Джеймс Чейз - Кинжал и пудреница («Никогда не знаешь, чего ждать от женщины»)
Я продолжал объяснять, как спрятал пудреницу, надеясь вернуть деньги, и как Веда, отчаявшись получить свою безделушку назад, решилась бежать со мной. Я показал Редферну визитную карточку Бретта и рассказал, что Веда ее тоже видела. Из надписи, сделанной владельцем на обороте, она поняла: Линдсней познакомился с содержимым пудреницы. Не знаю, как безделушка попала ему в руки, наверное, нашел там, где я ее спрятал. Вероятно, афоризм его заинтересовал, и Бретт переписал его на собственную визитку, намереваясь заняться поисками автора позднее. Веда решила устранить умника, прикоснувшегося к ее тайне, прежде чем Линдсней заявит в полицию. Я, не догадываясь ни о чем, обеспечил ей алиби, заперев в квартире Ника под надежной охраной. Веда уговорила охранника по имени Джо позволить ей уйти. Она последовала за мной к дому Бретта. Ей легко было войти и взять пистолет Бретта. Бретт знал ее как исполнительницу стриптиза и решил, что она передумала и отныне будет мила с ним. Во всяком случае, она его пристрелила. По-моему, в тот вечер и деньги и пудреница должны были лежать у него на столе. Все, что ей надо было, — это забрать добычу и выбраться из дома, в то время как я на свою беду еще только входил туда. Что ж, продолжение вы знаете. У меня были и другие версии, но пудреница говорит сама за себя.
— А о каком Отисе она говорила?
— Она и его убила. Редферн встал:
— Нужно его найти! Покажите, где это.
— Но подождите…
— Идемте, Джексон.
Мы поехали к нашей с Ведой хижине на трех машинах. В первой сидел я с полицейским, Редферн и Саммерс на заднем сиденье. В другой — два медика и какие-то типы в штатском. Последней шла патрульная машина.
Я показал им, где зарыт Отис, и они раскопали могилу.
Мы стояли и молчали, пока полицейские заворачивали труп в широкий дождевой плащ и укладывали в одну из машин.
Потом мы прошли в хижину, и я показал им место, где он умер.
— Я сперва считал, что она убила его во сне, но это была только комедия. Макс знал, что она застала его роющимся в ее вещах. Я думаю, что он нашел пудреницу и узнал Альму по фотографии. Она отдавала себе отчет, что должна заставить его замолчать прежде, чем он успеет рассказать мне об этом. Ей нужно было убить его в то время, когда мы были в хижине втроем. И тогда ей пришла в голову мысль сделать так, чтобы я поверил, что она ходит во сне. Она еще раз разыграла пантомиму, попытавшись убить меня, дабы я поверил ей окончательно. Я опять клюнул на ее наживку. Убедившись, что я не подозреваю ее ни в убийстве Бретта, ни в сознательном убийстве Макса, она покинула хижину. Когда я обнаружил, что Макс знал о надписи на пудренице, это навело меня на след. Два человека знали о надписи, и оба умерли. Я знал, что она убила Макса, нетрудно было догадаться, что Бретта убила тоже она. Потом я вспомнил, что у нее имелся флакон с черной краской. Она была черноволосой и не нуждалась в нем. Вот если бы она была блондинкой, тогда другое дело. Это натолкнуло меня на мысль, что она не Веда. Я провел расследование и убедился, что истинная Веда была черноглазой брюнеткой и к тому же обладала специфическим родимым пятном. Лже-Веда, как я знал наверняка, не имела никакого родимого пятна и была голубоглазой. Я выследил Альму, прежде чем идти сюда, и велел Кэйзи позвонить вам. Вы немного опоздали. Если бы приехали пораньше, она была бы жива. Вот и все.
— Хорошо, Джексон, — сказал Редферн, вставая. — Сейчас мы поедем в Центральное управление и отпечатаем ваши показания. А потом у нас состоится еще один разговор.
Мне не понравился его взгляд и явная холодность тона, однако я поехал туда, и они оставили меня в комнате под присмотром двух полицейских. Ожидание было долгим и беспокойным. Наконец вошел Саммерс.
— Идемте, Джексон, — сказал он, и его ухмылка мне совсем не понравилась.
Мы прошли по коридору до кабинета Редферна. Саммерс закрыл дверь и прислонился к ней спиной. В комнате установилась странная атмосфера.
— Садитесь, — Редферн указал мне рукой на стул. Я сел. Некоторое время он перебирал карточки с отпечатками пальцев, лежащие у него на столе.
— Я рассмотрел все это, — сказал он, поднимая на меня глаза, в которых плясали странные огоньки. — Я обдумал вашу версию. Мне она представляется кошмарной чепухой. Не так ли?
— Да, но именно так все и произошло.
