Ольга Володарская - Договор на одну тайну
— Возможно, Василий собирался прислать за ним своих людей, но не вышло. Барона выжили, его время кончилось. Так происходит со всеми, кто оказывается на вершине. Его скидывают. Реже — падает сам. И не важно, на какую гору поднялся, на Эверест, иносказательно выражаясь, или на «Комиссара Рекса».
— У тебя мясо горит, — предупредил Леша, видя, как чернеют краешки кусков.
— Вот черт, — выругался Эдик и стал заливать угли водой. Шашлычник из него оказался тот еще.
— Слушай, давай на время забудем обо всех этих убийствах и тайнах теневого бизнеса? Просто посидим, поедим, поболтаем о чем-то приятном. А потом заляжем под персиковыми деревьями и подремлем.
— Звучит заманчиво. Только не дадут же — звонками замучают.
— А мы телефоны отключим. — И первым достал сотовый, чтобы его вырубить.
— Гриша, и шо я в тебя такой влюбленный? — хохотнул Эдик, процитировав Попандополо из «Свадьбы в Малиновке». После этого проделал то же, что и Алексей, и занялся нарезкой овощей.
Глава 2
— Улыбнись, — скомандовала Оля.
Саша Пахомова послушно растянула губы так, чтобы продемонстрировать свои новые зубы.
— Голливуд отдыхает!
— Скажешь тоже, — засмущалась подруга.
— Ты прекрасно выглядишь. Помолодела, посвежела. Паша, скажи? — обратилась Оля к Соколову, сопровождающему их к стоматологу.
— Чистый пэ́рсик, — с кавказским акцентом проговорил тот и поцеловал кончики собранных в горсть пальцев.
Щеки Саши стали пунцовыми. Отвыкла барышня от комплиментов.
— Главное, что сделали быстро. Я не ожидала.
— Девочки, у меня сейчас дела. Куда вас отвезти?
— Давай, Сань, в ресторанчике каком-нибудь посидим? — предложила Оля.
— Может, лучше у меня дома?
— Дай бабуле от нас отдохнуть.
— Тогда у тебя? — Крестовская вчера переехала из отеля в квартиру, причем сняла ее в том доме, где когда-то жили Пахомовы и Земских. «Академическом».
— Ты сколько лет в свет не выходила?
— Не выезжала, ты хотела сказать? Да пятнадцать лет уже. И как-то не тянет. Так что нас, Паша, отвези ко мне домой, пожалуйста. Хочу бабушке показаться.
И покатила к машине. Оля, тяжко вздохнув, последовала за ней. Трудно с Сашей. Настроение у нее переменчивое и упрямства не занимать. Но Крестовская тоже привыкла на своем стоять, поэтому, догнав подругу, сказала:
— Я все равно тебя вытащу куда-нибудь.
— Мне пойти не в чем, — буркнула Саша.
— Сейчас распродажи начались и можно купить нормальную вещь по умеренной цене.
— Ненавижу магазины.
— Ты же продвинутый интернет-пользователь. Закажем на одном из сайтов, что доставляют изделия на дом.
На этом они разговор прервали, поскольку нужно было загружаться в машину.
Пока ехали, Оля молчала. Беседовали Саша с Павлом. Ни о чем. Крестовская ждала, что Соколов предложит Пахомовой встретиться тет-а-тет, но он так и не решился.
Когда добрались до места, Саша не пожелала сразу возвращаться домой. Хотела воздухом подышать. Возле дома Пахомовых имелся сквер, в котором днем гуляли мамочки с колясками, а вечерами на лавках попивала пиво молодежь. Поскольку время было только пятнадцать часов, подруги решили направиться туда. Но не успели отъехать от подъезда, как Пахомову окликнули:
— Александра Глебовна.
Обе девушки обернулись и увидели капитана Лаврушина…
Ванечку.
— Здравствуйте, — поприветствовали они капитана.
Оперативник кивнул. Лицо напряженное, губы плотно сжаты. С плохими новостями, поняла Оля.
— Мне нужно поговорить с вами, — сказал Лаврушин. — Лучше у вас дома.
— Это срочно?
— Срочно.
— Хорошо, пойдемте. Только надо бабушку предупредить. — Саша достала сотовый телефон, но набрать нужный номер не успела, тетя Маня крикнула с балкона:
— Вернулись, девочки? И Ванечка с вами?
— Здравствуйте, тетя Маня, — поздоровался со старшей Панкратовой Лаврушин. Причем, увидев ее, лицом помягчел.
— А я как раз шарлотку испекла. Как знала, что гости будут. Ты, Ванечка, внучке моей помоги, пожалуйста, подняться.
— Конечно, не беспокойтесь.
Баба Маня тут же скрылась, чтоб начать накрывать на стол.
