Питер Мэй - Скала
Воображаемая ось Скерра шла примерно с юго-востока на северо-запад. Каменный хребет тянулся с наивысшей, южной оконечности до северных утесов высотой в двести футов. Он напоминал плечо, которое кто-то выставил вперед для защиты от ураганного ветра, волн и дождей, приходящих с юго-запада. Три скальных выступа с западной стороны уходили в воду, которая разбивалась о них белой пеной и бурлила вокруг, скрываясь в подводных ущельях.
Ближайший каменный выступ назывался мыс Маяка — в точке соединения его с островом стоял автоматический маяк. Самый высокий пик острова нависал над приближающимся траулером, а дальше второй, самый длинный выступ образовывал залив, вдававшийся глубоко в основную часть утесов. Залив открывался на восток, зато давал убежище с северной и западной сторон. Только там мы могли разгрузить припасы. Время и неустанная работа моря выточили здесь настолько глубокие пещеры, что они выходили на голые камни с противоположной стороны острова. Гигс сказал, что в пещерах можно проплыть на плоскодонке или резиновой лодке и увидеть природные соборы с куполами высотой сорок-пятьдесят футов, уходящими в темноту. Но таким способом на другую сторону острова можно попасть, только когда море абсолютно спокойно, то есть почти никогда.
В длину Скерр был едва ли около полумили, а его «хребет» — чуть больше ста ярдов в ширину. Здесь не было ни почвы, ни травы, ни пляжей, ни ровной земли — только покрытые пометом скалы, торчащие прямо из моря. Трудно представить себе более неуютное место.
Капитан аккуратно провел «Пурпурный остров» в маленький залив с громким названием залив Черной Воды и бросил якорь в бухте. Грохоча ржавой цепью, он упал в воду. Только когда заглушили моторы, я понял, какой шум издают птицы. Пронзительный визг, оглушительные крики и щелчки наполняли воздух вместе с запахом помета. На каждом скальном уступе, в каждой трещине и щели птицы сидели в гнездах или собирались в группы. Олуши, кайры, моевки, глупыши… В воде бухты плескались молодые бакланы, их длинные шеи то и дело окунались в воду — птицы ловили рыбу. Удивительно, как в таком голом и диком месте нашло приют столько живых существ! Гигс хлопнул меня по спине:
— Пойдем, сынок! Нас ждут дела.
На воду спустили плоскодонку, и мы занялись перевозкой припасов на остров. Я оказался в первой партии. Гигс завел подвесной мотор и доставил лодку к месту высадки. В последний момент он выключил двигатель и встал бортом к волне, чтобы она подняла нас. Я должен был выпрыгнуть с веревкой на уступ не шире двух футов и привязать нас к большому кольцу из металла, торчащему из камня. Я чуть не упал, поскользнувшись на лишайнике, но все-таки смог закрепить веревку. Можно было начинать разгрузку. Мы аккуратно ставили ящики, бочонки и мешки на уступы и любые относительно ровные поверхности. В итоге складывалось впечатление, что все наши припасы кто-то сбросил на скалы с большой высоты. С каждым заплывом лодки прибывал еще кто-то из команды. Сразу за местом высадки находилась одна из «соборных» пещер. Она оказалась темной и жутковатой. В самой ее глубине плеск воды о камень превращался в эхо и становился похож на хриплое дыхание какого-то живого существа. Легко было представить, как подобные места рождают легенды о морских чудовищах и драконах.
За четыре часа работы мы перенесли на скалы все припасы. Снова начался мелкий дождь; капли воды делали любую покрытую водорослями поверхность опасно скользкой. Наконец мы вытащили на берег резиновую лодку. Четверо мужчин закрепили ее на уступе футах в пятидесяти над бухтой. Лодка оставалась у нас на случай чрезвычайных происшествий. Впрочем, я не мог себе представить, какое происшествие может заставить меня пуститься на ней в плавание. К своему изумлению, я заметил, что Ангел сел на землю в расселине и развел костер из торфа, закрывая его от ветра и дождя собственным телом. На огне уже закипал чайник. В бухте загудела сирена «Пурпурного острова»; я повернулся и увидел, как траулер снимается с якоря и выходит в открытое море. С кормы нам помахал первый помощник. Корабль был нашей единственной возможностью вернуться, единственной связью с домом. Но он уходил, и мы оставались одни на голых скалах, в пятидесяти милях от ближайшей земли. Мне стало невероятно одиноко. Но, к добру или к худу, я оказался здесь. Оставалось только смириться.
Удивительно, но Ангел уже раздавал всем чашки с горячим чаем. Мы достали бутерброды и уселись на камнях. У наших ног плескалось море, в ноздри бил запах тлеющего торфа, а мы ели и пили, чтобы согреться и набраться сил. Теперь предстояло поднять все эти ящики, бочки и мешки на двести пятьдесят футов, к вершине острова.
