Валерия Леман - Богиня кофейного рая
В этом – вся мама. Добрая, внимательная, деликатная, она резко меняется в ситуации ЧП. Полагаю, именно из-за этого у них не сложился альянс с отцом, который сам предпочитает диктовать собственные условия и правила.
Я откашлялся.
– Мама, ты же знаешь, как я отношусь к «Гринпис» и прочим вопросам дикой природы: не могу видеть фотографии убитых животных, никогда не участвую в акциях. Ведь этим я не спасу всех…
– От тебя не требуется никого спасать, я прошу просто помочь отбуксировать трупы убитых животных к могильнику. Ведь это не так трудно. После этого мы с тобой пообедаем где-нибудь в городе.
Под конец фразы ее голос чуть потеплел, и мама даже попыталась мне улыбнуться. Остаток пути мы проделали в молчании.
Я уже говорил, что не люблю дикую природу, никогда не был поклонником сафари, всех этих восторгов по поводу табунов каких-нибудь дивных буйволов, антилоп гну, мигрирующих с востока на запад, или лохматых львов, запросто разгуливающих у вас под носом по зеленой травке. Но когда мы с мамой въехали на территорию Серенгети, передо мной вдруг открылся огромный чудесный мир, и я перевел дух, едва не задохнувшись от волнения.
Представьте себе саванну с причудливыми кронами баобабов, с высокой изумрудной травой, с пестрыми стаями птиц, вдруг шумно взмывающих в небо, со стадами зебр, лениво жующих траву, помахивая хвостами. Все пространство этого мира было наполнено множеством звуков: птичий гвалт, шелест множества крыльев и травы, чье-то отдаленное улюлюканье и рычание. Кажется, здесь дышала сама земля, благословляя всех своих обитателей.
Мы неторопливо ехали по этому царству первозданного духа – духа простоты чувств без интриг и лживости, искусственных ценностей и показной бравады, духа силы, природы, самой истины. В какой-то момент я почувствовал, что понимаю маму, что и сам очарован дикой Африкой… И тут же все изменилось.
Мы проехали Серенгети по диагонали и, вывернув из-за густых зарослей кустарника, оказались вдруг на просторной поляне, почти в самом центре которой темнела неподвижная туша слона. Возле нее что-то сосредоточенно обсуждали несколько человек в синей униформе, которые при виде мамы оживились. Один из них – седой негр под два метра ростом – подскочил к нам.
– Рита, одну слониху мы уже отбуксировали на могильник. Сейчас вернется машина, и надо будет погрузить вторую слониху. Сама видишь – бивни грубо спилены. Неужели опять начинается новая бойня?
Мама нахмурилась.
– Надеюсь, что нет. А слонята?
– Их уже отвезли в нашу миссию, с ними девочки – Палма и Руна. Тут все в порядке, главное, убрать эту тушу.
Мама повернулась ко мне:
– Ален, это мой коллега Питер Свамби. Питер – этой мой сын Ален. Он нам поможет. Правильно я говорю, Ален?..
Сами понимаете, я помог. Не буду описывать грустные подробности: это тяжкое во всех смыслах дело растянулось едва ли не до самого вечера, вымотав меня на все сто. Когда мы с мамой возвращались в Арушу, мне хотелось выть от отчаяния: нет, ну откуда берутся особи, способные убить живое существо и при этом называющие себя словом «человек»?
И вновь почти весь путь до города мы проделали в молчании. Я любовался падающим за горизонт шаром солнца, стараясь выкинуть из головы печальные кадры транспортировки трупа слонихи на могильник, припоминая свое трогательное знакомство с двумя слониками-сиротами, которых мы под финиш навестили. Мама – думаю, она размышляла в том же плане, что и я, – то хмурилась, то вдруг печально улыбалась.
Когда мы въехали в Арушу, весь город был заполнен разноцветными огнями, отовсюду доносилась самая разнообразная музыка, автомобильные гудки и сирены – это был совсем другой мир, и я усмехнулся: с возвращением! «Ужасный век, ужасные сердца!»
Мама по собственному почину припарковалась перед сияющим рекламой ресторанчиком «Танзания» и развернулась ко мне.
– Довожу до твоего сведения, что этот ресторан – часть истории моей жизни: здесь я познакомилась с Томми. Это был розовощекий, постоянно смущающийся мужчина в пестрой рубашке, который, спотыкаясь, подошел к моему столику и без точек и запятых сообщил, что я – самая прекрасная женщина на свете, он смиренно просит разрешения угостить меня обедом. В тот вечер я точно так же, как и сегодня, приехала сюда после обнаружения трупа слонихи – мой первый печальный опыт в Серенгети. Я и решила посидеть в приличном ресторане, выпить чего-нибудь, чтобы из памяти ушли кошмарные картинки. А тут на тебе – гарный мужичок набивается в компанию. Я разрешила ему ко мне присесть и тут же рассказала все, чему только что стала свидетелем. Вот с тех пор мы с Томми вместе. Ну что, идем?
