Саймон Гандольфи - Золотая паутина
Все было предельно ясно. Эти последние двадцать минут, что ему осталось жить, он должен потратить на пилку досок. Да.., невеселая перспектива. Трент чуть не рассмеялся, и вода тут же начала просачиваться через мундштук – он закашлялся. Он уже готов был выплюнуть мундштук изо рта, но в этот момент ободрал руку о щепку, и вид растекающейся крови вывел его из столбняка. Он снова принялся пилить чуть ниже первого пропила и параллельно ему, затем, пропилив еще немного, расширил щель стамеской и, вставив в нее конец ломика, нажал – кусок доски вылетел. Второй кусок поддался легче.
Трент пилил и пытался представить себе, как теперь располагается "Красотка" по отношению к уже не существующему "колодцу". И сама яхта, и коралловая глыба, к которой она была привязана, находились к югу от входа в пещеру, причем коралловая глыба – на десять-двенадцать метров южнее. По-видимому, яхта лежала теперь под ближайшим от места закрепления выступом пещеры. Вероятно, канат уже начал перетираться об острую кромку у входа в пещеру, и с каждым движением яхты он будет перетираться все больше.
Трент выломал ломиком еще кусок обшивки и взглянул на компьютер. Через восемь минут ему необходимо покинуть яхту. Однако сразу всплывать нельзя, можно погибнуть от слишком резкого падения давления. Он представил себе: "Красотка" висит на одном-единственном канате, а глубина пещеры сто пятьдесят метров, и тридцать девять – до морского дна. До запасного баллона добраться нелегко. Воздуха в баллоне оставалось всего на пять минут, когда он закончил пилить пятый кусок обшивки. Еще один кусок, и можно будет пролезть в отверстие – но только без баллона.
Верхняя часть яхты была прижата к скале почти вплотную, но, начиная от пробоины и ниже, корпус судна изгибался к килю. Трент прикинул, что сможет нырнуть вниз и подплыть под днищем яхты. Он рассчитал каждое движение, каждую мелочь и понял, что пролезть в узкую щель между бортом яхты и известняковой стеной сможет только в том случае, если обе руки у него будут свободны. Итак, с баллоном он не протиснется, но и с собой не сможет его протащить.
Наконец он выломал последний участок обшивки. Привязал фонарь к руке и расстегнул пряжки ремней баллона. Затем вставил ломик в цель между бортом яхты и скалой, придерживая его ногой. Все это время он делал глубокие вдохи и выдохи, используя последние остатки воздуха, чтобы накачать воздухом легкие.
Положив баллон прямо напротив пробоины и зажав регулятор в зубах, он просунул обе руки и голову в отверстие и стал отталкиваться от скалы, пока щель не расширилась на несколько сантиметров. Обычно в такие решительные моменты он считал до пяти или читал молитву, ко на сей раз у него не было для этого времени. Сейчас или никогда!
Трент включил фонарь, сделал последний глубокий вдох, выплюнул изо рта мундштук и пополз, извиваясь, как змея, упираясь локтями, плечами и бедрами, стараясь не дать щели между скалой и корпусом "Красотки" сузиться еще больше. Наконец, голова, руки и плечи его высвободились. Какой-то момент казалось, тяжелый корпус яхты выдавит воздух из его грудной клетки. Он уперся коленями в скалу, спиной – в обшивку судна и напряг все свои силы. Поднырнув под днище корабля, он обогнул киль и оказался перед скалистой стеной. Теперь ему предстояло подняться на двадцать четыре метра вверх вдоль стены и проплыть еще восемнадцать метров до запасного баллона.
Он плыл вдоль стены, отталкиваясь длинными размеренными взмахами ласт. Сейчас в легких было в четыре раза больше воздуха, чем он мог вдохнуть на поверхности. Благодаря наружному давлению воды, он мог держать давление в легких вдвое выше давления в автомобильной камере. Но по мере приближения к поверхности давление будет снижаться, и, если он не сможет выдыхать воздух постепенно, ему разорвет легкие, а если будет выдыхать слишком быстро, воздуха не хватит и он захлебнется.
При падении "крыши" песок и известняк замутили воду, поэтому видимость была плохая – не дальше протянутой руки, так что шансы найти запасной баллон были почти равны нулю, но где-то наверху должен болтаться конец оборванной веревки, которую он протянул между "колодцем" и яхтой для обозначения пути.
В мутной воде свет фонаря, как бледное облако, поднимался вслед за ним вдоль стены, а изо рта тянулся шлейф пузырьков воздуха. Он считал взмахи ласт и следил за глубиной по компьютеру. Конец веревки должен болтаться где-то здесь – вот-вот покажется на бледном фоне скалы. Если только веревка не оборвалась где-то выше, у "колодца", или не сорвалась с кораллового уступа, за который была привязана. Пятьдесят взмахов ласт, шестьдесят…
Пока не иссякнет кислород в легких, можно двигаться вдоль стены. Если же сразу подняться на поверхность – тогда неминуемая смерть от кессонной болезни. С тем же результатом можно просто открыть рот и дать воде хлынуть в легкие.
