Руслан Белов - Клуб маньяков
Сказал и принялся обламывать ветки пустынных кустарников, чтобы замести за собой и нами следы.
К пещере мы подошли к половине десятого. Она оказалась довольно просторной (примерно метров тридцать площадью и метров пять высотой ) древней выработкой, пройденной по участку скопления в гранитах вкрапленности халькопирита - обычной медной руды. Ровный утоптанный земляной пол, то там, то здесь покрытый застаревшим овечьим пометом, следы копоти на стене говорили о том, что пещерой пользовались и люди, и их вековые блеющие кормильцы.
Безмолвно поужинав остатками обеда, мы легли спать. Ахмед пристроился рядом со мной. Лежал, глядя в потолок, и курил свой опиум. А я, ни разу в жизни его не куривший, принюхивался, принюхивался да и заснул...
Глава 2. Вера скучает. - Продаст Бен Ладену... - Знаю, но не догадываюсь.
Вопль из трубки. .
Было светлое воскресное утро. Наташу до понедельника забрала мать, и впереди были два совершенно свободных выходных дня.
Вера любила быть совершенно свободной. Любила до обеда поваляться на кровати с детективом, в которой одно убийство и длительное расследование, любила не готовить, а обойтись йогуртом, парой бутербродов и бананом, и любила проводить время там, где кругом ни к чему не обязывающие люди, мягкий свет и вкусная дорогая еда...
Да, ни к чему не обязывающие, интеллигентные люди, мягкий свет и вкусная дорогая еда... Но еще хотелось, чтобы замечали. Чтобы смотрели заинтересованными глазами, чтобы мечтали прикоснуться, чтобы, говоря с ней, млели и запинались... Хотелось, чтобы любили.
Не смотрели, не мечтали, не млели и не запинались. Смотрели и думали. "Умна... Упакована... Есть деньги... Свободна... Но...".
И все.
В нищей институтской среде мужа было легче. Там "Умна... Упакована... Есть деньги... Свободна..." имели вес. Там ценили ум, понимание юмора, щедрость, ценили свободу, в том числе и чужую...
А в новой среде все было по-другому. Здесь тоже ценили ум, понимание юмора и прочее, но здесь было много, очень много красивых, очень красивых женщин и девушек... И многие из них были далеко не дуры... И красный диплом Московского университета здесь ценили только наниматели. Но не мужчины.
В Экономической школе было то же самое. На вступительных экзаменах завышала отметки мальчикам, которые нравились и которые смотрели глазами, полными любви и уважения. И занижала отметки красивым, умным и заносчивым девушкам.
Но это не помогало. На конкурс приезжал босс, Бабаджанян, большой ценитель женской красоты и кое-какой справедливости. Он принимал красивых, заносчивых девушек и умных, заносчивых юношей. И эти умные, заносчивые юноши весь учебный год "пасли" красивых, умных и заносчивых девушек. А ей оставался только "второй сорт" мальчиков, даривших улыбки и коробки конфет в надежде получить распределение в солидные фирмы.
...И с ними ничего не получалось. Надо было быть осторожной. Муж-змея не раз приговаривал: проколешься раз на романе - сто веков трепаться будут. А мальчики ее осторожность принимали за холодность.
Но все же прокололась... Понравился один. Из Ярославля. Глазки в открытую строил, вздыхал, розы десятками покупал, в рестораны возил, на ее, правда, деньги. Потом намекнул, что мечтает о месте управляющего в ярославском отделении фирмы Бабаджаняна. Поработаю, мол, годик, потом в Москву меня переведешь, с мужем разойдешься, и заживем сказочной жизнью.
Устроила, уехал и с концами. Ездила к нему, якобы в командировки, а он принимал на квартире друга... Радостный, - я так рад тебя видеть, милая Верочка, - а от самого духами женскими прет. Муж-змея сказал еще тогда, как бы невзначай сказал: после месяца знакомства с мужчиной вероятность замужества с каждым днем уменьшается в геометрической прогрессии...
В школе прознали, куда она ездит "в командировки". Пришлось уходить. Но место уже было. Подготовила заранее. Через своих. С окладом в три раза больше.
Но там было то же самое. Все женаты. Жены - красавицы холеные. Шофер охмурять начал. Руку подает, старается прикоснуться, намекает на неформальные отношения. Симпатичный, молодой, самоуверенный. Бывший доцент из МИСИСа. Женатый... Две девочки.
А этот почувствовал... Посмотрел в глаза и почувствовал. Он всегда чувствует.
...Куда же поехать, развеяться? Целых четыре месяца его не будет... Целых четыре месяца никто не будет нудить, доставать домостроем и подозрениями...