Через пять минут, когда вся честная компания ввалилась в квартиру, все уже было готово. Пирог нарезан, чай заварен, чашки с блюдцами расставлены.
— Милости прошу, заходите, — поприветствовала гостей старушка.
— Тетя Маня, у меня новости нехорошие, — предупредил Лаврушин.
— Что еще случилось?
— Давайте в комнату пройдем?
— А как же шарлотка?
— Ба, перестань, — сурово проговорила Саша. — Господин капитан при исполнении. Он явился, чтобы сообщить нам то, что нас расстроит. Итак, что на этот раз?
Лаврушин открыл свою сумку, что болталась на плече, и достал из нее пакетик. В нем какое-то украшение.
— Узнаете? — спросил он у Саши.
— Могу достать?
— Извольте.
Александра вытряхнула из пакетика цепочку с кулоном. Изделия были явно золотые, но потемневшие и потускневшие от времени.
— У моей мамы было похожее украшение, — сказала подруга, рассмотрев подвеску. Вещица напоминала медаль. Только вместо олимпийских колец или другого какого спортивного символы — весы. Судя по всему, символизирующие одноименный знак зодиака.
— Когда вы видели ее в последний раз?
— Маму? — зачем-то переспросила Александра. — Очень давно. Мне было четырнадцать, когда она оставила нас.
— Она сбежала с мужиком, — не удержалась от комментария баба Маня.
— С каким, не в курсе?
— Не познакомила она нас с ним. Просто взяла и, как сейчас говорят, свалила.
— Но как вы узнали, что она бросила семью ради мужика?
— Так она дочери звонила первое время. Сашеньке. — Тетя Маня указала на внучку, будто Лаврушин не знал, кто есть кто.
— Откуда?
— Из Турции.
— Уверены? — Лаврушин обращался не к бабушке, а к внучке.
— Она так говорила. И обещала забрать меня к себе, но пропала. Мы, конечно, не искали ее особо. В смысле, в международный розыск не подавали. Но пытались справки навести. Только без толку.
— Похоже, ваша мама была убита больше двадцати лет назад. Ее тело обнаружили в порту на днях.
— То есть его перенесли откуда-то? — решила уточнить Оля.
— Совершенно определенно. Труп мумифицирован. Значит, он лежал в сухом, прохладном, темном помещении. Эдаком склепе.
— Выходит, она меня не бросала, — тихо проговорила Саша.
— Одно другому не мешает, — сердито возразила тетя Маня.
— Нет, ба, мешает… Она папу оставила, а не меня. И если бы маму не убили, она бы…
— Забрала к себе, ты думаешь? Да она на тебя могла днями внимания не обращать, когда вы семьей жили. Дурная баба была… Прости, господи, нельзя так о покойниках!
— И все равно она меня не бросала, — упрямо повторила Александра.
Оля тронула Лаврушина за рукав. Сумев привлечь его внимание, спросила:
— То есть мама Саши не уезжала из страны?
— Похоже, нет.
— Тогда зачем она вводила в заблуждение дочь?
— Есть предположение, что все из-за Глеба Симоновича. Она хотела, чтоб Пахомов думал, будто его супруга выехала за рубеж.
Три пары женских глаз вопросительно уставились на капитана.
— Опрос работников порта, а вы наверняка в курсе, что большая часть населения города трудится там с юности и до старости, показал, что у вашей, Александра Глебовна, матушки был роман с гражданином Турции. Он работал на торговом судне. Кем, сказать затрудняюсь, версии разные. И батюшка ваш об этом прознал. А так как он был человеком скорым на расправу…
— Кто? Папа? — Саша аж рассмеялась. — Да добрее его я не встречала людей.
— Это с вами он был, как принято говорить, мягким и пушистым. С другими — нет. Глеб Симонович жестко наказывал людей за измену. А теперь представьте, что такой человек мог сделать с той, что его предала.
— Убить? — это выпалила Оля. Потом пожалела, что не сдержалась.
— Убить, — подтвердил ее предположение капитан. — Поэтому госпожа Пахомова и обманывала дочь. Официально, по турпутевке, она выехать не могла, ее бы отследил муж, поэтому ждала нужного момента, но…
— Не дождалась.
— Хотите сказать, что маму убил отец? — вскричала Саша.
— Я не могу делать таких заявлений, не имея доказательств.
— Но намекать на это запросто?
— Саш, ты пойми, я только лишь хочу докопаться до правды… — Впервые Лаврушин обратился к Пахомовой по сокращенному имени и на «ты». — И все, что я сказал до этого, я мог бы оставить при себе. Я не обязан делиться с тобой и тетей Маней информацией, которой располагает следствие. Просто вы не безразличны мне. И я сейчас беседую с вами не как полицейский, а как неравнодушный человек.
