Артур Дойл - Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив
Ну и болван! Ведь это же были мы с Томом! Но все остальные слушали как зачарованные и говорили: вот чудо — сыщик каждую мелочь подмечает, все читает, словно книгу, и ничего от него не утаишь. И если бы не Флэкер, так бы до самой смерти и не узнали, кто всю эту заваруху начал, поэтому весь город перед ним в долгу. А Флэкер в ответ: пустяки, у него просто работа такая, а на самом деле это всякий может — нужны только тренировка и дар.
— Разумеется, главное — дар! — сказала тетя Полли, и все за ней повторили.
У тети Полли к сыщикам была слабость — ведь Том тоже хотел стать сыщиком, — и она очень гордилась тем, что Том сделал тогда у дяди Сайласа.[18]
ГЛАВА 9На следующее утро мы еще затемно перебрались на тот берег, а на рассвете начали искать следы. Том в прошлый раз измерил их длину и ширину, а форму каблуков знал точно — там, в пристройке, он залил в отпечатки сало со свечи, получились тоненькие отливки. Он вырвал листок из конторской книги Крота и обвел их его же пером. По мне, следы как следы, ничего особенного, только у второго на левом ботинке у каблука отбит внутренний передний угол. Но нам, по-моему, от этого никакой пользы — ведь он ушиб левую ногу, когда упал с обрыва, и если он ее и сейчас волочит, то никакого каблука видно не будет. Том мне на это в ответ: если бы он волочил ногу, по следам было бы видно. Ну да, так оно и есть, я спорить не стал.
Мы начали искать на иллинойсском берегу, выше по течению в миле от парома. Там есть низинка, куда можно уложить хромого, но она всего одна, а вокруг нее до самого парома — обрывистый берег, десять футов высотой, как стена. Следов было много, и свежих и старых. Но те, что нам нужны, наверное, давно уже затоптали. Мы завернули поглубже в лес, дошли вдоль реки до самого парома, а там — тоже следы, но не те. А ниже парома на целые мили ни одного места, где они могли бы высадиться. Вот мы и пошли по дороге, ведущей от парома, и все прочесали по обеим ее сторонам, и прошли вдвое дальше, чем за это время мог уйти хромой, но все без толку.
Искали мы до самого вечера, а на другой день вернулись и снова искали, все вокруг обшарили, до самой темноты бродили — и никакой пользы. На третий день обыскали остров Джексона — ничьих следов не было, кроме Флэкера. Он утащил наши печатные принадлежности и часть еды. Мы перебрались на наш берег, хотели зайти в пещеру, а там — солдаты: их полковник Элдер туда послал из-за всей этой шумихи с заговором, и сунься туда кто чужой — ему бы не поздоровилось!
Делать нечего, поплыли мы домой. Том опять нос повесил — ведь Джиму теперь придется ехать на Юг с Королем и Герцогом, и немало хлебнет он горя, пока мы устроим ему побег и отправимся в Англию. И вдруг Том как подпрыгнет от радости, да и говорит:
— Ну и дураки мы с тобой, Гек!
— Я и сам знаю, что дураки. А что?
— Нам с тобой здорово повезло — вот что!
— Ну давай выкладывай, я слушаю.
— Значит, так: тех двоих мы не нашли и никогда не найдем. И если Джим останется здесь, не миновать ему виселицы — понимаешь? Поэтому хорошо, что его продадут на Юг, и здорово, что ты наткнулся на Короля с Герцогом! Лучше и быть не могло, потому что…
— Ерунда, — отвечаю. — Еще пару минут назад ты места себе не находил оттого, что Джима продают на Юг, а теперь говоришь, что нам повезло. С чего это вдруг?
— Потому что никто его на Юг не продаст.
Я от радости чуть не подпрыгнул и едва не отшиб себе пятки, но сдержался, чтобы потом не расстраиваться, и спрашиваю:
— И как ты собрался этому помешать?
— Просто. Дураки мы, что раньше до этого не додумались. Мы спустимся вместе с ними по реке на том же пароходе, а когда доберемся до Каира, окажемся в свободном штате. И тут мы скажем: на Юге вам за Джима дадут самое большее тысячу долларов, а здесь вы можете получить эту тысячу прямо сейчас!
Тут я не удержался, подпрыгнул, и отшиб себе пятки. И говорю:
— Вот здорово, Том! С меня половина денег.
— Нет, с тебя нисколько.
— Нет, половина.
— Нет, нисколько. Если бы не заговор, Джим не сидел бы в тюрьме и ничто бы ему не угрожало. Все из-за меня — значит, мне и платить.
— Так нечестно, — отвечаю. — Как я, по-твоему, заполучил половину разбойничьих денег и сделался таким богачом? Из-за того, что я такой умный? Нет, это все благодаря тебе! По-хорошему, все эти деньги твои, а ты их не стал брать.
Я до тех пор к нему приставал, пока он не согласился.
