, из которой поднимался дымок. Не нравился мне этот парень. Если бы я должен был выбирать, кому лучше всего повесить на шею убийство, — ему или Полу Чейпину — мне пришлось бы бросать монету.
Он, видимо, считал, что ведет себя как надо, рявкнув на меня, чтобы я сел. Действительно крутых парней я еще переношу, но вот таких, которые думают, что представляют собой правильно смешанный коктейль Джона Д. Рокфеллера и лорда Честерфилда, в то время как в них начисто отсутствуют оба эти компонента, таких парней я люблю, как занозу в седалищном нерве. Я выложил ему то же самое, что выкладывал им всем, — что я хотел бы узнать все о том, когда он в последний раз видел Эндрью Хиббарда, со всеми деталями и подробностями. Ему потребовалось подумать. Наконец он решил, что в последний раз это было более чем за неделю до исчезновения Хиббарда, где-то около двадцатого сентября, в театре. Они вместе отправились на спектакль, Хиббард со своей племянницей, а он — с женой. Они не говорили ни о чем важном, ни о чем таком, что было бы связано с нынешней ситуацией. Насколько он помнит, о Поле Чейпине даже и не упоминалось, видимо потому, что Бауен был одним из той троицы, которая наняла детективов Бэскома, и он не хотел портить себе вечер ссорой, поскольку Хиббард этого не одобрял.
Я спросил его:
— У Хиббарда был счет в вашей фирме?
Он кивнул:
— Да, давно, уже десять лет. На нем не было большого оборота, по большей части только рост и падение ценных бумаг.
— Понятно. Я установил это по перечню в его бумагах. Знаете, нам могла бы помочь всего одна вещь, какое-нибудь доказательство того, что когда Хиббард во вторник вечером уходил из дома, он знал, что ему не нужно будет возвращаться. Я ничего такого не могу найти, хотя все еще продолжаю искать. Например, не предпринимал ли он за несколько дней перед своим исчезновением каких-либо шагов или не давал ли каких-либо необычных указаний в отношении своего счета у вас?
Бауен покачал своей круглой головой:
— Нет, мы бы об этом узнали… но я попробую проверить. — Из шеренги телефонов на стене он взял один и что-то в него сказал. Подождал немного и снова с кем-то поговорил. Положив трубку, он обратился ко мне: — Нет, как я и думал. На счету Энди уже более двух недель нет никакого движения, и от него не поступало никаких указаний.
Я попрощался с ним.
Это был типичный образчик того неуклонного прогресса, которого я добился в тот день в поисках Эндрью Хиббарда. Полнейший триумф. От следующих шести ребят я узнал столько же, сколько и от Фердинанда Бауена. Поэтому, ничего удивительного, что к вечеру я ехал домой в соответствующем настроении. Я уже не говорю о том, что какой-то тип поцарапал мне заднее крыло, пока я ставил машину на Девяностой улице, чтобы зайти к доктору Бертону. Мне ничего не хотелось, не было даже желания выслушивать очаровательную живую беседу Вульфа за ужином — во время приема пищи он совершенно забывает, что на свете существуют убийства, поэтому я был рад, что именно в этот вечер он оставил включенным радио.
После ужина мы пошли в кабинет, и от отчаяния и злости я начал рассказывать ему о своих утренних визитах. Однако он попросил меня подать ему атлас и стал изучать карты. Всегда, когда ему нужно работать, он склонен развлекаться со множеством игрушек, однако атлас был из них самой худшей. Поэтому, видя, что он им занялся, я замолчал. Некоторое время я возился со своими записями об орхидеях и хозяйственными счетами, а затем закончил свою деятельность на этот вечер и подошел к его столу, чтобы посмотреть, что он делает. Он занимался Китаем! Это был Атлас Гушарда, самый лучший из тех, что можно достать, и он посвятил Китаю гораздо больше внимания, чем тот этого заслуживал. Вульф разложил сложенную карту и с ручкой в одной руке и увеличительным стеклом в другой сидел, погрузившись в Дальний Восток. Я даже не потрудился пожелать ему спокойной ночи, зная, что он все равно мне не ответит. Я забрал с собой экземпляр книги «Черт побери деревенщину» и отправился наверх в свою комнату.
