Рут Ренделл - Озеро тьмы
У Мартина не было ни портвейна, ни лимонада. Пришлось достать из буфета все бутылки с напитками, прежде чем мистер Кохрейн выбрал подходящую замену. Его невестка не раскрывала рта. Когда ей наконец вручили бокал для вина, содержащий смесь сладкого красного вермута и содовой, она один раз очень быстро кивнула, словно ее шея держалась на пружине. Губы растянулись в узкую, напряженную и чрезвычайно нервную улыбку.
Мистер Кохрейн, теперь сидевший на радиаторе, произнес речь. За все время общения с объектами своей благотворительности Мартин впервые сталкивался с такой позицией. Невестка мистера Кохрейна готова принять предложение Мартина — миссис Кохрейн, не перестававшая улыбаться, снова закивала — при условии, что ей предоставят полную свободу выбора в отношении места, где она будет жить, а также типа жилья. Кроме того, Мартин должен понимать, что следует идти в ногу со временем, а за последние несколько лет все изменилось до неузнаваемости, и в районе Лондона невозможно купить ничего приличного меньше чем за пятнадцать тысяч фунтов. В этот момент раздался звонок, и Мартин бросился к телефону. Кто-то ошибся номером. Мистер Кохрейн предположил, что ему позволительно налить себе еще виски, налил и закончил свою речь словами, что поскольку теперь они понимают друг друга и никаких недомолвок не осталось, то утром он начнет поиски квартиры.
Единственным желанием Мартина было избавиться от них. И если это будет стоить ему последние пять тысяч — что с того? Он понял, что именно это ему и нужно, что так он разделается со всем одним махом. Сосредоточенно и аккуратно Мартин налил себе полстакана виски и залпом выпил.
— Рад помочь, — сказал он. — Хорошо, что мы смогли так быстро договориться.
Зазвонил телефон. Норманн Тремлетт спрашивал, могут ли Мартин с Франческой прийти в субботу не на этой неделе, а на следующей. Урбан сказал, что могут, и обещал перезвонить. Мистер Кохрейн надел свой анорак, подал невестке пальто с меховым капюшоном и пристально смотрел на груду кастрюль, фарфора, полотенец и постельного белья.
— Если в пятницу я не увижу мадам, Мартин, скажите ей, что я собираюсь заняться весенней уборкой. С ее одобрения, разумеется.
Мартин не знал, что на это ответить.
— Пойдем, Рита.
Закрыв за ними дверь, Мартин допил виски в стакане. В бутылке осталось не больше дюйма, и он выпил и это. После второго звонка по телефону Урбан решил, что поедет в Суон-Плейс, как только уйдут Кохрейны. Но теперь это было невозможно — он слишком много выпил. Ночью Мартин провалился в тяжелый, без сновидений, сон и проснулся рано с головной болью.
Тем не менее без четверти девять он уже звонил в дверь квартиры Франчески. И долго продолжал нажимать кнопку звонка, хотя в этом уже не было смысла. Затем ему пришло в голову, что Франческа могла повезти Линдси в ясли, и он написал еще одну записку, на этот раз на обороте чека за простыни и полотенца, — просил позвонить ему до обеда.
Стрелки часов показали двенадцать, потом половину первого, а она все не звонила, Мартин впервые за все время по-настоящему забеспокоился. Он извинился перед Гордоном Титертоном, с которым собирался пообедать, и вернулся в Суон-Плейс. Франчески по-прежнему не было. Мартин просто не знал, что делать, но потом вспомнил о двух запасных ключах. Он поехал в Хайгейт-Вилидж, и секретарь агентства по продаже недвижимости без всяких возражений выдала ему ключи.
Его записки лежали на коврике перед дверью. Это первое, что бросилось в глаза. Второй факт — хотя на его осознание потребовалось какое-то время — состоял в том, что после отъезда Батлеров в квартиру никто не заселялся. На полу были ковры, на окнах — занавески, в комнатах — столы и стулья, на кухне — холодильник, плита и электрочайник, но холодильник, размороженный миссис Батлер, стоял пустой, с открытой дверцей, а в ванной не оказалось ни мыла, ни зубной щетки. Мартин заглянул в обе спальни и обнаружил не застеленные кровати. Шкаф в главной спальне был пуст, если не считать пяти проволочных вешалок-плечиков для пальто.
Какое-то время Мартин не мог прийти в себя от удивления. Он сел в гостиной пентхауса рядом с окном, которое было еще больше, чем у него в Кромвел-корт, но почти тут же вскочил. Совершенно очевидно, что нужно позвонить ей домой на Фортис-Грин-лейн. По какой-то причине — она заболела, или Линдси заболела, или Рассел вмешался и применил силу — Франческа не смогла покинуть свой дом в понедельник.
