Наталья Александрова - Не родись болтливой
Кирилл привел Цезаря с прогулки и спросил у Раечки:
– Ну, как она?
– Про тебя спрашивала, просила, чтобы зашел.
– Ей лучше?
– Да не лучше, – с досадой ответила Раечка, – сам увидишь.
Кирилл прошел в комнату с затененной лампой. Мария Михайловна, укутанная черной шалью, полусидела в кровати. Глаза ее были закрыты. Кирилл хотел было потихоньку уйти, но старушка открыла неожиданно ясные глаза.
– Кирюша, милый, посиди со мной.
Кирилл сел рядом, взял ее невесомую руку и погладил.
– Кирюша, ты ведь возьмешь потом к себе Цезаря?
Видя, что Кирилл замешкался с ответом, потому что не знал, как реагировать на это «потом», Мария Михайловна попросила:
– В память о Жене, а, Кирилл?
– Конечно, возьму.
– Вот и хорошо. Цезарь к тебе привык, жалко терять такую собаку. А родственники мои животных не любят. – Мария Михайловна успокоенно прикрыла глаза.
Кирилл поцеловал сухую руку и вышел. Раиса возилась у плиты.
– Поешь хоть, а то готовлю зачем-то, никто не ест. Ну, видел ее? – спросила Раечка, скорбно покачивая головой. – Она уже не здесь, не на этом свете. И мне говорит, вот закончу все дела свои и больше мне делать нечего.
Кирилл посмотрел на ее старушечью спину, на седой чахлый пучок на затылке. Тоже, небось, лет шестьдесят уже, а все Раечка да Раечка. Вечно она здесь хлопотала.
– Они вам хоть деньги-то платили? – неожиданно спросил он.
– За это не беспокойся. Меня в этом доме никогда не обижали, Женя покойный всегда по-хорошему, Валька-то, конечно, норовила схамить, ну да что теперь про это…
Подошел Цезарь и положил голову Кириллу на колени.
– Вот так, брат, скоро будем с тобой вдвоем жить, – вздохнул Кирилл. – Ты не против?
Цезарь тоже вздохнул и дал понять, что не против.
– И никто нам не нужен, – продолжал Кирилл, – пусть они там на иномарках катаются, а мы и пешком погуляем. – Он поцеловал Цезаря в морду и поднялся.
– Ну что мнешься, хочешь еще спросить что-то?
– Верно, – решился Кирилл, – вы тут все время бываете, может, что слышали. Хотел я у Марии Михайловны спросить, да ей не до того. Вы ведь знаете, что она мне тут работу одну нашла?
– Про работу знала, а куда, к кому – этого она не говорила.
– А кто мог про это знать, кто мог разговор наш слышать? – спросил Кирилл, не надеясь на успех.
– Да кто же и слышал, как не этот вонючка, морильщик! Он тут везде шастает, всюду подслушивает.
– Вы имеете в виду Карамазова?
– А кто же еще? Кого из дому не вытолкать? Ест, пьет, все вынюхивает, по всему дому шляется! Сколько раз его заставала, как он под дверью подслушивал и в ящиках рылся!
– Да не может быть! А в тот день, – Кирилл назвал точную дату его разговора с Марией Михайловной, – был он в доме?
– Да он, почитай, каждый день сюда шлялся! Сейчас, правда, я его не пускаю, надоел. Воняет от него дустом каким-то!
– А что же вы Марии Михайловне или Жене не сказали, что он по дому шастает?
Раечка помолчала, поджала губы. Потом махнула рукой, на что-то решившись.
– Слушай, расскажу уж, теперь скрывать нечего. Ты племянника моего Витьку знаешь?
– Раньше видел.
– Сейчас-то он парень хоть куда, в армии отслужил, женился, а лет семь тому ему пятнадцать было, был он не то чтобы хулиганом, а так, перекати-поле. Я его сюда не очень-то пускала, но как-то зашел он, ключ, что ли, потерял или другое что, уж не помню я. И после пропала пепельница серебряная, в коридоре их три штуки стояло, помнишь, раньше?
– Помню. Красивая была пепельница, дорогая.
– А что Витька ко мне приходил, никто не знал. Все поохали, поахали, думали, может, кто посторонний прихватил, там ремонт приходили делать, электрики… А Карамазов отозвал меня в сторонку и говорит, что пепельницу Витька взял и Жорке во дворе продал, он, мол, сам видел. Я к Витьке, всыпали мы ему с сестрой по первое число, сроду в нашей семье такого не водилось. Признался он, а пепельницу не найти, уплыла уже куда-то. Так Карамазов мне и говорит, что если я не буду все делать, что он прикажет, то он живо Витьку под тюрьму подведет. Я ему, конечно, не поверила, не такие это люди, чтобы в суд на парня подавать из-за пепельницы, но сраму, сраму-то сколько. Узнают все, мне от дома откажут! Но я ему говорю, что против них делать ничего не буду, хоть убейте меня на месте. Он говорит, ты только помалкивай, я сам все выясню, что нужно, а если что пикнешь, то такого про тебя Марии Михайловне наговорю – вовек не отмоешься!
