Андрей Шляхов - Психоаналитик. Шкатулка Пандоры
— Экономия тоже, — согласилась Валя и пояснила Михаилу: — Мы же не москвички, у нас каждая копейка на счету. Я из Пензы, а Светка из Воронежа.
Вся Россия уверена, что москвичи денег не считают и куры у них эти деньги клевать отказываются. Расхожий стереотип, не имеющий под собой основания. Считают, да еще как. Но на эту тему Михаил распространяться не стал — сидел и слушал. Просидел так минут двадцать, узнал много всякого разного, вплоть до того, что горничная Яна, оказывается, делала аборт от водителя Юры, но ничего полезного не узнал. Ну, хоть образцами почерка разжился, да еще так тонко, так изящно. Никто и не понял истинных намерений Михаила, да и не поймет.
Поблагодарив женщин, Михаил попросил Валю сварить ему еще чашку кофе, а Свету отправил на поиски Яны. Та пришла с обычным своим деловитым видом, вся натянутая, как струна, готовая в любую секунду вскочить и нестись на хозяйский зов. На вопросы теста ответила, а вот устно общаться не пожелала, сославшись на то, что Тамара Витальевна любит, чтобы во время сеансов массажа Яна была под рукой. Воды там подать, или полотенце, или музыку включить-выключить.
Спустя минуту после ухода Яны (Михаил вторую чашку кофе допить не успел) на кухне появился Юра, захотевший перекусить. Был он угрюм, смотрел исподлобья, но Михаил тем не менее предложил ему пройти тестирование, объяснив, для чего оно нужно, и подчеркнув особо его анонимность и добровольность.
— Я вообще-то поесть пришел! — пробурчал Юра, демонстративно игнорируя протянутые ему Михаилом тесты.
— Не выделывайся, Юрка, — укорила его Валя, разбивая яйца в сковороду. — Человеку для дела надо, а от тебя не убудет. Там мало вопросов, пока яичница пожарится, успеешь ответить.
Слово «яичница» она произносила как «яишшница».
Юра соизволил взять листы. От предложенной Михаилом ручки отказался, достал из висевшей на поясе сумки свою — толстую и позолоченную. «Парень любит статусные вещи», — подумал Михаил, обратив внимание на «псевдошвейцарские» часы на волосатом Юрином запястье. О том, что часы были подделкой, говорили два обстоятельства — их чересчур блестящий вид (настоящая, неподдельная роскошь всегда немного сдержанна) и то, что водитель никак не мог таскать на руке пятьдесят тысяч евро. Не его, так сказать, «ценовой диапазон». При самом радужном раскладе он за эти пятьдесят тысяч никак не меньше года работать должен. Да и потом, к таким часам и прикид полагается соответствующий, а Юрины рубашка и джинсы были «безымянными» и недорогими, а от остроносых туфель на высоковатом каблуке, призванном хоть сколько-то компенсировать недостаток роста, так и веяло подпольными обувными цехами.
— Я в спецназе служил, — комментировал Юра, черкая ручкой. — Нас там то и дело тестировали. У меня показатели были самые высокие в роте. Как по физической подготовке, так и по психологической.
Юра поднял голову и недобро, с каким-то скрытым значением посмотрел на Михаила. Михаил в ответ улыбнулся. Юра дернул щекой и снова уткнулся в тест.
— Я вот этого всего не понимаю, — снова забубнил он. — Какие у меня могут быть страхи? Я ничего не боюсь и никогда не боялся. Это пусть те боятся, кто мне жить мешает. С такими у меня разговор короткий, не понял словом, огребешь по физиономии…
Михаил прекрасно понял, на что намекает Юра. На то, чтобы Михаил не мешал ему «очаровывать» Анну.
— Я — парень четкий, у меня слово с делом не расходится…
— Ты лучше не отвлекайся, — посоветовал Михаил. — А то ошибешься.
Более ясно при Свете и Вале он выразиться не мог, но Юра все прекрасно понял. Зло сверкнул глазками и ответил:
— Ошибаются те, кто меня недооценивает.
— Тебя недооценишь! — фыркнула от плиты Валя.
— Скоро ты там? — сварливо поинтересовался Юра.
— Готово уже, — Валя сняла сковородку с плиты, другой рукой подхватила деревянную подставку и направилась к Юре. — Ешь, спецназовец ты наш стройбатовский.
Михаил понял, что Юре по статусу тарелки не полагалось — чего ради лишнюю посуду мыть, пусть прямо из сковородки ест.
— Сама ты стройбатовская! — огрызнулся Юрий вместо того чтобы сказать «спасибо». — Чего лезешь в чужой базар?
— Хочу — и лезу! — с вызовом ответила Валя. — Сам же рассказывал, как два года лопатой махал, а человеку голову морочишь. Спецназовец! Скажи еще, что в кремлевском полку служил!