— А теперь слушай, — говорю. — Не такие уж мы дураки, что раньше не додумались. Здесь мы бы Джима купить не смогли — ведь он свободный, и покупать его не у кого. Никто нам его не продаст, кроме Короля с Герцогом, а у них можно его купить только на свободной земле, чтобы переправить вверх по реке Огайо в Канаду, а оттуда — в Англию. Выходит, мы уже обо всем хорошенько подумали, и не такие уж мы дураки.
— Ладно, не дураки, но разве нам не повезло, что мы поплыли вниз по реке, когда вроде и смысла в этом не было? А если бы не поплыли, так и не встретили бы Короля с Герцогом, и тогда Джима уж точно бы повесили. Будто какая-то сила вмешалась — правда, Гек?
Голос у него был очень торжественный: не иначе как снова почуял волю Провидения. Я ему так и сказал, а Том отвечает:
— Теперь-то ты научишься верить по-настоящему.
Я чуть было не сказал: «Вот было бы здорово — другой что-то делает, а хвалят за это меня», но прикусил язык. И правильно сделал. Том поразмыслил чуть-чуть и говорит:
— Придется нам, Гек, заговор отложить — у нас и так дел по горло, мы не сможем им заниматься как следует.
Я разозлился и чуть не сказал: «Мы его и так давно отложили, и уж точно ничего хорошего от него не видим, столько натерпелись, а он того не стоит», — но снова сдержался, как в прошлый раз. Думаю, правильно сделал.
После ужина мы пошли в тюрьму, принесли Джиму пирога и еще всякой всячины, рассказали ему, как мы собираемся купить его в Каире и переправить в Англию. Ей-богу, Джим не выдержал и расплакался, да еще и пирогом подавился, и пришлось его колотить по спине, чтоб он не задохнулся, — а то бы никакой разницы: что задохнулся, что повесили.
Джим пришел в себя, повеселел, тоску его как рукой сняло. Взял он свое банджо и стал петь — только не «Скоро буду далеко отсюда», как раньше, а «Джинни, напеки лепешек» и все самые веселые песни, какие только знал. И хохотал до упаду над Королем и Герцогом, а я смотрел на него, и у меня душа радовалась. А потом лихо сплясал негритянский танец и сказал, что с детства себя таким молодым не чувствовал.
Он захотел повидаться с женой и детьми, если их хозяева разрешат, и с шерифом тоже — а ведь раньше и слышать об этом не хотел. Мы обещали, что попробуем это устроить. Хорошо бы привести их завтра утром, чтобы Джим успел с ними попрощаться, пока не приплыли на пароходе Король и Герцог.
В ту ночь мы собрались в дорогу, а утром я пошел к судье Тэтчеру и взял восемьсот долларов. Судья очень удивился, но я ему так и не сказал, для чего мне деньги. Том взял еще восемьсот, и мы пошли договариваться насчет жены и детей Джима. Хозяева были очень к нам добры, но не смогли их отпустить прямо сейчас. Обещали, что отпустят в другой раз — может быть, на следующей неделе, ведь торопиться некуда? Мы, ясное дело, ответили, что некуда, — а куда было деваться?
Мы пошли в тюрьму, и Джим очень расстроился, но понял, что ничего тут не поделаешь. Неграм к таким вещам не привыкать.
Мы болтали как ни в чем не бывало, пока не услыхали шум парохода. Тут мы так разволновались, что даже говорить не могли. И каждый раз, когда на дверях лязгали цепи и засовы, у меня дух захватывало и я думал про себя: это они! Но никто не появлялся.
Король с Герцогом так и не пришли. И мы, и Джим, конечно, расстроились, но подумали: ничего страшного — они, наверное, напились, устроили драку, и их забрали в каталажку, а завтра они появятся. Ну, мы спрятали деньги и пошли на рыбалку.
На другой день решили, что суд будет через три недели.
И снова ни Короля, ни Герцога.
Мы решили: подождем еще денек и, если они не появятся, отправимся в Сент-Луис, пойдем в каталажку и узнаем, сколько им еще осталось сидеть.
Они не появились. Пришлось нам ехать в Сент-Луис. И ей-богу, оказалось, что в каталажке их нет и не было!
Дела были хуже некуда. Том даже стоять не мог — пришлось ему сесть.
Мы не знали, что теперь делать: где ж этим жуликам еще быть, кроме каталажки?
Тогда мы пошли в следственную тюрьму. Никакого толку — там их тоже не было.
Нам с Томом стало страшно. Но надо было не сидеть сложа руки, а что-то делать. Город большой, просто огромный — говорят, в нем народу шестьдесят тысяч, а может, это и вранье. Но мы все равно за четыре дня обшарили его вдоль и поперек, особенно самые лихие места. Но Короля с Герцогом так и не нашли — их как ветром сдуло.
Мы совсем приуныли — ничегошеньки у нас не получается! Наверняка с ними что-то случилось — неизвестно что, но, ясное дело, не пустяк какой-нибудь. И если так дальше пойдет, то и Джиму несдобровать. Я решил, что они умерли, но Тому ничего не сказал — ему бы от этого легче не стало.
