Александр Чернов - Музей боевых искусств
Я кивнул на валявшиеся на полу наручники.
— Браслеты вон наденем да прикуем.
В глазах девушки вспыхнул злой огонек, и она мстительно сказала:
— А давайте его, гада, к балке присобачим. Пусть постоит несколько часов с поднятыми руками, как мы с вами стояли.
— Да ладно тебе, — сказал я добродушно. — Мы же с тобой не Паштет с Витьком. Пусть на стуле отдыхает, вон возле той скобы. — И я указал на торчащую из стены арматуру. — Эй, блондин! — Я пнул «альбиноса» по подошве. — Есть кто-нибудь, кроме тебя, в доме?
Парень с очумелым видом потряс головой, что можно было расценивать как отрицательный ответ.
— Вот и хорошо! — Я обернулся к Дашке: — Ну-ка, берем этого красавца!
Мы с девушкой подхватили Димана под мышки, оттащили его к стене и приковали к торчащей из нее арматуре. Дашка притащила парню стул, а я подкатил к нему бутылку с водой на тот случай, если пить захочет. Ключ от наручников забросил в угол. Кто первый в доме появится, тот пленника и освободит.
Затем мы с Дашкой подошли к выходу из подвала и стали подниматься по лестнице. Из соседей на вопль раненого Димана так никто и не пришел.
Глава 20
Наша с Дашкой одежда имела плачевный вид — пыльная, кое-где потертая, после того как нас во время похищения мутузили в подъезде дома у института гинекологии, а потом волоком тащили по двору строящегося особняка Паштета, местами в крови. Все в том же дворе у водопроводной колонки мы привели себя немного в порядок — умылись, отряхнулись, замыли кое-где кровь, а там, где не смогли, замаскировали, закатав рукава рубашек чуть ли не до плеч. Я от души напился воды, и мы — надеюсь, что навсегда, — покинули пределы особняка Паши-Паштета.
Уже известной мне дорогой на автобусе выбрались из поселка, а потом, чтобы не пугать честных граждан нашего города своим видом, на такси поехали к подруге Дашки, к которой и собирались до нашего похищения отправиться.
Подруга моей спутницы жила в не самом далеком, но и не близком от центра города районе в пятиэтажке на первом этаже. Квартирка была двухкомнатной, с витыми вычурными решетками на окнах, с мощной железной дверью, обитой рейками, с хорошим, выполненным в светлых тонах ремонтом, с неплохой, опять-таки светлой мебелью. Чувствовалось, у хозяйки этого гнездышка был вкус, в отличие от Дашки, обстановка в обители которой напоминала потертую бутафорию.
Покуда добирались на такси до нужного дома, Дашка коротко рассказала мне о своей подруге. Так что к тому времени, когда мы оказались в квартире, я уже знал, что ее хозяйку зовут Татьяной, ей, как и Дашке, тридцать лет, что она разведенка, имеет восьмилетнюю дочь, которая живет с бабушкой неподалеку от дома Татьяны. На мой вопрос, заданный ранее, почему девочка живет отдельно от матери, Дашка пояснила, что по причине специфической работы Тани, а какой именно, не уточнила; ну, а я расспрашивать не стал.
Сама Таня оказалась невысокой стройной блондинкой с мило вздернутым носиком. Она была довольно приятной наружности, но если приглядеться к ней внимательнее, то можно было заметить, что красота ее была блеклой, потасканной, а на лице виднелись пигментные — очевидно, после беременности — пятна, которые она прятала под густо наложенным макияжем. Девица была готова к выходу, одета в коротенькую — дальше некуда — юбку и топик. Она не очень-то обрадовалась нашему приходу, однако виду не подала, встретила радушно. Дашка коротко рассказала Тане душещипательную историю, в которой правда переплелась с неправдой, о том, что ее донимают менты из-за постоянных проблем с бывшим сожителем Геной и ей теперь пару дней нельзя показываться дома. А в конце своего повествования попросила Татьяну приютить нас хотя бы на одну ночь.
Нельзя сказать, что молодая женщина была в восторге от просьбы Дашки. Она состроила кислую мину и неохотно согласилась дать нам приют, а потом, окинув меня оценивающим взглядом, вдруг поинтересовалась у подруги:
— Он что, твой клиент?
— Да нет, — отчего-то смутилась Дашка. — Так, очень хороший знакомый.
— Ну-ну, — усмехнулась Татьяна, прошла из комнаты, где происходил разговор, в прихожую и стала обувать босоножки. — В общем, располагайтесь тут. Я приду утром. Дверь никому не открывайте, захотите перекусить, еда в холодильнике; если уйдете до моего прихода, ключ, Дашка, захватишь с собой, отдашь при встрече. Ну, пока! И не очень тут… хм, развлекайтесь!
Понимающе подмигнув нам, хозяйка вышла из квартиры и захлопнула за собой дверь.
