Марина Серова - Слезы печального ангела
– Ты имеешь в виду, – девушка на секунду сбилась, – то есть ищешь того, кто захотел бы меня отравить?
– Ну, или, как вариант, зарезать в подъезде.
– Нет. Такого просто быть не может. Во-первых, мои друзья, пусть и бывшие, все хорошие люди. А во-вторых, насколько я знаю, дальше запугивания и бандитских угроз дело никогда не шло.
– Когда нам пятнадцать, весь мир кажется прекрасным, а все знакомые люди хорошими и преданными друзьями, – опустив глаза, грустным тоном сказала я.
– Правда?! Тебе тоже?!
– О, нет! Это какой-то писатель утверждал, сейчас не вспомню, кто. А я была недоверчивой особой, практически с пелёнок. А тут ещё Ворошиловка, – хихикнула я, улыбаясь.
– А что – Ворошиловка?
– Из нас готовили воинов! Боевиков для выполнения спецопераций! Но, это, пожалуй, случай отдельный, и пример не совсем корректный. Но место, где мы выросли, и люди, с которыми в эти годы общались, накладывают отпечаток на нашу личность. Это аксиома. И она, пожалуй, ко всем применима. Вот ты, например, никогда не рассказываешь о своей родне. О детстве. Почему, позволь спросить?
– Наверное, потому, что я закрытый человек по характеру и не привыкла демонстрировать страшные рубцы. Ни на теле, ни в душе, – отрезала Ангелина и принялась энергично размешивать в чашке чая и так давно растворившийся сахар. – Да. И, Женя, я оценила твою проникновенную речь, но предпочла бы этой темы не поднимать.
– Прости, – тут же повинилась, – я не хотела так сильно давить.
– Просто это твоя работа? – грустно улыбнулась подопечная.
– Да. Я хочу найти того, кто пытался тебя убить. А для этого мне нужно знать о тебе всё.
– Женя, ты не там ищешь, честно. Пусть я оборвала все связи с немногочисленной роднёй, это был мой выбор. Они не желают мне зла или тем более смерти.
– Всё равно. Позволь судить мне, как специалисту. И потом, как решить задачу, когда невозможно прочесть условия? У меня просто нет полной картины перед глазами. И твоя скрытность не помогает, а, наоборот, мешает расследованию.
– Ладно, я всё расскажу. Хотя по-прежнему не вижу в этом смысла. С родными я не общаюсь много лет. Вернее, из родных у меня остался лишь отец. После смерти мамы он очень быстро женился на другой. С мачехой я не ладила и вообще считала, что отец сильно поторопился со свадьбой. Не скорбел. Не выдержал траура, положенного приличиями. Мы обменялись горькими упрёками. Вернее я, с подростковой горячностью и максимализмом, высказала всё, что думаю. А отец ответил: раз я такого мнения о нём, могу убираться из его дома навсегда. И я ушла.
– Жестоко. А куда ушла? – слегка осипшим голосом поинтересовалась я.
– Никуда. Просто на улицу.
– Как это? Сколько же тебе было лет?
– Четырнадцать.
Я присвистнула:
– Не слабо!
– Да. Честно говоря, сейчас мне, наверное, было бы не по силам проделать нечто подобное. А тогда, как писали в старых романах: «Меня грела кровь восставшего раба, бурно бегущая по венам». И я была готова жить на улице, питаться объедками, бутылки собирать, лишь бы доказать свою правоту или не склониться перед обстоятельствами.
– То есть твой отец был весьма деспотичным человеком?
– Вовсе нет. С чего ты взяла? Он добрый, заботливый и любящий, преуспевающий бизнесмен.
– Ну, делаю вывод на основе твоего же рассказа.
– О, нет. Наверное, я просто высказалась неловко. Это был обычный подростковый бунт. Я чувствовала себя преданной, забытой. А отец – он, конечно, человек жёсткий, без сомнения. Но не жестокий. Он сказал, что я всегда могу вернуться, если решу попросить прощения за свои необдуманные слова.
– Но ты не стала. И предпочла жить на улице.
– Да, – просто сказала Ангелина, – сама не знаю, почему. Откуда взялись эти злость и ярость и желание что-то доказать?
– И вы сейчас, по прошествии стольких лет, всё ещё в ссоре?
– Да, так и не помирились. Это был очень тяжёлый период для меня. Я горевала по маме, злилась на отца. Потом процесс выживания в условиях улицы увлёк и захватил меня целиком. Всё же это сложная задача. Потом я привыкла. А через некоторое время встретила Сергея. И…
– И даже если бы захотела помириться с отцом, не стала бы? Из боязни подвергнуть его опасности?
– Наверное, да. Отец весьма состоятельный человек. Крупенин мог отреагировать на его возвращение в мою жизнь определённым образом. Честно говоря, сама мысль, что моему отцу кто-то может причинить зло, вызывает парализующий ужас. Так что, да. Я держалась в стороне.
