Евгения Михайлова - Последнее прости
– Какой ужас. – Олег, потрясенный, сел на диван, вытер испарину со лба. – Зачем? Надя, зачем ты это сделала?
– Я же сказала. Надеялась, что его посадят за убийство матери.
– Но зачем тебе это надо? Ты что, на самом деле думаешь, что он Милу убил?
– Может, и убил. А нужно мне это было затем, чтобы тебя за убийство не посадили.
– О чем ты говоришь?..
– Да о том. Если я подругу не убивала, значит, один из вас. Больше некому. Если только не эта…
– Молчи, – Олег с силой дернул Надежду за руку, посадил на диван, сам встал, налил стакан холодной воды из-под крана и заставил ее выпить. – Не смей так говорить о Кате! Ты сошла с ума! То, что ты придумала с этими шприцами, доказывает: ты помешалась.
Надежда истерически захохотала.
– Но если я признаюсь, что их подбросила, получается, что я и убила, так? Кто поверит, что я тебя хотела спасти, а твоего сына посадить? Звони, говори, что убийцу разоблачил.
Ее хохот перешел в сдавленные рыдания. Она забегала по кухне. Потом прислонилась лицом к оконному стеклу, затихла и вдруг ударила с силой лбом об это стекло… Оно треснуло.
– Надя, – устало сказал Олег. – Что мне делать? Может, вызвать «Скорую»? Или сбегать за успокоительным?
Она резко к нему повернулась.
– Уходи отсюда быстро. Я не могу больше это выносить. Я не могу с тобой находиться. Ты хотел на меня все свалить. Ты хотел от меня избавиться. Так беги в милицию. Скажи, что я во всем призналась. Мне все равно… Если ты не уйдешь… Я не знаю, я ножом вены себе перережу, в окно выскочу…
– Я уйду, – тихо молвил Олег. – Только дай сказать. Богом тебя прошу, памятью Милы, теми годами, что мы были рядом и верили друг другу, – успокойся. Не жди от меня беды.
Он вышел из квартиры, из дома, сел во дворе на заснеженную скамейку и стал смотреть на окна Надежды. Вскоре зажегся свет в комнате. Там происходило что-то ужасное. Окно распахнулось. Оттуда полетели вещи, вазы. Он увидел, как Надя встала на подоконник, потом спрыгнула назад, побежала – открыла окно на кухне. Опять все полетело вниз…
Олег набрал телефон Сергея.
– Вы где? До дома Надежды вам далеко?
– Нет, минут десять езды. Говорите, что случилось. Я к ней и ехал. С ней что-то не то, мне показалось.
– Нервный срыв. Меня выгнала. Открыла окна, вещи выбрасывает, на подоконник лезет…
– Что случилось?
– Это она шприцы подбросила. Хотела, чтобы Стаса посадили за убийство матери.
– Почему?
– Чтобы меня не посадили, как она говорит.
– Так, может, она и убила? А потом испугалась, что вас посадят?
– Не думаю. Она помешалась. Она бы призналась. Надя скрывать сейчас ничего не может.
– Что конкретно ее вывело из себя?
– То, что я шприцы отнес следователю. Она решила: я понял, что это она их подложила. Ну будто я ее подставить хочу. Как убийцу.
Сергей был во дворе через пять минут.
– Вызываю «Скорую», а сам поднимусь. Вам не нужно. Вы на нее плохо действуете.
Олег смотрел, как в окне Нади появился силуэт Сергея, возникла какая-то борьба, Сергей что-то у нее отнимал. Потом подъехала «Скорая», врачи быстро поднялись в квартиру. Олег отошел от подъезда и встал под деревом в нескольких метрах от машины. Надя вышла почти спокойная, врач вел ее за руку, Сергей шел сзади. Перед тем как сесть в машину, она повернулась и безошибочно посмотрела в сторону Олега. Ему показалось, что ее глаза светятся в темноте.
«Скорая» уехала, Сергей и Олег молча стояли рядом.
– Ну что, по домам? – сказал Сергей.
– Да, – подавленно ответил Олег. – Спасибо вам.
– Не за что. По большому счету вам нужен Шекспир, а не я.
Они двинулись каждый к своей машине, Сергей вдруг окликнул Калинина.
– Олег, минутку. Вы допускали, что шприцы она могла подложить?
– Ну, не исключал, так скажем.
– Из каких соображений?
– Ну, теперь, когда она свои соображения изложила, что тут думать. Хотела спасти меня.
– А убить вашу жену она не могла?
– Нет.
– Вы кого-то еще не заподозрили?
– Конечно. Я сына запустил. У него могли завестись какие угодно знакомства, враги…
– Еще?
– Еще не очень приятные родственники…
– У них есть мотив?
– Да нет, откуда. Просто они не очень приятные. Не желают мне счастья в труде и личной жизни.
– Это все подозреваемые?
– Нет. Аньку с ее матерью Верой еще подозревал.
– Им зачем?
– Они дуры.
– Это серьезно. Кто-нибудь из перечисленных лиц мог убить вашу жену и покушаться на жизнь сына?
– Понятия не имею. Это ваша работа.
– Конечно. До окончательных выводов нам как до Луны, сами видите. Но промежуточным итогом поделюсь, если не возражаете. Вы принесли эти шприцы, чтобы никакая тень не упала на Катю. Она даже у моего друга-следователя получается самой заинтересованной в убийстве. Вы помогаете следствию доказать, что это не так… Надю вот не пожалели… А мне ее жалко.
