Елена Михалкова - Водоворот чужих желаний
„Сейчас она наденет свой цветастый халат, выйдет сюда, и тогда мне конец. Она мне горло перегрызет из-за сына“.
У Кати не было времени, чтобы разбираться, какому из ее голосов принадлежала последняя фраза. Ей было достаточно понимания, что это правда.
Судорожно отперев замки, она успела схватить перчатки и сумку, а затем увидела, как выскакивает из гостиной Диана Арутюновна с безумными глазами и одновременно едет по полу швабра, а в образовавшуюся щель высовывается волосатая рука Артура, пытающегося нащупать палку и отбросить ее. Кто-то закричал – ей показалось, что золовка, – и Катя бросилась бежать вниз по лестнице, панически боясь, что вот-вот упадет на ступеньке и Диана Арутюновна догонит ее, вцепится в шею хищной цветной птицей, начнет рвать вены.
Один пролет… второй… третий…
Услышав, как на ее этаже хлопнула дверь, Катя в ужасе начала перепрыгивать через пять ступенек сразу. Сверху закричали, затопали, и она чуть не уронила сумку и не упала сама, но в последний момент вцепилась в перила и удержалась. Сбежала вниз, в темноте нащупала кнопку, открывающую дверь, и вылетела на холодный зимний воздух, задыхаясь от страха и потрясения.
Возле соседнего подъезда раздались голоса. Мельком взглянув туда, Катя увидела компанию парней, стоявших возле старой иномарки. Включились фары, и она зажмурилась от света, ударившего в лицо.
– Эй! А ну, иди сюда!
Катя быстро пошла в противоположную сторону, стараясь не переходить на бег. „А вдруг Артур выскочит за мной? Нет, он был голый, ему нужно время, чтобы одеться. И Седе, и свекрови тоже“. Рассуждала Катя здраво, но панический голос внутри подхлестывал – быстрее, быстрее, еще быстрее. Уходи отсюда, здесь опасно. Запутывай следы, петляй, как заяц, держись в тени.
Повалил снег, но Катя восприняла его как союзника. В метели легче спрятаться, слиться со стенами белых домов. „Падай, падай. Закрывай меня“. Она вспомнила, что на Севере попавшие в метель люди могут спастись, если успеют сделать себе что-то вроде норы в сугробе. Представила, как хорошо было бы лежать в белом коконе, дышать, нагревая холодный воздух, и слышать сквозь сон, как метель накрывает ее убежище все новыми слоями белых одеял.
Несколько больших ледяных снежинок упало ей на лоб, и Катя пришла в себя. Она стояла на границе улицы с парком – большим, заброшенным, который отчего-то не нравился ей, хотя она любила деревья. В другое время Катя никогда не сунулась бы сюда, тем более ночью, но сейчас страх гнал ее прочь от людей, от машин с включенными фарами. Она пошла по дорожке, углубляясь в ряды старых деревьев, между которыми медленно оседал снег. Метель утихла, словно лишь хотела проводить ее сюда.
Зайдя недалеко и почувствовав себя в относительной безопасности, Катя села на ближайшую скамейку и прижала руки к замерзшим щекам.
„Господи, как же так… Значит, это Артур убил Олега Борисовича?“
В ее голове все вертелось кувырком. Катю тошнило от мысли, что ее муж, поднялся к Вотчину на восьмой этаж, под каким-то предлогом заставил того открыть дверь и ударил по голове. Забрал русалку и ушел.
– Но зачем? Зачем???
„Ты ничего не знаешь о своем муже, – повторил сочувствующий внутренний голос то, что говорил ей раньше. – Ты ни о ком из них ничего не знаешь. Что они делают, когда тебя нет дома? Кто из них прячется, а кто ходит в магазин? Женщины знали, что Артур убил старика? Не могли не знать, ведь так?“
Десятки вопросов обрушились на Катю, и самый главный был – что ей делать дальше.
– Что мне делать? – беспомощно спросила она у мрачных деревьев, возвышавшихся над ней. – Мой муж убил человека, украл у него русалку, спрятал. А свекровь и золовка наверняка все знали и молчали. Что они предприняли? Бегают по району, ищут меня?
Словно в ответ на ее слова невдалеке раздался негромкий свист, и ему ответил чей-то крик от домов. Мигом насторожившись, Катя привстала со скамейки, напряженно вглядываясь туда, где светил один-единственный фонарь.
Несколько фигур остановились под ним. Приглядевшись, девушка узнала шпану, ошивавшуюся возле соседнего подъезда. „Этим-то что здесь надо?“ – подумала она, похолодев от отвратительного предчувствия.
Предчувствие подтвердилось, как только одна из фигур пошла вперед по тропинке, глядя себе под ноги.