– Ангелина, скажи, а ты всё ещё злишься на отца?
– Зачем тебе?
– Надо, – кажется, я чуть слышно скрипнула зубами.
– На этот вопрос сложно ответить однозначно. Без сомнения, за прошедшие годы ярость ушла, она сменилась печалью, грустью. Но я до сих пор считаю, что была права тогда. И отец, поведи он себя по-другому, мог многое изменить. В моей жизни сложилось бы всё не так.
– Да, наверное, – задумчиво пробормотала я.
Во время разговора с Ангелиной мне порою казалось, что я гляжусь в некое кривое зеркало, настолько её семейная ситуация совпадала с моей. Я тоже в своё время оборвала все связи с отцом, отставным генералом, не простив ему того, что считала предательством. Правда, я была гораздо старше Ангелины, самостоятельней, имела множество полезных навыков. И уехала жить к любящей тётушке. Так что разница всё же есть и существенная.
Но Ангелина, это просто в голове не укладывается! Скажите, как представить милую, нежную девушку живущей на улице?! Она внешне похожа не тепличный цветок, никогда не видавший бурь, а столько всего пережила.
Да. Похоже, теория о том, что среда вместе с образом жизни оставляют на человеке неизгладимый отпечаток, трещит по швам. Девушка похожа на ангела, спустившегося с небес, а не на чертёнка, выбравшегося из трущоб. Как она выжила, вообще? И как отец, пусть даже обиженный на свою дочь, мог допустить подобное?! Девочке было четырнадцать, ещё ребёнок! Выгонять её было настоящим преступлением. Отсюда вопрос: на что ещё способен этот человек? И может ли так статься, что это родной отец устроил два последних покушения на девушку? Вдруг исчезновение Ангелины сулило ему финансовую выгоду? Какое-нибудь наследство, например? Уходя из дома, она была слишком юной, чтобы бороться за свои права. Могла даже и не знать ничего, не интересоваться. Конечно, это всё чистой воды предположения. Но у этой семьи, без сомнения, есть тайны, и в них нужно основательно покопаться. И для начала осторожно продолжить расспросы.
* * *Без сомнения, Ангелина любила своего отца. Поэтому я сочла, что мыслями, посетившими меня вчера, делиться преждевременно. Поэтому сегодняшним утром я максимально сжала свои тренировки и вертелась на кухне рядом с хозяйственной девушкой. Всеми силами изображая интерес к приготовлению ленивых творожных вареников, делала вид, что помогаю. Одновременно прикидывая, как осторожно поднять вчерашнюю тему и продолжить расспросы.
Ангелина тем временем весело щебетала:
– Представляешь, разбудила я Никитку, отправила умываться, мыть руки перед завтраком. А он стоит с закрытыми глазами, держит руки под струёй воды. Я говорю: «Мой руки! Три их!» А он посмотрел на меня, как на ненормальную и отвечает: «Нет! Две их…»
– Конгениально, – усмехнулась я.
– Знаешь, Женя, он замечательный мальчик. Ласковый и сообразительный. Только с ребёнком нужно заниматься, уделять время, внимание. Читать книги, учить стишки, играть. А когда это делать Клавдии Ивановне? Где силы брать? Если прокормить детей получается с трудом.
– Ну, что же ты хочешь, быть детьми алкоголиков – горькая доля. Никите с Ромкой ещё повезло, с бабушкой живут. У других, бывает, дети сами себе предоставлены или вынуждены искать себе пропитание, а непутёвым родителям выпить.
– Да, такое просто ужасно.
– Но зато теперь совершенно ясно, что быть матерью – твоё жизненное призвание, – на сей раз я улыбалась совершенно без иронии.
– Знаешь, Женя, я никому этого не говорила. И буду признательна, если и ты не станешь ни с кем эту тему обсуждать. Но мы с тобой стали очень близки, и… – Девушка нервно смяла полотенце. Её глаза стали наполняться слезами.
– Господи, – у меня в голове молнией пронеслась догадка, – ты потеряла ребёнка?!
– Два с половиной месяца назад, – кивая, прошептала она, – это была вина Сергея. И последняя капля. Даже вспоминать о том ужасе не хочу, слишком больно.
– Прости. Я подшучивала, но даже предположить не могла…
– Это было тяжело, очень. И до сих пор не стало легче. Но врачи уверяют, что срок беременности был небольшой, а в целом я здорова, так что… Может быть, когда-нибудь…
– Конечно! У тебя будет всё, что ты захочешь! Если ты смогла выжить на улице и остаться добрым, светлым и нежным человечком, ты всё сможешь! Всё на свете преодолеешь и переживёшь. Все раны имеют свойство затягиваться, некоторым только надо дать время.
