Галина Романова - Стервами не рождаются!
Сергей! Насыщенность событиями последних дней настолько поглотила ее, что она о нем почти забыла. Сгладилось в памяти страшное чувство горечи, одиночества и обиды, в какое она погрузилась, отсиживаясь дома. Их отношения, которыми она жила все эти годы, вдруг перестали казаться ей значительными. Да и сам образ его несколько померк…
Она заворочалась на своем месте и бросила украдкой взгляд на Дениса. Тот смотрел на нее в упор, почти не мигая.
— Чего притихла? — не выдержал он повисшей паузы и понимающе хмыкнул. — О нем думаешь?
— Да, — честно призналась она. — Как сказать ему теперь об этом?
— О чем? — прищурившись, спросил он, и даже на расстоянии Алька почувствовала, как неистово колотится его сердце.
— Обо всем… — Она повернулась на бок, устраиваясь так, чтобы лучше видеть выражение его глаз. — О предательстве людей, которым доверял. О воровстве, творящемся у него под носом. И…
— И?!
— И о нас с тобой. Извини за самоуверенность, но, по-моему, между нами что-то происходит. Не знаю, как ты, а я… — Она на несколько мгновений замолчала, подыскивая нужные слова, и после паузы негромко продолжила: — А я уже не могу без тебя. И все то время, что ты скрывался от меня, я не переставала думать о тебе. И…
— И?!
— И даже плакала. Поначалу мне казалось, что это от жалости к самой себе. Но потом, подумав, я поняла, что это нечто другое… Подожди, не перебивай, — предостерегла она его, заметив, как он к ней потянулся. — Это совсем другое, нежели с Сергеем. Я не могу сейчас тебе всего объяснить, но… От него я никогда не хотела ребенка…
— А от меня?! — Денис все же преодолел ее слабое сопротивление и с силой прижал к себе. — А от меня ты хочешь ребенка?!
— Думаю, что такой вариант возможен…
— Аленька, девочка моя! Господи, неужели я это слышу? — зачастил он, с трудом переводя дыхание. — Ты хоть представляешь, сколько раз я мечтал об этом?! Твои волосы… Господи! Я тысячу раз гладил их, целовал. Но все это в мечтах… А теперь ты рядом со мной. Я могу дотронуться до тебя. И говоришь мне такие слова…
Как сладок был этот миг для нее, как долгожданен!
Неизбалованная подобными признаниями, на которые, к слову сказать, имеет право любая женщина, Алевтина забыла в ту минуту обо всем. Она вслушивалась в каждую его фразу, впитывала каждое слово. Все прочее сейчас перестало для нее существовать, сразу сделавшись никчемным и смешным. Значение имело лишь то, что он рядом и шепчет ей, шепчет о своей любви.
— Только ты, любимая! Только ты!..
Эта любовная серенада убаюкивала ее, внося в душу покой и безмятежность. Крепко обхватив Дениса за шею и прижавшись к его плечу, она слушала ровный стук его сердца и, глядя невидящими глазами в темноту, искренне верила, что самое плохое уже позади…
Глава 49
Валентин Иванович положил телефонную трубку на рычаг и недовольно покачал головой. Может, и прав кто-то, снабдивший телефонную службу подобной информацией. Может, и нет здесь ничего противоестественного и противозаконного, но ему отчего-то в этом факте виделось ущемление прав человека.
Это что же получается: любой и каждый, будь то друг или враг, в любой момент может снять трубку, набрать 09 и тут же узнать и твой адрес, и номер твоего телефона? Пусть сейчас лично ему это на руку, пусть он уповал только на бюро справок в своем желании помочь Алевтине, но от мысли, что его могут вот так же запросто вычислить какие-нибудь головорезы, ему делалось до тошноты неуютно.
Он еще раз посмотрел на листок бумаги. Словоохотливый оператор, продиктовавший ему этот номер телефона, предупредил, что номер зарегистрирован по данному адресу всего лишь с месяц назад и что адресат этот временный, поскольку прописан сей гражданин в стольном граде.
Вот и сидел сейчас Валентин Иванович, думая о том, что придется позвонить своему давнему приятелю и попросить об услуге. Вроде и не столь существенная просьба, да тот начнет задавать вопросы: да зачем, да отчего. А отвечать не особенно хотелось.
Но, вопреки ожиданиям, приятель не задал ни одного лишнего вопроса. То ли некогда ему было, то ли просьбу счел ничего не значащей, но выслушав наскоро придуманный рассказ Скоропупова, без лишнего любопытства обещал перезвонить.