— Конечно, — он отложил карточки и положил руки на стол. — Прежде всего нужно уточнить массу неясностей. Чтобы это все подтвердить, мне нужны показания Бойда, что он действительно хотел присвоить кинжал Челлини, а это будет нелегко сделать. У Бойда много денег и связей. Затем мне нужны показания этого парня Джо. Он должен признаться, что позволил девушке выйти из квартиры, а ему известно, чем ее прогулка закончилась. Бедолага может и не пожелать, чтобы его привлекли за соучастие в убийстве Бретта. Затем нам нужны показания агента федеральной полиции, уличающие его в том, что он солгал, если будет установлено: в сгоревшей машине — труп не Альмы, а Веды Руке. Естественно, это лишит его пенсии, так что он явно станет придерживаться собственной версии. То же самое относится и к шерифу Галлапа.
— Но на то и полиция, чтобы заниматься проверкой фактов.
— Да, но это будет слишком дорого для штата и займет много времени, Джексон.
— Но если вы не собираетесь доказывать ее виновность, как же вы закроете дело? Ведь не будете же вы утверждать, что Бретта убил я?
— Я буду с вами откровенен, Джексон. Я устал быть полицейским. Влияние политиканов в нашем городе становится невыносимым. В такой атмосфере сложно остаться честным. Я ухожу, и Саммерс тоже.
— А как же с моим делом?
— Единственная улика, на которой все держится, — это пудреница — единственное доказательство того, что Альма Бейи выдала себя за Веду Руке. Никакие другие факты, которые мы сможем собрать, не докажут этого, верно?
— Конечно.
— Так вот, час тому назад Саммерс швырнул пудреницу в реку.
Довольно долго до меня не доходил смысл его слов, и я лишь таращил на него глаза, но потом понял и похолодел.
— Ради бога! Что все это значит! — заорал я.
— А ну-ка сядь, — проворчал Саммерс, поднимая кулак. Я вспомнил о перстне-кастете и снова сел.
— Посмотрите на все это с нашей точки зрения, — спокойно сказал Редферн. — Нам наплевать на пудреницу. Она нам не нужна — только осложняет все дело. Я заявлю, что это вы убили девицу Руке, или Бейи, или еще кто она там. Наплевать мне на ее имя. И всем остальным тоже. Мне безразлично, кто убил Отиса, она или вы. То же касается и убийства Бретта. И всем это безразлично, кроме вас. Я вас обвиняю в убийстве Веды Руке, а чтобы сэкономить деньги, обвиняю также и в убийстве Отиса и Бретта.
— Вы не можете этого сделать! — завопил я. — Это же преднамеренное убийство, Редферн. Вы же знаете, что я ее не убивал!
— Все в порядке, Джексон. Мне пришлось долго ждать, чтобы вы оказались там, где я так хотел вас видеть. Вы вели игру осторожно, плутовали и избежали в прошлом многих неприятностей. Но не думаю, что вам удастся избежать их на этот раз. Пудреница исчезла. Бойд говорить не будет. Джо тоже будет молчать. Агент федеральной полиции никогда ничего не скажет, а мы с Саммерсом поделим премию, причитающуюся за вашу поимку, и те двадцать тысяч, которые, как вы утверждаете, Веда взяла у Бретта, тоже. Мы возьмем их себе. Все будут думать, что вы потратили эти деньги. Вам понятны мои рассуждения, Джексон?
— Вы с ума сошли, если считаете, что вам все сойдет с рук, — сказал я, но внутри у меня все оборвалось — эта афера могла у них выгореть.
— Подождите немного и сами убедитесь, что я прав. Будет суд. Вы можете спорить и доказывать, но этого дела вам не выиграть, а мы с Саммерсом…
Он подал Саммерсу знак головой, дескать, уведи его. А меня с улыбкой напутствовал:
— Прощай, пройдоха!
Вот как все обернулось. Я записал эту правдивую историю с начала до конца, чтобы дать работу мозгам своего адвоката. Он усердно копается в мелочах, но мне не нравятся его глаза. Он упорно расспрашивает меня о прошлом, потому что противная сторона вытащит на свет божий кучу моих прежних, не совсем чистых дел: историю с шантажом, историю со лжесвидетельствами, истории с женщинами. Адвокат говорит, что без пудреницы мы ничего не сможем доказать, и мне кажется, он не знает, как ему выиграть мое дело.
Теперь осталось недолго. Газеты говорят, что исход суда уже предрешен. Так думает и Редферн. Он говорит, что, когда со мной будет покончено, он уйдет в отставку. Они с Саммерсом купят ферму и будут разводить бройлеров или леггорнов. Забавно, когда полицейские связывают свои надежды с курами…
Кэйзи приходит меня навещать. Последнее время нельзя сказать, что он весел. Полиция взяла Джо под охрану, чтобы Кэйзи не мог до него дотянуться. Но мой друг клянется, что вытащит меня. Не знаю, как он это сделает, и он тоже не знает. Я продолжаю думать о Веде. Можете улыбаться, но я уверен, она меня любила. Если бы я не сообщил Редферну, что она в Сан-Бернардино, она никогда не сказала бы того, что сказала.