Ответа не последовало. Отодвинув от себя листы, Юрий жадно набросился на посыпанную мелко нарубленной зеленью глазунью. Задавать брутально-недоброжелательному «спецназовцу» дополнительные вопросы было бы неуместно, тем более что отвлечь его от процесса вряд ли бы удалось.
Михаил убрал листы в портфель, поблагодарил Валю за гостеприимство (кухня считалась ее епархией) и вышел на улицу. Потоптался на крыльце, полюбовался пейзажем — двумя рядами одинаковых домов — и подумал о том, что агрессивное поведение Юры более чем подозрительно. Водитель, мелкая сошка, а ведет себя так, словно он тут без пяти минут хозяин. Лез в машине с неуместными разговорами, сегодня вот угрожал. Чувствует за спиной такую поддержку, что никого не боится и ни с кем не считается? Чем это он так купил Тамару? Или так запугал? Надо бы во время сеанса осторожно затронуть тему зависимости — глядишь, что-то и всплывет… Подозрительный, очень подозрительный тип этот Юра. И явно непрост. Простоват, но далеко не прост. Не умен, но хитер, таких порой труднее раскусить, чем очень умных, ибо умные, в общем-то, предсказуемы, а вот хитрые — не очень.
Яна тоже странно ведет себя. Точнее, не странно, а подозрительно. Предана Тамаре? Да ладно, все знают, на чем стоит вассальная преданность — на деньгах. Тамара ей хорошо платит, вот Яна и старается. Старается настолько, что была готова обвинить Михаила в преступлении, которое он не совершал? А почему нет? Хотя здесь можно было бы обойтись и без Яны. Тамара же не в суд его собралась тащить, а слухи порочащие распространять. Язык — он без костей, наговорить можно все, что угодно, вплоть до того, что Михаил изнасиловал Юру. А что? По нынешним временам очень даже жизненно… А еще Михаил мог выкрасть банковские карты, загипнотизировать Тамару и внушить ей мысль завещать ему дом… Фантазия безгранична.
Ясно одно — все нити в этом доме сходятся к Тамаре. Она — паук, плетущий паутину, она — режиссер, дергающий за нити. Тамара отравила своего брата и теперь пытается избавиться от Анны. А Михаил ей понадобился не для психоанализа. Психоаналитик Тамаре даром не нужен, а за те деньги, что она платит, — и подавно. Это уже ясно. И собеседник-слушатель ей не нужен. Отгородившись от мира своим горем, Тамара стала абсолютно самодостаточной. Абсолютная самодостаточность есть не что иное, как пик эгоизма. Можно, конечно, поспорить о нюансах и оттенках, но смысл от этого не изменится. Тамара — центр своей собственной вселенной, где все подчинено ее желаниям. О, эта слабая женщина — боец, каких поискать! Михаил уже успел в этом убедиться.
«Стоп! — одернул себя Михаил. — Пора переключаться на нейтральные темы. Скоро сеанс, и Тамара не должна почувствовать какого-либо негатива». Тамара уверена, что он, убоявшись скандала, действует в ее интересах, так пусть и пребывает в этой уверенности.
Нейтральные так нейтральные. Михаил стал думать о том, насколько хорошо однообразие домов в поселке и хорошо ли оно вообще. С одной стороны, хорошо, когда каждый дом имеет свое лицо, чем-то отличается от остальных. С другой — отличия должны укладываться в рамки единого стиля, единой концепции. Только в этом случае разнообразие будет приятно глазу. А если рядом с дорическими колоннами стоит замок в стиле барокко, а напротив — какой-нибудь стеклометаллический хай-тек, то от созерцания такого разнообразия никакого удовольствия не получишь. А если еще и в одном строении разных стилей намешать, то тут вообще говорить нечего. Нет, однообразие все же лучше. Меньшее из зол.
За двадцать минут до начала сеанса с Тамарой Михаил вернулся обратно в дом, рассудив, что массажистке уже пора бы освободиться.
— А я вас ищу! — налетела на него в коридоре брюнетка в красной футболке и черных джинсах с низкой-пренизкой талией. — Тамара Витальевна сказала, что вы проводите научный опрос!
Что футболке, что джинсам полагалось бы быть на пару размеров больше. Но так они делали щедрость телес брюнетки поистине умопомрачительной. Не женщина, а квинтэссенция вожделения. Большие подернутые томной дымкой глаза, чувственные сочные губы и пряно-сладкий запах духов довершали впечатление. О благосостоянии свидетельствовали две золотые цепи на шее — поменьше с крестиком и помассивнее с кулоном в форме кельтского трикселя — и перстни на пальцах.
«Хороша массажистка! — подумал Михаил, без труда (ибо вариантов не было) догадавшись, кто перед ним. — А кулончик, интересно, она носит со смыслом или просто так? А если со смыслом, то с каким — как символ обретения гармонии с природой или как знак принадлежности к великой БДСМ-культуре?»