Вот дурак! Ведь все про меня знает. Я бы на его месте не церемонилась... И все потому, что он - Кролик! Рыба в Кролике. Рыба не может вырваться из моего аквариума. А кролик из моей клетки. А я - Лев и Собака. И у него нет никаких шансов. Он уже труп. Надо только дождаться, пока Наташа пойдет в школу. Мать ее постепенно подготавливает. Говорит, что папа плохой, старый, мамочку совсем не любит и не жалеет. И бьет, когда никого в доме нет. Вот пойдет в школу...
...Куда же поехать? В Леди-клуб? К этим бабам? Мужики на них не смотрят, вот они скопом и собираются... Крутят задом друг перед другом. Умом и удачливостью хвастаются. Если женщина хвастается умом и удачливостью, то это уже не женщина... Что-то я, как он, начала думать...
...Куда же поехать? В "Метелицу" на Арбат? Там контингент не тот... В "Пушкин"? В "Метрополь"? На прошлой неделе была, ничего хорошего... Хамье да иностранцы степенные.
А может, в танцевальный клуб пойти? В "Планету Голливуд", например? Марго говорила, что там запросто можно зацепить легкомысленного иностранца...
Что ж, иностранец, так иностранец... Поеду к одиннадцати - половине двенадцатого... Как раз отдохну, поваляюсь с Марининой, приму ванну, накрашусь и поеду... Может быть, Алевтину взять для контраста? Да, надо...
Сегодня у тебя все получится... Сегодня у тебя все получится. Сегодня у тебя все получится...
Позвонив Алевтине и договорившись с ней, Вера взяла оставленный матерью детектив Александры Марининой, и улеглась с ним на кровать, а я... а я проснулся от резкой боли - кто-то ударил меня по ступне. Открыв глаза, увидел огненные глаза направленных на меня фонарей...
- Русский? Прекрасно, - на чистейшем английском языке сказал ударивший меня человек. Он был в обычной белуджской одежде, по-ирански бородатый, за спиной у него висел "калашник".
- Привет, - потирая ноющую ступню, зевнул я во весь рот. - Ты чего дерешься?
Сказал я все это, естественно, по-русски, но нарушитель моего спокойствия меня понял.
- Ты - моя собственность, - ответил он по-русски (с заметным акцентом, но слова не куроча). - Если тебе повезет, я продам тебя губернатору. А если нет - Бен Ладену. Знаешь такого?
- Это тот, который по всему свету американские посольства и корабли взрывает?
- Да.
- Скажи ему, что мы с ним почти одной крови: у меня мама - татарка, а бабушка - мусульманка.
- А отец кто?
- Не скажу, ты меня сразу пристрелишь... Судя по всему, ты из чеченцев?
- Да, отец мой из йеменских чеченцев, мать - сирийка.
- А мой прапрадедушка был кубанским казаком и с вашим Шамилем весьма успешно воевал, - не удержал я свой болтливый язык. - В качестве адъютанта самого Ермолова...
- Сейчас мне наплевать, кто был твой дедушка. Я вспомню об этом, если мне не удастся тебя продать ни губернатору, ни Бен Ладену...
В течение этой приятной светской беседы я смотрел не только на собеседника. И потому установил, что гостей четверо (двое без фонарей) и что Фархад лежит в глубине пещеры, связанный по рукам и ногам, а Ахмеда в ней нет. И еще заметил, что у разговаривавшего со мной человека на поясе висит мобильник. Когда он замолк, раздумывая, что делать со мной дальше, я спросил, чтобы заговорить страх.
- Я вижу телефон у вас на поясе... Можно жене позвонить? Она, наверно, беспокоится...
Глава бандитов, - позже я узнал, что зовут его Харон Харон чеченское имя. Произносится с ударением на первом слоге.> и что он когда-то учился в Московском университете, - подумал несколько секунд, потом кивнул и жестом пригласил меня к выходу.
Уже светало, было прохладно и не верилось, что пройдет совсем немного времени и солнце раскалит воздух до пятидесяти градусов, а почву до восьмидесяти, если не до восьмисот.
Окидывая взглядом просторы предрассветной пустыни, по-прежнему свободной и бескрайней, я увидел крыло белой автомашины, стоявшей за небольшим холмом метрах в двадцати от пещеры. Сделав несколько шагов в сторону, я увидел новенький "Лендровер", на крыше которого красовалась небольшая тарелка радиоантенны.
- Твоя? - спросил я с уважением.
Харон кивнул, достал мобильник, нажал на нем несколько кнопок и протянул мне. Я, чувствуя, что делаю что-то не то, набрал номер мобильника Веры и через секунду услышал ее отнюдь не сонный голос:
- Вас слушают.
Пока я раздумывал, почему моя супруга, любящая поспать, бодрствует в пять часов утра, из наушника раздался дикий вопль прощающегося с жизнью человека.
- Что это там у тебя? - пролепетал я, совершенно огорошенный.
