Николай Пономаренко - Бандитская Лиговка
Начавший говорить запальчиво, Жора постепенно остыл и дальше его речь стала похожа на вдумчивое размышление вслух. Шкворень продолжала сидеть в строгой позе, с прямой спиной, вскинув подбородок, стараясь свысока смотреть на подонка, признавшего себя Геростратом.
- Но знай ещё - это я отвернул голову Лосю, отъявленному бандиту, а не милиция. Я похоронил его наемных братков, грабителей, убийц. Я обратил внимание на поступление урана в город. А вы и ФСБ прощелкали. Но все равно по долгу службы ты должна схватить меня и тащить к следователю. Пустое дело. Я в признанке только для тебя, единственной избранницы, которой мы решили довериться. Я объясню почему. Потом. Но даже в случае признания следователю во всех грехах кого будут судить? А? Меня или ни в чем не повинного Гошу?
- Так уж и невинного.
- Только ты да мы знаем некоторые нюансы нашего с братом строения. Долгое обследование нас в тюремной больнице мировыми медицинскими светилами даст заключение, что мы - два разных человека в одном теле. А брат за брата не в ответе. Нас не посадят. Нас будут осматривать, ощупывать, брать пункцию, и содержать вместе с кроликами и собаками. Когда будут написаны диссертации, исследования и даже книги на тему "Двойняшки в одном теле", станут ждать нашей смерти, чтобы основательно покопаться ножичком в мозгах, заспиртовать голову с двумя мордами лица. Таковы перспективы, если я дам тебе волю меня задержать. Но я не дам. Гошка немного идеалист, он верит, что человек способен понять и простить другого.
- Простить чудовищные преступления?
- Покопайся в них глубже. Посмотри на объекты, на личности, которые от меня пострадали. Сновиденцев? Торговец наркотиками. Если бы я не пришил его, то сотни, тысячи подростков пристрастились бы к экстази.
Шкворень надеялась, что помеченные красными крестиками фотографии следов бесчинств, лежащие под стеклом на столе Шайтанова, не все являются документами преступлений Герострата.
- Разве я виновен, что общество наплодило столько подонков? Увижу ещё одного Лося - опять отрежу голову, как он того заслуживает.
- Это самосуд.
- Плевать на термины. Я знаю что такое справедливость. Бандиты заслуживают казни. Еще я пришил москвича из налоговой службы. Приперся трахать руководительницу фирмы за обещание простить некоторые нарушения, обнаруженные в её столичном филиале. А ею была Маргарита. Ненавижу продажных чиновников и клерков, которые состоят в должности ради достижения личных интересов. В чем ещё признаться? Фактов много. Хотите про поджог кафедры зоологии позвоночных животных Университета?
- Подонок.
...Хрупкие скелетики теснились на полках и в шкафах. Мертвый мир животных. Все это летало, кричало, ползало при жизни. Клевало, жевало, глотало. Меняло шерсть и теряло перья. Нырки, пингвины, гагары, чайки, попугайчики, колибри - весь мелкий животный мир в чучелах и скелетах. Выпотрошенные и высушенные бывшие жители планеты Земля. Мумии. Тишина. Ни звука. Грудные клетки на белых скелетиках кажутся гребенками. Хрупкие черепушки. Одно движение руки и груда мелких косточек усыпала пол. У чучел отлетали головы, тельца превращались в лепешки - лишь наступи. Черепушки под каблуками издавали скрипящие звуки...
- После нашего с вами осмотра выставки новорожденных с аномалиями я снова хотел попасть в Кунст-камеру. Ночью. Вдруг так захотелось поглазеть на себе подобных, двуликих, без свидетелей. Но не удалось. Зато в здании по соседству горел свет и я забрел в незапертое помещение. Там было много скелетов и чучел. Все такие правильные, отборные. Элита.
- И ты уничтожил уникальные работы.
- Надо отражать и другую сторону мира! Люди, звери, птицы с врожденными дефектами должны стоять рядом с благополучными, как равные, а не только в Кунст-камере! И я поджег это благополучие, эту лживую историю позвоночных.
- Ты маньяк, которому нет прощения.
- А я и не прошу. Но хочу остановиться. Хочу арбитра, который сказал бы в каком случае зло не надо наказывать злом.
- Не рядись в Робин Гуда.
- Мне достаточно моей славы. Мы устали воевать с подонками. Я насытился, Герострат готов умереть во мне. Ради Гошки могу уйти в спячку и не шастать по ночам. Он тянется к тебе, как и я, впрочем. Но я также знаю, что ты не станешь возиться с убийцей и террористом. Только Гоша на что-то надеется. Скажи ему правду.
Жора резко отвернул свое лицо. Гоша смотрел в стол.