– Не так, как мне. Но она ведь ничего противозаконного не сделала? Никаких проблем у нее не будет?
– Да нет, конечно. Только сына вашего хотела подставить… Детский сад по сути. А проблемы у нее возникли такие, что мы ее трогать не будем. Спокойной ночи.
* * *Все время Игоря свелось к ожиданию другого периода в жизни. Когда пройдет черная полоса, просветлеет небо над головою… Когда у него получится легко вздохнуть, от души рассмеяться, обнять Катю. Когда Катю получится обнять, вот тогда и пройдет черная полоса. А пока он убивал свое время. Хватался за любую работу, принимал приглашения друзей, напивался, трезвел, проваливался в сон, просыпался… Этим утром он проснулся на тусклом, продавленном диване Димы Орлова. Ну, черт опять его сюда занес. Он ведь зарекся – к Диме ни ногой. «Хороший он парень, но от совместного существования с ним в замкнутом пространстве может развиться инвалидность», – вяло думал Игорь.
Они завтракали вчерашней жареной картошкой, не глядя друг на друга. Потом Дима вдруг произнес мрачно:
– Я с тобой просто спиваюсь.
– Свинья, – почти нежно сказал Игорь. – Это я без тебя ни капли в рот не беру. Может, нам развестись, как ты думаешь?
На работу они приехали вместе, по дороге живо обсуждали номер. День, как всегда, прошел в редакционной суете, болтовне… К вечеру Игорь вышел из редакции один. Посмотрел на телефон, но не стал звонить Кате. Ну, вроде не время еще. Он медленно поехал, не зная толком, куда. Потом глубоко задумался, и обнаружил себя во дворе Ирины. Ничего не оставалось, как выйти из машины. Он взглянул на окна ее квартиры: они были темными. Но ему вдруг очень захотелось туда попасть.
– Ну просто: под окном стою я с гитарою, – раздался за его спиной ее низковатый, приятный голос.
– Стою, представь себе. И заметь, с утра.
– Понятно. Я вообще-то следом за тобой ехала. Родственника в санаторий отвезла. Замерзла как цуцик.
– У тебя вроде родственница больная была.
– А. Не заморачивайся. В любом случае – отвезла. Месяц отдыхаю, по ночам сплю.
Они вошли в квартиру, как муж и жена.
– Есть хочу, – почти радостно сказал Игорь в прихожей.
– А я как хочу. Полчаса – и кусок отличной парной свинины превратится в пищу богов.
Он смотрел на кухне, как она быстрыми, точными движениями проткнула с разных сторон кусок мяса ножом, нашпиговала его чесноком, кусочками лаврового листа, окунула в красное вино, посолила, обмазала горчицей, завернула в фольгу и сунула в микроволновку.
– Слушай, как это у тебя лихо получилось.
– Ты попробуй, потом скажешь.
Они ужинали, пили вино. Игорю так легко было ей рассказывать о своем детстве, о родителях, которые рано умерли. Она умела слушать. Но даже в этой ситуации он все время думал о том, что с Катей привык говорить иначе. Ее слушал он, постоянно пытаясь узнать о ней что-то новое. Ирине с ним тоже было легко и приятно. И ей никогда не было легко с Олегом.
Они легли вместе сразу, им ничего не мешало, даже свет. Они смотрели друг другу в глаза, как равные по силе и уму люди. Как два человека, равных которым не так уж много в природе. Может, совсем нет. И момент близости казался Игорю, как и в прошлый раз, возвращением в то, что, возможно, было в другой жизни… В упорядоченной, разумной, гармоничной жизни.
…А утром его разбудило страшное нетерпение. Ему необходимо было срочно ехать домой, к Кате. Он ничего не мог для себя сформулировать, не пытался что-то себе объяснить, не собирался ничего говорить Ирине… Просто тихонько выскользнул из-под одеяла, оделся и выскочил из квартиры, радуясь тому, что Ирина еще спит. Когда за ним захлопнулась дверь, она встала, медленно прошла на кухню, закурила, посмотрела в окно. Его машина выезжала со двора. «Пока, Игорек, – пробормотала она. – Мне твою холеру не вылечить. А жаль».
Игорь взлетел на свой этаж, трясущимися от волнения руками открыл дверь… Он сразу понял, что в квартире никого нет. Он долго бродил по ней, пытаясь что-то сообразить. Потом устало, в изнеможении лежал на диване, опять ходил, открывал шкафы, смотрел на ее одежду… Все вроде здесь. Он толком и не знал, что у нее есть. Вдруг его пронзила страшная мысль: «С ней могло что-то случиться». Пока он безответственно где-то шлялся и пил, с ней могло случиться все, что угодно. Она такая слабая. Он судорожно набрал ее номер. Он оказался недоступен. После некоторого колебания он набрал номер Олега. Тоже недоступен. Что делать? Бегать по соседям? Звонить в милицию, «Скорую»? Он подошел к письменному столу. Может, есть записка? Все перерыл. Потом взгляд упал на включенный компьютер. Обычно она его выключала, уходя, уезжая на съемки. Игорь вошел в свою почту: боже, письмо от Кати! Сердце его радостно подпрыгнуло. Она просто уехала. По делам. Не дождалась его, не захотела звонить, потому что была обижена. Но она знала, что он придет, и оставила письмо!