Обещанного звонка Валентин Иванович ждал четыре часа. Времени вполне достаточного для того, чтобы все хорошенько обдумать, сопоставить и взвесить. Но вот этого-то он как раз сделать и не мог. Маясь от непонятного чувства разрастающейся тревоги, он словно заведенный ходил из комнаты в комнату, пожалев о том, что взял отгул на службе. Бездеятельность, да еще вкупе с беспокойством, изводила его, заставляя скрипеть зубами.
Долгожданный звонок раздался, когда он уже перестал надеяться.
— Да! — рявкнул он в трубку, не замечая как побелели костяшки пальцев сжимающие ее. — Слушаю!
— Валь, ты чего орешь-то? — подозрительно поинтересовался самый любопытный из его бывших сокурсников. — Уж не случилось ли чего? Может, Варька от тебя наконец-то ушла?
— Ты знаешь — ушла, — ответил он как можно безмятежнее. — Наконец-то ушла!
— Да ладно тебе! — не поверил дружок. — Быть такого не может! Как она за тобой ухлестывала! Я ей весь цветочный магазин перетаскал, а она за тобой, за голоштанным, бегала, как собачонка. Эх, жизнь!..
— А ты-то как? — Оттого что не может сразу перейти к делу, Валентин Иванович занервничал. — Все один или осчастливил кого?
— Да все один. И вот сижу и думаю, а не махнуть ли мне к тебе на периферию и не попытать ли еще раз счастья с Варюшкой. Что скажешь, Валек?
— Дерзай, — кисло посоветовал Скоропупов, стараясь не обращать внимания на то, как задергалась его левая щека. — Только она уже того… С хахалем…
— Да ты что?! Не может быть?!
— Еще как может. Тепленьких прямо из постельки взял. Тоже Валентином зовут, как меня.
— Да… — Приятель помолчал. — Видно, допек ты бабу окончательно…
— Угу, — согласился он, чувствуя, что еще немного — и он пошлет приятеля ко всем чертям.
— Ладно, проехали. Ты все еще тем хлыстом интересуешься?
По части накручивать нервы на кулак столичному дружку не было равных.
«Сейчас он начнет говорить о погоде! — едва не задыхаясь, подумал Скоропупов и утер пот со лба. — Главное — не поддаваться на его штучки. Он долго не выдержит…»
— У вас как там — снег идет? — не обманул его ожиданий приятель.
— А у вас? — прошипел Змеем Горынычем Скоропупов.
— У нас идет! — возликовал тот, почуяв перемену в настроении приятеля. — Крупный такой, необыкновенный.
— Ты теперь мне стихотворение про березу под окном прочти, — все же решил не сдаваться Валентин Иванович. — Кстати, а где ты сейчас? Наверняка на работе. Стал бы ты домашний телефон насиловать столько времени. Предвижу вопрос и поясняю — я об абонентной плате…
— Ладно, сдаюсь, — заржал его бывший сокурсник. — Записывай…
Записывать Скоропупову пришлось немного. Человек, интересующий его, был кристально чист. В личном деле ни одного замечания, ни одного мало-мальски неприятного момента. Даже ДТП не зафиксировано ни разу. Словно человек этот не по Москве колесил в свое время, а летал по воздуху.
— Как видишь, парень изумительной доброты и честности, — закончил диктовать его дружок. — Ты его на работу, что ли, хочешь брать?
Скоропупов выдал что-то нечленораздельное и поспешил проститься.
Казалось бы, все хорошо, все удачно. Сиди себе да радуйся. Но Валентину Ивановичу что-то определенно не давало покоя. Ну не нравилась ему эта безукоризненно девственная характеристика, хоть убей. Промучившись еще полчаса, он снял телефонную трубку и, положив перед собой небольшой листок с цифрами, начал набирать нужный номер…
Глава 50
Алевтина пела. Старенький шлягер времен маминой молодости прочно привязался к ней и не давал покоя. Она мурлыкала и мурлыкала, забравшись с ногами на кровать. Обложившись иголками и нитками, она штопала Денисовы футболки и рубашки и находила это занятие удивительно приятным.
— Тебе что, делать нечего? — удивился он, заскочив к ней в комнату перед обедом и застав за столь интересным времяпрепровождением. — Выбросить надо да и все…
Она улыбнулась, ничего не ответив, вдевая нитку в иголку. Ну разве объяснишь какому-нибудь мужчине, в чем любящая женщина находит для себя удовольствие. Разве поймут они, что, пришивая очередную пуговичку к его рукаву, утюжа воротничок его сорочки или штопая прохудившийся носок, она узаконивает себе определенное право — право называться его женщиной.
— Аль, мне отъехать нужно ненадолго, — как-то не очень уверенно начал Денис. — Ничего?.. Ты не против?..
— А почему я должна быть против? — совершенно искренне изумилась она.
— Ну как же… — замялся он. — Мы с тобой вроде решили уже все сегодня ночью…