– Скотина какая!
– Это уж точно. Вот и ходил везде, шарил глазками своими мерзкими, сам как таракан!
– Ну ладно, спасибо вам, пойду я, обдумаю это дело. Цезарь, мы же уже гуляли!
По дороге домой Кирилл вспомнил, что он обещал профессору Солодову достать ту злополучную таблетку, так что придется идти к Татьяне на работу, а потом напроситься к ней домой. Вот так вот. Он из-за нее рискует своим добрым именем, а она с этим козлом…
В этот вечер было холодно, и настроение у меня было ужасное. Чувствовала я себя неважно с самого утра – болела голова, знобило, вдобавок где-то прохватило шею, и голова поворачивалась только в одну сторону. Шея – это мое слабое место. Я волновалась, как там Аська. Ведь второпях я собрала ей с собой мало теплых вещей. Вдобавок, когда мы шли домой от метро, нас вымочил дождь. Я представила, как сейчас войду в пустую темную квартиру, где ждет меня только кошка. Она бросится ко мне не потому что рада, а потому что хочет есть; как я накормлю кошку, через силу съем что-нибудь сама, потом включу телевизор, чтобы не сойти с ума от тишины, посмотрю какую-то чушь, потом лягу и попытаюсь заснуть, а перед глазами будет стоять Аська… нет, это невыносимо.
Я уже открыла рот, чтобы пригласить Кирилла подняться, но тут он заглянул мне в глаза:
– Таня, можно я зайду?
Слава богу, наконец-то догадался! Я даже повеселела.
Мы поднялись в квартиру, я молча ходила по кухне, машинально накормила Пуську, поставила чайник.
– Извини, с едой у меня не очень. Ты не думай, я вообще-то готовлю, просто сейчас одной ничего не хочется, – голос мой дрогнул.
– Скучаешь по дочке?
– Ужасно! – Вдруг слезы сами собой хлынули из глаз.
– Прости, пожалуйста, Кирилл, что-то я сегодня совсем расклеилась. – Я неудачно повернула голову и чуть не вскрикнула от боли.
– О, да ты совсем больна, давай-ка лечиться!
Он налил мне крепкого чаю с лимоном, потрогал лоб.
– Надо бы лекарство принять.
– Никаких таблеток! – испугалась я. – После того случая у Валентины я вообще ничего никогда принимать не буду.
– Ну хорошо, – он ласково прикоснулся к моей шее, – давай-ка я сделаю тебе массаж.
Он безошибочно нашел то самое место, которое так болело, и стал сначала бережно, потом все сильнее разминать его и разглаживать. Было так спокойно и ужасно приятно, что кто-то обо мне заботится.
– Так нельзя, Таня, нельзя так бояться таблеток, какой-нибудь аспирин тебе не повредит. Ведь там, у Валентины, было совсем другое. И ты приняла всего одну таблетку, а кстати, другую ты выбросила?
Все тело мое окутала теплая истома, мучившая с утра боль в шее отступила, и даже голова перестала болеть.
– Да нет, не выбросила, – сонно сказала я, – там она, в кармане так и валяется.
Кирилл еще долго массировал мне шею, потом закутал ее теплым шарфом, а меня укрыл пледом.
– Ты полежи, а я пойду поесть приготовлю, ты не вставай, надо в тепле побыть.
Было так уютно лежать в пледе, шея прошла, и я как-то случайно заснула, прижимая к себе Аськиного медведя.
Проснулась я утром, было светло. Сначала я всполошилась, но вспомнила, что Миша вчера пожалел меня и разрешил не выходить на работу. Я потянулась, под боком спала кошка Пуся, очевидно, ей тоже было одиноко. Почему же я сплю одетая? Ой, а где же Кирилл? Я встала и обошла квартиру. Кирилла, естественно, нигде не было. Очевидно, он ушел еще вчера вечером и захлопнул за собой дверь. Стыд какой, пригласила мужчину в гости, а сама заснула. Только никому не рассказывать, а то засмеют. Я набрала номер Кирилла.
– Кирилл, мне так стыдно, что я заснула…
– Хорошо выспалась? – весело поинтересовался он.
– Да, и шея почти не болит, спасибо тебе.
– Это хорошо, а теперь, извини, дорогая, я на работу убегаю.
– А вечером… ты зайдешь?
– Сегодня ну никак не могу, уж прости, работаю допоздна.
Я было открыла рот, чтобы спросить, где он работает, что это он стал такой занятой и что вообще происходит, но вовремя сообразила, что в моем тоне появляются нотки сварливой жены. Этого только не хватало! Я буду уговаривать его зайти, а он – придумывать причины, чтобы улизнуть. И вообще с чего я взяла, что он хочет со мной общаться? У него уже была возможность со мной переспать, некоторые мужчины теряют после этого к женщине всяческий интерес. Правда, мой внутренний голос твердил мне, что Кирилл не такой. И что я ему нравлюсь, потому что один раз в зеркале я поймала его взгляд, когда он думал, что я его не вижу, но все же…