„Он… он что, ищет мои следы ?“
Она отступила от скамейки назад, к деревьям, и тут же негромкий вскрик показал, что движение выдало ее – девушку заметили.
– Санек, вон она! – крикнул один из парней, показывая на Катю. – Эй, ты куда?
И прибавил грязное ругательство, от которого она оцепенела.
Побледнев, Катя стояла за скамейкой, глядя, как подростки приближаются к ней. В голове билась единственная мысль: „Это происходит не со мной“. Она помнила грубые тупые лица – с глазами, глубоко запавшими под надбровными дугами, с тонкими губами и низкими лбами. Не зря она так их боялась. Выродки.
У нее оставалась тень надежды на то, что все обойдется. Потому что не может быть все так отвратительно. С ней, Катей Викуловой, не может!
– Цыпа, – громко позвал один из парней, идя по тропинке уверенным раскачивающимся шагом. – Куда пошла? На скамейке-то удобнее!
Кто-то позади него заржал, другие двое перешли на бег. Расстояние между ними и Катей стремительно сокращалось. Девушка хотела закричать, но не смогла. Она молча развернулась и бросилась бежать в лес.
– Саня, гони ее!
– Стой, сука, куда?
– Чертова шлюха!
Лес взорвался криками. Сонный и спокойный пять минут назад, теперь он превратился в ловушку, в глубину которой загоняли Катю. „И никто не выйдет на крик, – крутилось у нее в голове, пока она мчалась, перепрыгивая через сугробы. – В этом районе никто не выходит на крики“.
Она услышала сопение сзади, метнулась вправо, затем влево и, не оглядываясь, помчалась, пытаясь выбежать из парка.
Но шестеро бежавших за ней были быстрее и проворнее.
– Санек, левее бери! Уйдет, сука!
– Не уйдет!
Они играли. Они и не думали всерьез, что она на самом деле куда-то убежит от них. С азартом веселых молодых зверей, они загоняли добычу и были уверены в том, что им ничто не помешает поиграть с ней вволю, когда она окончательно обессилит.
Монстры. Чудовища этого леса, с лысыми головами, изуродованными лицами, омерзительными голосами. Выродки района, в котором никто никогда не выходит на крик.
– А, попалась!
Один из догонявших – страшный, тонкогубый, как вурдалак, – кинулся Кате под ноги, и она упала, выронив сумку. Не успев вскочить, упала снова и покатилась куда-то вниз, не заметив, что выбежала на склон оврага. Перед глазами бешено мелькали кусты, ветка хлестнула ее по лицу, и Катя провалилась в неглубокую яму, скрытую сугробом и кустами.
– Э, где она?
– Там, внизу, никуда не делась.
– Парни, я спускаюсь.
Вжавшись в снег, Катя, онемев, прислушивалась к мату, которым перебрасывались преследователи. У нее не было сомнений в том, что ей найдут через три минуты, максимум – через пять. „Они меня изнасилуют и убьют. Это нелюди. Мне никто не поможет“.
Она провела ледяной рукой по горячему лбу и вдруг разглядела на снегу перед собой русалку, выпавшую из кармана. Машинально взяла ее, стряхнула снег и вдруг отчетливо поняла, что все, что ей нужно, – это только загадать желание. Одно желание! Например, спастись от них! И тогда она спасется, и все будет хорошо.
Русалка лежала в ее руке, и время для Кати словно остановилось. Потемневшими глазами она смотрела на русалку, а в памяти ее прокручивалось все, что случилось с того момента, как она взяла с полки теплую фигурку. Она вспомнила, как устроилась на работу, как гуляла с собакой Вотчина, как он рассказывал ей о том, что бережет свое желание. И как его убили.
В глубине ее души поднималось чувство, что она собирается сделать что-то неверное – то, что поможет ей только на время. А потом все вернется на свои места. Только в этом „потом“ у нее не будет русалки, глядящей черными провалами глаз, изогнувшейся так, словно она собирается нырнуть в снег. Катя не могла объяснить свою уверенность, но знала, что фигурки у нее не будет.
Слева от Кати темнел какой-то предмет, который она поначалу приняла за короткую ветку. Но, взяв его в руки, обнаружила, что это обломок от лыжи снегоката – прочный, ребристый. Катя спрятала русалку в карман пуховика, закрыла его на „молнию“. Собрала остатки мужества. И поднялась из своего укрытия – как раз вовремя для того, чтобы увидеть всех шестерых, спустившихся в овраг.
Они окружили ее полукругом – ухмыляясь, перебрасываясь похабными репликами, готовясь повалить ее на затоптанный снег. Катя смотрела на них, но теперь видела не монстров, каждый из которых был сильнее нее, а подростков – низкорослых, уродливых, туповатых. Вшестером они были силой, с которой она не смогла бы справиться. Вшестером. Но не по одному.