Оставшись с Дашкой наедине, мы принялись основательно за свой внешний вид. Первым делом обработали одеколоном раны и ссадины. Затем Дашка искупалась и привела свою одежду в порядок, потом я застирал на своей одежде пятна крови. Правда, кровь уже въелась в материю и не очень-то хорошо отстиралась, но уже и не так сильно бросалась в глаза. А потом я, испытывая наслаждение, встал под прохладные струи душа. Пока купался, Дашка собрала на стол.
Вытираясь полотенцем, вышел в лоджию, где молодая женщина, одетая в хозяйский халат, накрыла легкий ужин. Ужин — потому, что на улице уже начало смеркаться. А «легкий» — потому, что, кроме куска сыра, колбасы и сливочного масла, в хозяйском холодильнике ничего более существенного не нашлось. Когда я, повесив на веревку, натянутую на лоджии, полотенце, в трусах сел за стол, мне показалось, что от Дашки попахивает спиртным. Значит, в холодильнике хозяйки еще и водка была. Попрекать выпивкой Дашку не стал — она сама не маленькая, знает, что делает.
Я взялся за приготовленные молодой женщиной бутерброды, изредка поглядывая на свою визави, личико у которой после принятия дозы спиртного порозовело, глазки заблестели, и, видать, настроение появилось то самое, когда язык почесать хочется. Что ж, пусть чешет, тем более что мне самому все же любопытно было узнать, что же за специфическая работа такая у Татьяны, коль она из дому на ночь глядя ушла. Я и спросил:
— Подружка твоя по ночам в ресторане официанткой работает, клиентов обслуживает?
Дашка несколько мгновений смотрела на меня веселым взглядом, потом не выдержала и рассмеялась.
— Точно, в ресторане, причем иной раз за ночь успевает обслужить по два, а то и по три клиента, — ляпнула она и, поняв, что сболтнула лишнее, прикусила язык.
Признаться, я не очень-то и удивился, услышав слова девушки, так как мелькало в моей голове и подобное предположение — относительно рода занятий Татьяны, — на которое сейчас намекала Дашка.
— Она что, проститутка? — спросил я напрямик.
Девушка снова как-то по-идиотски хихикнула, помолчала немного, потом шмыгнула своим носом-картошкой и неуверенно произнесла:
— Ну-у, в общем-то, да. — Она некоторое время колебалась, чертя чайной ложкой на столе какие-то знаки, затем, очевидно, на что-то решившись, подняла ко мне глаза. — А вы знаете, я ведь тем же делом, что и Танька, занимаюсь.
Если Дашка хотела меня потрясти, то у нее ничего не получилось — я уже и без нее догадался, на какой такой почве у них с Татьяной дружба зиждется. Клиентов небось друг дружке поставляют.
— Вот как?! — тем не менее сделал я удивленное лицо. Нужно же хоть как-то отреагировать. — И давно? — задал я дурацкий вопрос, как будто бы «давно или нет» имеет для меня решительное значение.
— Давно, — вздохнув, призналась молодая женщина и горько усмехнулась. — На квартиру вон успела заработать, как, в общем-то, и Танька. — Дашка погрустнела и взглянула на меня взглядом побитой собаки. — Вы теперь, наверное, меня уважать не будете…
Я пожал плечами.
— Да нет. Не могу сказать в данном случае, что все профессии почетны, но, как это ни банально, каждый волен сам себе дорогу в жизни выбирать. А осуждать я тебя не имею права, сам небезгрешен. Но и уважения к тебе у меня, конечно же, после твоего признания не прибавится.
— Что ж… — Дашка печально улыбнулась. — И на том спасибо. — Она помолчала, потом виновато произнесла: — Я выпить хочу. Вы не возражаете?
— Пей, чего ты у меня спрашиваешь?
Дашка была смущена, но все же желание выпить оказалось сильнее желания выглядеть в моих глазах менее порочной женщиной, чем она предстала, и жрица любви протянула руку к стоявшему неподалеку от нее холодильнику. Достав из него початую бутылку водки, плеснула в одну из двух стоявших на столе (как по заказу) стопок прозрачной жидкости и поднесла горлышко бутылки ко второй, но напиток не налила, спросила:
— Будете?
Я покачал головой:
— В другой раз.
— Как хотите. — Дашка поставила на стол бутылку, взяла стопку и уже известным мне жестом, наложив на стопку палец, а потом перекрыв им нос, выпила водку. Закусив бутербродом, тоном оправдывающегося человека заговорила: — Я и к выпивке-то из-за своей профессии пристрастилась. У нас бригада была, — вдруг разоткровенничалась девушка. — Я, Танька, Ленка и Ольга. Мы несколько лет назад вместе шустрить начинали. Тогда бабки поднять можно было, клиент щедрый был, да и мы помоложе были. Весь день отсыпались, а часиков в шесть встречались здесь неподалеку, на пятачке у кафе. Выпивали для храбрости бутылку водки на четверых, а потом ехали на дискотеку… А потом шушера малолетняя понаехала, всю клиентуру отбила. Ленка с Ольгой в Малайзию в бордель укатили, им можно, они молодые, им по двадцать одному году стукнуло, не то что нам с Танькой по тридцатнику. Года под зад пинают.