Переодевшись в пижаму и надев домашние тапочки, я устроился в своем самом удобном кресле под торшером. Молоко я поставил на расстоянии вытянутой руки на журнальный столик с инкрустированной крышкой и углубился в книгу Чейпина. Я пришел к выводу, что пора догонять Вульфа. Пролистав книгу, я установил, что он отметил некоторые места: кое-где какое-то выражение, в другом месте целую фразу и даже целый кусок из двух, а то и трех абзацев. Я решил сосредоточиться на этих местах, чуть полистал и выбрал наудачу:
…но никогда не руководствовался одной только силой страсти, а исходил лишь из врожденного желания действовать, действовать, не обращая внимания на чьи-то слабые возражения… Однако у Аллана не было никакого выбора, потому что он сознавал, что ярость, которая выплескивается в словах, — это всего лишь бормотание идиота, ничего общего с действительностью не имеющее…
Я прочел с дюжину подобных мест, зевнул, выпил молоко и продолжал читать:
…Вот поэтому они вами и восхищаются, — сказала она. — Я не люблю мужчин, которые настолько изнежены, что не способны пожертвовать даже своим собственным телом…
…и презирает всю эту сопливую болтовню о чудовищной жестокости войны, ибо действительный аргумент против войны — это не кровь, орошающая траву и плодородную почву, и не то, что она ломает людям кости и разрывает им мышцы, и даже не то, что она бросает на съедение голодным птицам и хищникам мертвые, еще теплые тела. Все это по-своему красиво и уравновешивает отвратительную агонию того или иного человека. Отрицательная сторона войны в том, что ее высокое возбуждение, поражающее душу человека, превосходит возможности нашей слабой нервной системы; мы для нее недостаточно мужественны; в качестве своих высших жертвенных даров она требует крови и плоти героев, а что можем предложить ей мы? Вот этого маленького глупца, вон того толстого плаксу, целое полчище жалких трусов…
И таких перлов там было пруд пруди. Я прочел еще одно место и перешел к следующему, это начинало становиться однообразным, и я стал их пропускать. Были там и такие места, которые казались мне занимательными, разные диалоги и длинная сцена с тремя девушками в яблоневом саду, но их Вульф вообще не отметил. Зато он отметил почти целую главу, в которой речь шла о том, как некий молодой человек прилично отделал двух других парней, закончив дело маникюром с помощью топора, с подробным описанием, как это выглядит с точки зрения психологии. Я решил, что для того, чтобы написать нечто подобное, нужно было здорово постараться. Затем я перешел к разным другим кускам, как например:
…насилие нужно не обожествлять, а просто осуществлять. Требуются не бурные и сложные чувства, а действия. Что привело к смерти Арта Биллингса и Керли Стефенса? Ненависть? Гнев? Нет. Страсть, страх, мстительность, вражда? Нет. Их убил топор, который сжимали его пальцы и двига.111 мышцы его руки…
В одиннадцать вечера я сдался. Молоко было выпито, и даже если бы я читал всю ночь, маловероятно, что я смог бы догнать Вульфа в том, чего он, по его мнению, достиг. Казалось, мне удалось обнаружить свидетельство того, что автор книги невероятно кровожаден, но в этом я его и раньше подозревал. Я отложил книгу на стол, потянулся, чтобы всласть зевнуть, подошел к окну, открыл его и стоял у открытого окна, глядя на улицу, до тех пор, пока резкий холодный воздух не заставил меня ретироваться под теплое одеяло.
В субботу утром я снова отправился на поиски. Все было так же, как и накануне, и думаю, что вся моя работа ни черта не стоила. Даже если кто-то из этих ребят и оставил про себя, на всякий случай, какой-нибудь фактик, который мог бы нам помочь, трудно было надеяться, что я смогу вытащить из него этот факт.
Тем не менее я крутился как белка в колесе. Я посетил Элкаса, Лэнга, Майкла Эйерса, Эдлера, Кейбота и Прэтта. В одиннадцать часов я позвонил Вульфу, хотя мне нечего было ему сказать. Я решил взяться за таксиста Питни Скотта. Возможно, что моя неподтвержденная догадка была правильна и можно было надеяться, что он кое-что знает об Эндрью Хиббарде. Однако его нигде не было. Я зашел в контору его компании, где мне сообщили, что он должен появиться в четыре часа дня. Они объяснили мне, что обычно он ездит по кругу между Четырнадцатой и Пятьдесят девятой улицами, однако может быть где угодно. Я отправился в город и поискал его в районе Перри-стрит, но там его не было. В четверть первого я снова позвонил Вульфу, ожидая, что он пригласит меня пообедать дома, но он счел, что это было бы для меня слишком хорошо. Он велел мне перехватить чего-нибудь в городе и съездить для него в Минсолу. Дитсон позвонил ему, что получил из Новой Англии дюжину луковиц новых милтоний, и предложил уступить часть Вульфу, если тот кого-то за ними пришлет.
