Андрей Анисимов - Кто стрелял в урода?
До Садового кольца Ерожина решила дошагать пешком. Время позволяло, а ей надо было собраться с мыслями. Надя ни за что не стала бы слушать трепотню Беньковского, если бы он не заговорил о муже.
«Не хочешь неприятностей для своего подполковника, выслушай меня». – Начал Андрон, и Надя не положила трубку. «Конечно, с точки зрения обывателя, я негодяй». – Вещал он самоуверенным тоном: – Но твой муж еще больший мерзавец. Вот мой ультиматум. Или ты берешь у меня перечень его героических подвигов, либо я отправляю этот список его начальству». – И Надя согласилась на встречу. Она широко шагала, опустив голову, и твердила про себя, «Врет подонок» в ритме марша. Раз шаг – «врет», Два шаг – «подонок».
Однажды Надя уже столкнулась с деятелями, которые называли мужа негодяем. Это случилось в начале их супружеской жизни. Петр выслеживал Эдика Кадкова. Тот изнасиловал актрису областного театра Нателлу Проскурину, выдав себя за подполковника. Ерожина захватили местные авторитеты, и ему грозил их суд. Надя случайно дозвонилась этим людям. Она набрала его мобильный номер, не зная, что телефон в чужих руках. С ней поговорили, назвали Ерожина негодяем и пригласили убедиться в этом самой. Надя поехала спасать мужа. Авторитеты, на ее глазах, провели очную ставку Петра с актрисой. Жертва насильника не узнала. Дурацкое обвинение рассыпалось. Потом Надя с Проскуриной подружилась и выслушала всю историю из уст самой актрисы. Но и тогда, по дороге в Новгород, в невиновности супруга ни секунды не сомневалась. Не сомневалась и теперь, отправляясь на встречу с Беньковским. Ее не волновало, в чем опять обвиняют Петра, она хотела любой ценой помешать шантажу.
До Цветного бульвара Надя собиралась доехать на десятом троллейбусе. По воскресениям в Москве транспорт стоит реже. В пробках торчать не пришлось, но ей все равно не повезло. Неожиданно, за Зубовской площадью, они уткнулись в вереницу стоящих троллейбусов. Водитель объявил, что намечается задержка по техническим причинам. Время задержки он обозначил уклончиво – «Пока не починят». Пассажиры смекнули, что дело дрянь, и быстро вылезли. Надя посмотрела на часы. Пешком за тридцать пять минут до Цветного бульвара не добраться. Она вышла на проезжую часть и подняла руку. Не прошло и секунды, как к ней подкатила спортивная иномарка. За рулем сидела дама в темных очках и косынке, намотанной на лоб.
– Садитесь, девушка. Я денег с вас не возьму. Вижу интеллигентный человек в затруднении. Куда вам?
– Спасибо, но я могу и заплатить. – Смутилась Надя.
– Я зарабатываю иначе. – Усмехнулась водительница: – Вы забыли сказать куда едем?
– Если можно, к Цветному бульвару.
– Можно. Это мне по пути. – Улыбнулась авто владелица и рванула с места. До Цветного бульвара они добрались за шесть минут. Надя поблагодарила и еще раз предложила деньги. Но снова получив отказ, вышла и, уже стоя на тротуаре, помахала любезной даме. Та махнула в ответ и газанула, так, что Надя вздрогнула.
На бульваре шла гулянка. В старом здании цирка давали дневное представление. В ожидании его, зрители вышагивали по дорожкам. Точного места встречи Беньковский не назвал. Надя за пять минут дошла до Трубной площади и вернулась назад. Бульвар оказался невелик и хорошо просматривался. Она решила ждать шантажиста в центре. Часы показывали без пятнадцати час. Чтобы убить время, Ерожина подошла к цирку. К памятнику Никулину липли малыши и взрослые. Дети фотографировались рядом с бронзовым любимцем, залезали к нему в открытый автомобиль.
Если бы у Нади на сердце не было так тягостно, она бы тоже залезла. Очень уж милый и по человечески теплый соорудили монумент. Но сегодня ей было не до проказ.
Стрелка часов медленно ползла к часу. Надя вышла на середину бульвара и остановилась. Вокруг улыбались прохожие. Мамаши оттаскивали детишек от луж, куда те норовили залезть, парочки целовались, бабульки кормили голубей. Типичное московское воскресение.
Светлый плащ Беньковского Надя увидела издали. Андрон Михайлович шел за толпой туристов, как всегда, приволакивая правую ногу. На секунду ей показалось, среди туристов промелькнуло знакомое лицо. Но нервное напряжение от предстоящей встречи, поглотило ее целиком, и она видела только Беньковского. В руках влюбленный шантажист нес огромный букет роз.
«Сволочь, еще цветочки тащит…» – Кулаки у Нади от гнева непроизвольно сжались. Андрон Михайлович приближался. Один его глаз заметил Надю и впился в нее, губы поклонника сложились в гаденькую улыбку. Ему оставалось пройти метров десять. Но вдруг, Беньковский странно дернулся, задрал к небу свой огромный костистый нос и повалился на живот.