Я совершенно не ожидал такой изобретательности от охотников на гугу. В одну из прошлых поездок они взяли с собой доски и соорудили настил два фута в ширину и почти двести футов в длину. Он собирался из десятифутовых секций, между приездами людей он хранился на Скале, завернутый в брезент. Сейчас секцию за секцией извлекали из хранилища и соединяли с помощью крепких стяжек. Настил чем-то напоминал деревянные желобы, которые можно увидеть на черно-белых фотографиях Клондайка времен золотой лихорадки. Сверху спустили тележку на колесиках, привязанную к веревке, и начался подъем мешков, бочонков и свернутых матрасов. Небольшие коробки мужчины передавали по цепочке на самый верх. Мы с Артэром работали молча, а выше нас стоял мистер Макиннес, который все время что-то объяснял. Он рассказал, что настил останется здесь на две недели, и в конце мы используем его для спуска гуг — уже ощипанных, опаленных, выпотрошенных и обработанных солью. Пока я не мог себе представить, как мы за четырнадцать дней убьем и обработаем две тысячи птиц.
К середине дня все припасы оказались наверху. Мы с Артэром, ужасно уставшие, взобрались к остальным. Тогда-то мы и увидели «черный дом», стоявший среди валунов. Его построили лет двести назад, и с тех пор охотники каждый год селились в нем. Впрочем, дом — это громко сказано. Перед нами стояли четыре стены, солнце и морская соль выбелили распорки отсутствующей крыши. Трудно было поверить, что здесь мы и будем жить все две недели.
Мистер Макиннес увидел наши лица и усмехнулся:
— Не бойтесь, ребята! Через час вы его не узнаете. Тут станет гораздо уютнее.
На самом деле понадобилось даже меньше часа. Чтобы добраться до дома, пришлось пробираться через нагромождения камней на вершине острова. Мы поскальзывались на лишайнике, помете и грязи. Не влезть при этом в гнезда глупышей, понатыканные буквально в каждой щели, было очень трудно. Вершина острова-скалы кишела птицами и их гнездами, сооруженными из каких-то цветных веревочек. Это оказались обрывки рыболовных сетей, которые птицы вылавливали в море. Зеленый, оранжевый, синий цвета казались абсолютно неуместными в таком первобытном краю. Пока мы пробирались к дому, птенцы глупышей срыгивали на нас — непроизвольная реакция на наше внезапное появление. Зеленая желчь выплескивалась на ботинки и непромокаемые костюмы. Скоро мы пахли почти так же ужасно, как помет, который покрывал все доступные поверхности.
В доме мужчины нашли большие листы гофрированной стали, завернутые в брезент. Мы развернули их, прибили к наклонным стропилам, затем накрыли брезентом и рыболовными сетями, прижав сверху камнями. Теперь наш дом был со всех сторон защищен от ветра и дождя. Правда, внутри было темно и холодно, а от запаха помета было не продохнуть. Пол устилали остатки гнезд. Первым делом пришлось вытащить из дома все гнезда, перенести их на скалы, а пол подмести. В открытых бочках мы развели полдюжины торфяных костров. Припасы отнесли в дальнюю комнату, где люди традиционно держали животных.
Помещение быстро заполнил плотный, удушливый дым. Он перебил запах помета и выгнал уховерток, которые стаями полетели изо всех щелей. Глаза у нас заслезились. Артэр бросился наружу: он стал задыхаться из-за дыма. Я вышел вслед за ним. Он отчаянно втягивал лечебный состав из ингалятора; по мере того, как дыхательные пути расширялись и в легкие проникал кислород, его паника спадала.
— Идите, познакомьтесь со Скалой, ребята, — велел Гигс. — Пока вам тут больше нечего делать. Мы вас кликнем, когда еда подоспеет.
И мы медленно и аккуратно двинулись по скалистому острову на север. Свистел ветер, потоки дождя стекали с наших курток. Третий каменный выступ был огромный, обточенный ветрами и непогодой; от острова его отделял глубокий ров. Еще раньше мы заметили там какие-то груды камней. Теперь стало видно, что камни кто-то аккуратно положил друг на друга, так что получились колонны фута в три и даже выше, похожие на могильные камни. Рядом с ними обнаружились остатки жилища, напоминающего улей; крыша его давно просела. Мы сели на плоские камни и еле-еле зажгли сигареты. Говорить было не о чем, так что мы сидели молча и рассматривали Скерр. Отсюда его было видно целиком, от самой нижней точки до маяка — низкого, приземистого бетонного строения. Его стеклянная крыша странной формы защищала и усиливала свет, внизу в корпусе виднелся технический люк. Птицы тысячами собирались вокруг маяка. Рядом с ним находилось единственное ровное место на острове — бетонный квадрат, служивший посадочной площадкой для вертолетов, которые два раза в год привозили сюда техников для обслуживания маяка. Кругом раскинулся океан — серо-зеленый, холодный даже на вид, он разбивался о скалы и опадал белой пеной. Горизонт скрывался за потоками дождя. Рядом со мной сидел мой лучший друг. На острове, кроме нас, находилось еще десять человек. Но никогда еще я не чувствовал себя таким одиноким.