Разумеется, я был обеими руками за, потому как давно умирал от голода.
Глава 32
Мир тесен
Все было очень мило: мы с мамой сидели в уютном зале с приглушенным светом и легкой, ненавязчивой музыкой, под которую хотелось мечтать о чем-то дивном и прекрасном – ну, допустим, о том, чтобы и я, подобно маме, встретил здесь, сейчас и немедленно, свою вторую половинку, с которой мы зажили бы душа в душу, от всего сердца желая счастья всяким там Соням Дижон, малюющим свои картины и страдающим от перманентного одиночества.
При выборе главного блюда в меню я, разумеется, советовался с мамой, в конце концов выбрав тушеного кролика в кокосовом молоке, пару фруктовых салатиков и белое вино под торт из маракуйи. Сразу скажу, все блюда ушли у нас на ура; проглотив все до последней крошки, я ощутил почти немыслимое блаженство, откинувшись на спинку кресла и улыбаясь счастливой улыбкой.
– Как ты себя ощущаешь? – с улыбкой поинтересовалась мама, отпивая вина.
– На седьмом небе! – Я улыбнулся в ответ. – Ты знаешь, я очень хорошо тебя понимаю: у меня сегодня тоже был первый печальный опыт «знакомства» с местным браконьерством, и я больше всего хотел заглушить все это чем-то приятным.
– Заглушил?
В ответ на мамин суховато прозвучавший вопрос я только усмехнулся:
– Нет. Но жить стало гораздо легче. Я даже хотел бы обсудить с тобою эту ужасную проблему. Ты работаешь в Серенгети не первый год, не раз со всем этим сталкивалась. А вы когда-нибудь ловили убийц за руку?
Мама неторопливо кивнула:
– Ловили. Но что толку! Все это – бедные, если не нищие масаи, добывающие себе копейку. Главные убийцы – благополучные и приличные европейцы, богачи, которые делают заказ, оплачивают его и наживаются на бивнях. Вот кого бы призвать к ответу, поймав за руку!
Я поднял свой бокал:
– Давай выпьем за это: за то, чтобы поймать за руку настоящего убийцу этих слонов. За удачу!
Мы чокнулись.
– За удачу!
Тут же музыка сменилась: зазвучала мамина любимая песня в исполнении Джо Дассена «Индейское лето», и я поспешил пригласить ее на танец.
– Вы танцуете?
Поднимаясь, она кокетливо улыбнулась.
– Не только танцую, но и пою.
…Я никогда не был так счастлив, как в то утро:
Мы брели по пляжу, чем-то похожему на этот,
Стоял удивительный осенний день.
Какой бывает только в Северной Америке,
Где этот сезон называют «индейским летом»…
Музыка плыла, как дивная река в пластах времен, и мы с мамой вполне вписывались в общее течение, неторопливо, круг за кругом, двигаясь по просторному залу, наблюдая за соседними танцующими парами и за людьми, беседующими, вкушающими яства за другими столиками, шепотом повторяя вслед за Дассеном сентиментальные слова, так волнующие душу.
Теперь я далеко от того осеннего утра,
И одновременно я все еще там. Я думаю о тебе.
Где ты? Как ты? Помнишь ли обо мне?
Я словно волна в лунном свете,
Вспоминаю песок, приливы и отливы.
Это было тому назад год, век, вечность…
В какой-то момент мужчины за одним из столиков показались мне смутно знакомыми, но я решил не зацикливаться на этом – сегодня у меня удивительный день, когда я почти раскрыл тайну двух убийств и помог маме в ее благородном деле.
Мы пойдем, куда ты пожелаешь, когда ты пожелаешь,
И мы будем любить друг друга, пусть не останется любви,
И вся жизнь будет, как это утро —
Цвета бабьего лета…
В свою очередь, оказавшись лицом к тому самому столику, мама неожиданно озвучила мой так и не прозвучавший вопрос.
– Смотри-ка – мир тесен! Я полагала, в настоящий момент мы с тобой – единственные бледнолицые в зале, ан нет. Если не ошибаюсь, вон за тем столиком сидит наш сосед Паскаль Клебо – один, без жены, да еще с другим незнакомым мне бледнолицым. А я была уверена, что наш бедняжка Паскаль не имеет средств для посещения подобных ресторанов…
Ее слова отчего-то кольнули меня. Я оглянулся. Паскаль Клебо сидел к нам в профиль, а потому не успел нас заметить. Другой парень за столиком, прямо напротив него, мне, в отличие от мамы, был знаком: красавчик Рольф, богатей с собственным особняком в Каире, путешествующий по миру с целью пополнения своей коллекции редкостей. И ведь его резиденция находилась на родине Паскаля – в Швейцарии…