Надя растерялась. Бежать на помощь этому человеку в ней все противилось. «Что если это очередной трюк?» – Пронеслось в голове. Но для трюка акция слишком затянулась. Беньковский лежал на песчаной дорожке, придавив собою букет роз. Одна нога его подергивалась в конвульсиях, другая лежала неестественно подогнувшись. Руки раскинулись. Костлявые длинные пальцы судорожно царапали песок. На спине светлого плаща медленно проступало кровавое пятно. Неизвестно от куда, к лежащему бросился маленький лысоватый человек в кожаной куртке. Он наклонился к Беньковскому, потом вскочил, выхватил пистолет и побежал в припрыжку, подскакивая к прохожим. От него шарахались. Сделав круг, вернулся, упал на колени, рядом с поверженным шантажистом, и вдруг завыл. Завыл, подняв голову к небу, как воют волки. Их обступили. Надя сделала несколько шагов вперед и застыла от крика «Помогите!» Кричала седоватая дама, размахивая сумкой.
– Господи, человека застрелили. – Тихо сообщила старушка своему супругу. Кто-то визгливо требовал скорую. Кто-то поспешил к цирку – там видели милиционера. Толпа вокруг Беньковского и странного человечка густела. Надя повернулась и быстро пошла прочь. Потом побежала. Бежала в сторону Трубной площади но, в тот момент, не понимала куда. В глазах потемнело, дышать стало трудно. Надя чувствовала, что сейчас сама рухнет. И уже начала падать, когда чьи-то сильные руки ее подхватили.
– Девочка, что с тобой? – Услышала она над ухом и узнала голос мужа. Больше она ничего не помнила.
* * *Передав свой кабинет, накануне ухода на пенсию, Петру Ерожину, полковник Никита Васильевич Бобров несколько месяцев по работе тосковал. Резкий скачок от постоянного напряга, к безделью, дался ему нелегко. Томил молчащий телефон, время не двигалось, и даже заботливая и уютная Кирочка, полностью не заменила привычную круговерть. Казалось, счастливый второй брак, покой, не нарушаемый ночными вызовами, отсутствие трупов, убийц и всего с его ремеслом связанного, должны бы радовать пенсионера. Но на деле обернулось не так. Бобров пережил самую трудную для себя зиму. Весной все изменилось. Полковник с женой начинали новую жизнь в своем домике на Волге. Собственно, покупка недвижимости в приволжском городке Калязине и послужила Боброву основным стимулом, для ухода в отставку. Кира о даче мечтала давно. Ее всегда тянуло к природе. Мечта сбылась. За одно лето женщина вырастила роскошные цветы, собрала уйму ягод, яблок, накрутила груды банок с компотами, вареньями, и соленьями. С Бобровым же произошло чудо. В первом браке только разговоры о строительстве дачи наводили на него смертную тоску. А здесь, на Волге, закоренелый урбанист неожиданно обнаружил в себе страстного рыбака. Мешок вяленой рыбы, лишь малая толика его летних трофеев. Жизнь обрела азарт и смысл. Даже, в поезде, по дороге в Москву, уже заколотив домик на зиму, он продолжал бредить блеснами, лесками и крюками.
На Совеловском вокзале пришлось брать носильщика. Никита Васильевич давно не пользовался данным видом услуги, и был неприятно поражен, выложив за подвоз багажа к стоянке такси пятьсот рублей. К дому на Масловку их доставила «Волга – универсал». В обычную машину они не вмещались. Выгрузив, с помощью водителя, свой багаж, дачники воспользовались лифтом. Кабина поднялась на последний шестой этаж. Один лестничный пролет до мансарды поклажу пришлось таскать на себе. За три раза справились. Наконец, вошли в квартиру.
– Кирочка, когда же мы все это съедим!? – С ужасом, оглядев рюкзаки и коробки с волжскими запасами, воскликнул бывший начальник отдела убийств.
– Ничего, Никитушка, гости помогут, дочери отвезешь, глядишь, и управимся. – Улыбнулась хозяйка: – Погреба жалко нет…
Они жили в живописной мастерской, некогда принадлежавшей покойному мужу Киры. Вдова сумела превратить чердачную обитель муз в уютную квартиру, но с погребом оказалась бессильна – на чердаке его не выроешь.
– Чур, я первый в душ! – С молодецким задором потребовал Бобров. Кира не возражала:
– Иди, Никитушка. Я потом, не спеша, да мне еще со стиркой…
Никита Васильевич, скинул с себя брюки, стянул свитер, и в трусах убежал в ванную. Скоро, вместе с шумом воды, послышался его голос. Если герой повести Юрия Карловича Олеши «пел по утрам в клозете», Никита Васильевич Бобров любил петь под душем в любое время суток.