- Мы уходим, Полина. Нам на роду написано оставаться одним, прятаться и жить инкогнито. Вторжение в ваш мир нанесло нам глубокую травму. Мы тоже покалечили многие судьбы. Мы попробовали себя среди вас. И не без успеха. Но ваша волчья склочная жизнь не для нас. Если нас кусают, то мы загрызаем. Хватит смертей.
- Ты уверен, что можешь так просто уйти?
- Ни ты ни кто другой судить меня не в праве. Господь судья. Уж лучше я лягу в гроб с двуглавой змеей и буду молить прощения, чем стоять перед вашим неправедным судом, когда-то называвшимся народным. Я ухожу. Спасибо тебе за все. За общение, за надежду... Ты была первой, кому я открылся.
Янсон ссыпал лежавшие на столе деньги в подставленную сумку, рывком застегнул молнию.
- А как же я?
Полина Антоновна поняла, что Янсон действительно уйдет. Уйдет навсегда. Он приметный, его можно будет разыскать. Кажется... Судя по длительной деятельности Герострата, это пока никому не удавалось. Ее дракон скроется на просторах России, уединится, затаится...
- Ты даже не даешь мне времени подумать?
- Я подумал за нас. Здоровый по вашим понятиям человек не станет жить с таким, как я. Даже если он - офицер милиции. Подожди минутку, надо взять кое-что из сейфа.
Янсон с сумкой ушел в комнату. Шкворень видела, как он открыл сейф, бросил его содержимое в сумку, какую-то вещицу подержал в руках, внимательно разглядывая. Он принес её в гостиную и протянул Полине.
- Оставь на память.
Он сразу же вернулся в комнату. Шкворень грустно рассматривала гребень.
- Георгий, - позвала она.
- Георгий!
Полина вскочила, распахнула дверь комнаты Гоши. Никого. Краем глаза она заметила, что портрет двуликого Януса исчез. Окно открыто. Шкворень подбежала к нему. Прикрепленный к подоконнику тонкий эластичный шнур ещё подрагивал.
- Георгий, стой!
Человек, только что спустившийся на землю, взмахнул рукой и исчез в подворотне. Выбежав из квартиры, Шкворень поспешила вниз. В поздний час на Лиговке было пустынно.
КАЛ - 2
На следующий день Полина Антоновна позвонила в офис Янсона. Ей ответил человек, назвавшийся Пичугиным. Шкворень представилась и спросила Георгия Яновича.
- Это вы, Полина Антоновна? Мы знакомы, я - Емельян. Помните переводчика на представлении? Я ещё и бывший совладелец, а теперь хозяин фирмы "Банда".
- Где Янсон?
- Уехал.
- Куда?
- Неизвестно. Он очень скрытный. Но не за рубеж, Георгий Янович патриот.
- Надолго?
- Сказал, что насовсем. Продал мне свою долю акций и укатил. Объяснил, что устал от бизнеса. Точнее, от криминального окружения. Просил передать вам пакет. Как это лучше сделать?
- Подъезжайте к парку.
Шкворень хотелось прогуляться. Сидеть в кабинете и продолжать думать о Янсоне было невыносимо. Георгий обрубил все концы. Его квартира оказалась оформленной на гражданина Емельяна Пичугина, фирма тоже. Подавать в розыск? Подключать Шайтанова? Но Янсон - уникум в физическом плане. А в моральном... Острое чувство справедливости довело его до совершения преступлений. Или чувство ущербности? Скорее и то и другое.
Емельян приехал на знакомом Полине Антоновне джипе. Новый владелец "Банды" протянул ей что-то плоское, завернутое в бумагу.
- Емельян, вы знаете где искать Янсона. Передайте ему, что он скотина и что я его жду.
Шкворень пошла к воротам парка. Углубившись в него, заметила среди деревьев одинокую скамейку. В бумагу был завернут портрет двуликого Януса чертами Гоши и Жоры. Шкворень грустно смотрела на их отвернутые друг от друга лица. Такие мудрые, такие приукрашенные художниками. Небрежно держа картину в одной руке, Полина пошла из парка через другой выход. От Януса хотелось избавиться, забыть человека как сон... А может его и не было? Может, ей все действительно приснилось? И нет никакого Лиговского РУВД... Знакомый павильон! Шкворень с трудом избавилась от грустного раздумья и вспомнила почему этот павильон привлек её внимание. Здесь она была в первый день её назначения на должность. Полина Антоновна решительно пошла к аттракциону метания искусственного кала.
Там все было как и прежде, только добавились портреты Примакова, Березовского, Лебедя, Геращенко, Маслюкова и других. В столь раннее время посетителей не было. Только престарелый управляющий за стойкой и молодой человек, видимо, знакомец, лениво бросал искусственные какашки в кого попадет. Они разом обратились ко входу, на пороге которого появилась женщина в форме подполковника милиции.