Отбросив мысль о таксофонах, которыми он никогда не пользовался, Мартин поехал домой в Кромвел-корт. Там он впервые за все время набрал номер, который стоял в справочнике напротив Г. Р. Брауна, проживающего в доме 54 по Фортис-Грин-лейн. Никто не взял трубку. Значит, Франческа не может сидеть дома, больная. Его стало подташнивать — то ли от голода, то ли от похмелья. Мартин сделал себе сэндвич с сыром, но кусок не лез в горло. Мысль о том, чтобы взять отгул на полдня и заняться поисками Франчески, не приходила ему в голову. Он еще раз попытался позвонить, потом вернулся на работу, вспоминая страх, который испытывал в первые дни их знакомства, когда Франческа ничего не рассказывала о себе и о своей семье, скрывала от него, где живет. Тогда он задавал себе вопрос, что ему делать, если женщина уволится с работы, поскольку цветочный магазин был единственным местом, где он мог ее найти.
Когда около шести Мартин проезжал «Блумерс», магазин снова был закрыт и свет внутри не горел. Дома он налил себе крепкого бренди, поскольку виски закончился. Почему-то подумалось, что всего неделю назад он мог позволить себе покупать виски ящиками. Но не теперь. У него не больше денег, чем в тот день, когда он в последний раз отправлял по почте ставку Тима в футбольном тотализаторе.
В доме номер 54 по Фортис-Грин-лейн никто не брал трубку. Между шестью и семью часами Мартин звонил четыре раза. Не успел он положить трубку после четвертой попытки, как телефон зазвонил сам. Норман Тремлетт. Почему он не перезвонил вчера вечером, как обещал? Мартин говорил с Норманом как можно вежливее, стараясь не раздражаться на шуточки по поводу «его милой нареченной» и «счастливого дня». И при первой же возможности закончил разговор. Потом поджарил стейк, который купил по дороге, и без всякого удовольствия съел. Бутылка бренди манила его, однако Мартин понимал, что если выпьет еще, то не отважится ехать в Финчли.
Даже не выходя из машины, он мог сказать, что в доме никого нет. Что теперь? Расспрашивать соседей, как при поисках Аннабел? Просидев в машине целую вечность, посвященную неприятному самоанализу, он позвонил в дом номер 52.
Дверь открыла девушка лет пятнадцати. С таким же успехом он мог обращаться к ней на языке хауса[57] или на арамейском.
Наконец она произнесла:
— Вы кто?
Урбан понял, что задавал вопросы, которые в эти неспокойные времена вызывали глубокое подозрение. Девочка пошла за матерью. Мартин попробовал вспомнить наиболее эффективные способы добычи информации, но толку от них было не больше. На пороге появилась женщина, вытирая руки о кухонное полотенце.
— Прошу прощения, — начал Мартин. — Я понимаю, что это может показаться очень странным, но мне всего лишь нужно знать, не уехали ли мистер и миссис Браун из соседнего дома. Я… — Это была не совсем правда, но что еще он мог сказать? — Я их друг.
Реакция была такой, словно он попросил заплатить за товар, который она не покупала и даже не хотела. Женщина рассмеялась, невесело и цинично.
— Неудачное начало. Миссис Браун не существует. Он вдовец. Уже пять лет.
Мартин лишился дара речи.
Похоже, женщина почувствовала его состояние и немного смягчилась.
— Послушайте, я вас не знаю, и вы можете быть кем угодно, правда? В наши дни происходит столько странных вещей. Его нет дома, вы сами видите. Я не видела его с субботы, но это ничего не значит. Он необщительный человек.
Она закрыла дверь прежде, чем Мартин успел преодолеть половину дорожки. Его руки, стискивавшие руль, дрожали. Он сжал и разжал пальцы, сделал несколько глубоких вдохов и попытался успокоиться. Потом снова положил руки на руль — дрожь прошла. Ему нужно было проехать не больше двух миль по Хайгейту, но пришлось немного притормозить из-за дождя, который начался внезапно, а теперь лил как из ведра.
Переступив порог квартиры, Мартин услышал телефонный звонок. В голове мелькнула мысль, что если это Франческа, то он не знает, что сказать, он не найдет слов, чтобы говорить с ней, спрашивать, даже начать. Мартин не мог сказать, что она с ним сделала, но знал, что это нечто ужасное.
Он взял телефонную трубку, Послышались короткие сигналы, шесть штук, затем мужской голос:
— Это Финн.
Глава 20
— Да, — сказал Мартин. — Да? — Он забыл, кто такой Финн, а бесстрастный низкий голос не вызывал у него никаких ассоциаций.