Глаза у него готовы были выскочить из орбит, легкие горели, мускулы ног теряли силу. "Двадцать секунд, – подумал он, – ему осталось всего двадцать секунд жизни". Он заставлял себя медленно считать, чтобы не потерять контроль над собой. Восемьдесят взмахов ласт, девяносто – ни в коем случае не разжимать губ! И вдруг прямо под собой он увидел конец веревки, болтающийся в воде.
Он нырнул, но не решился сразу ухватиться за веревку, боясь, что она может оборваться, – он не был уверен, что она прочно привязана. Когда он опустился глубже, добавочное давление стало выдавливать его, как зубную пасту из тюбика. Наконец он увидел шланг регулятора баллона. "Спокойно! – мысленно крикнул он себе. – Спокойно!"
Левой рукой он дотянулся до привязных ремней баллона, прежде всего проверил его, затем взялся за шланг и провел по нему рукой до регулятора. Нажал клапан большим пальцем, чтобы выдуть из трубки воду, и взял мундштук в рот, крепко зажав его зубами. "Вниз! – приказал он себе. – Вниз!" – там более высокое давление воды вытеснит пузырьки азота, накопившиеся в крови. "Вниз!" – там он сможет расслабиться, восстановить дыхание и силы, привести в порядок нервы. "Вниз!" – так велит компьютер.
Пять минут на уровне пятнадцати метров, затем наверх – до десяти. Он взялся за конец веревки и поплыл на юг – туда, где был закреплен канат, на котором держится "Красотка". Поднявшись до края "голубой дыры", он отрезал ножом штанины своего гидрокостюма и подоткнул неопреновую прокладку под трос в тех местах, где его перетирали острые края. Размотав шнур, привязал прокладку к канату. Затем надвязал сложенным вдвое шнуром потертые куски каната. Итак, прошло в общей сложности шестьдесят пять минут… Трент, подчиняясь приказу компьютера, вынырнул на поверхность возле "Зодиака".
Он снял маску, и ласковый бриз овеял его лицо. Можно было обалдеть от густого аромата, который поднимался от пальм и мангрового дерева, нагретой соли грязевых лужиц на берегу, гниющей листвы и принесенного с предгорий запаха сосновой смолы. Скинув с плеч ремни, он бросил баллон в воду, за ним последовал свинцовый груз. Дважды пытался он вскарабкаться на борт "Зодиака", и обе попытки закончились неудачей – силы покинули его. Одну за другой он скинул ласты и, используя в качестве подножки кожух подвесного мотора, наконец влез в лодку.
Маяки ослепительно белыми лучами света обшаривали поверхность моря, а на востоке уже всходила луна. Море било в борт "Зодиака", как в барабан; волны прибоя ударялись о прибрежные рифы, и звук их ударов отдавался у него в голове. Пронзительно крикнула испуганная чайка; вдали послышался стук дизеля рыболовецкого судна, направлявшегося в море. На берегу водитель грузовика со скрежетом переключил скорость на повороте.
Роль Трента во время холодной войны была так же проста, как задача водителя грузовика крупной транспортной компании. Хорошие ребята водят машину по правой стороне дороги, плохие – по левой. Начальство распоряжается – куда ехать и что везти. Если укладываешься по времени, тебе разрешается самому выбирать маршрут. Но сейчас он просто не знал, в каком направлении ехать.
Кубинский берег совсем рядом. Некоторое время он смотрел туда и думал, что кубинским разведчикам можно позавидовать. Есть холодная война или нет холодной войны, для кубинской разведки всегда остается один и тот же враг – Соединенные Штаты. Они ввели торговое эмбарго, поддерживают местные олигархии и военные диктатуры, из-за которых Латинская Америка превратилась в сущий ад для большинства населения.
Трент перебирал в памяти недавние события, размышлял о тонне золота на борту "Красотки" стоимостью тринадцать миллионов долларов, о новозеландских парнях и багамцах на Лобос Кэй, погибших из-за этого золота, так хитроумно спрятанного в кубинских морских глубинах.
Владелец золота, наверное, был абсолютно уверен, что он легко сможет его извлечь. Ну, а что дальше? Чтобы положить в банк такое количество золота, в любой стране мира требуется содействие правительства. Это означает, что владелец золота обладает какой-то особой политической ценностью, которую он может предложить в обмен за такую услугу. И эта ценность должна быть значительна, чтобы было прекращено расследование об убитых. Остановить владельца золота – это благое дело. Трент включил мотор и повел "Зодиак" вдоль полосы рифов, в поисках подходящего места для "Золотой девушки".
