Татьяна Ярославская - Золотой скорпион
– Хм, странно. А так?
– Так вообще темнота.
Маша осторожно заглянула в приоткрытую дверь, и ноги ее подкосились. Мама сидела в кожаном кресле и смотрела в совершенно пустую стену. У нее был неживой, остановившийся взгляд. Господи, неужели мама ослепла?! Как? Почему? Когда? Ведь они виделись накануне «отъезда», и все было в порядке! Маша опустилась на пол и заплакала.
– Что? Что случилось?
– Ей плохо, Ильдар! Маша!
Рокотову подняли с пола.
– Что там? – послышался встревоженный голос Аллы Ивановны. – Антон Ильич, да отключите же, наконец, этот телевизор, я же ничего не вижу!
– Телевизор? – недоуменно забормотала Маша. – Где там телевизор? Мама! Что происходит?
– Да успокойся ты, все в порядке. Ничего страшного не случилось. Ильдар, я же говорила тебе, что это плохо кончится! Ну? Как я ненавижу все это вранье!
Машу усадили в то самое кресло, в котором только что сидела мама. Не было в комнате телевизора. Не было!
– Объясните ей что-нибудь, – попросил Ильдар Елабугова и, встретившись с Машиным злым взглядом, поспешил скрыться. Потом снова высунулся из-за двери и поманил за собой Иловенского.
– Объясните мне все! – жестко сказала Маша. – Мама, мы ездили проведать тебя в санатории. Я чуть с ума не сошла, когда мне сказали, что ты даже не приезжала. Почему ты здесь?
Алла Ивановна тяжело вздохнула.
– Машенька, я просто решила избавиться от очков. Антон Ильич и врачи этого центра сделали мне операцию по коррекции зрения. Это новая методика. Все очень быстро и просто замечательно.
– Да? И почему же ты мне не сказала, что отправляешься не в санаторий, а на операцию?
– Не хотела тебя беспокоить, расстраивать.
– Мам, ну перестань ты меня обманывать, а?
– Да я…
– Мама! Я знаю, чем они тут занимаются! Если б ты хотела корректировать зрение, ты обратилась бы в лазерный центр в областную больницу, и скрывать это от меня бы не стала, правильно? На какой эксперимент ты согласилась? Зачем?
Мать заулыбалась.
– Действительно, что уж теперь скрывать, когда все уже сделано. Ты же знаешь, как я люблю все новое, интересное. И очки опять же. Зрение-то падает с возрастом. Я уже во рту у пациента половину того, что мне хотелось бы, не вижу. Глаза напрягаются, устают. Вечером ни телевизор посмотреть, ни почитать лишний раз не могу.
– Понимаете, Машенька, – вкрадчивым голосом перебил Елабугов. – Мы сделали вашей маме небольшую операцию, вживив микропроцессоры в управляющие зрением отделы головного мозга и зрительные нервы. Это совершенно не травматичная операция. Нити манипуляторов движутся по естественным каналам, практически не повреждая ткани. Мало того, что нам удалось полностью нормализовать зрение, Алла Ивановна получила удивительные возможности этим зрением управлять. Сейчас она проходит курс реабилитации и обучения, уже умеет по своему желанию увеличивать изображение, настраивать его четкость, видеть в полной темноте.
– Я теперь могу смотреть телевизор прямо в собственных глазах! – выдала мать.
– Да-да, – подтвердил ученый, – смотреть, так сказать, телевизор без самого аппарата. Микропроцессор непосредственно принимает радиосигналы, преобразует их и передает прямо в мозг. Дециметровые каналы мы уже освоили, а вот с метровыми – некоторая заминка. Если все пойдет нормально, мы сможем чуть позже встроить небольшой, но очень емкий блок хранения информации, чтобы можно было закачивать фильмы, аудиокниги, изображения.
– Правда, здорово? – Алла Ивановна была просто счастлива.
Маша была в шоке.
– Мама, ты понимаешь, что эти идиоты могли тебя убить?
– Да брось ты! Что ты такое говоришь? Антон Ильич – академик, как можно? Все эти методики уже опробованы на крысах и на собаках.
– Мама! Что ты сравниваешь? Зачем тебе телевизор и компьютер в мозгах?
– А если я так хочу? Через пару лет компьютер в мозгах будет практически у всех. Имею я право быть первой? Мало того, я еще хочу жить вечно.
– Я тоже хочу, чтобы ты жила вечно, – уверенно согласилась Маша.
– Я не просто хочу. Я буду! Я верю в будущее нанотехнологий и верю, что скоро человека даже после смерти можно будет воссоздать по одной-единственной клетке. Знаешь, сколько во мне этих клеток? Я напишу завещание, чтобы меня заморозили после смерти и, когда уровень технологии позволит, восстановили и вернули к жизни. Я хочу увидеть мир через сто, через двести лет. Хочу жить столько, сколько мне нравится. Это ведь скоро станет возможным, так почему бы и не воспользоваться?
Маша закрыла глаза и обхватила ладонями голову. Как бы крыша не поехала. Потом посмотрела на Елабугова.
– Антон Ильич, она это все серьезно?
– Да, – кивнул академик. – Вы, конечно, не поверите, но мы сможем делать не только это, но и многое другое. Спасибо Ильдару Камильевичу, он создал нам прекрасную базу для исследований. И я преклоняюсь перед вашей мамой. Это большая удача, что она такой любознательный и отважный человек. Конечно, такие эксперименты пока еще не совсем законны, но должны же мы начинать работать с людьми, иначе и движения технологии вперед не будет. Вы же понимаете?
– Я понимаю одно, – твердо сказала Маша Рокотова, – моя мама – робот.
– Нет, – возразила Алла Ивановна, – скорее киборг.
Дочь застонала.
Каримов увел Павла от греха подальше в свой кабинет. Он не сомневался: от Маши ему еще достанется, не хватало, чтобы Иловенский присутствовал.
– Хорошо, что ты приехал, – Ильдар похлопал компаньона по плечу. – Очень во время.
– Да, вовремя. Спасибо тебе, Ильдар. Еще немного – и мы с Машей увязли бы во взаимном непонимании так, что вряд ли бы выбрались без потерь.
– Я рад. Только я не об этом, а о компании.
– Какие-то проблемы?
– Нет, скорее наоборот. Появились интересные проекты с перспективой выхода на международный уровень. Хочу знать твое мнение.
– Международный рынок – это всегда хорошо. Какая-то конкретная страна?
– Да, Иран.
Иловенский присвистнул.
– Нет, пожалуй, не всегда хорошо… Ты не забыл, что все твои работы в рамках национального проекта?
– Не все, – возразил Каримов, – по отчетам – не более пятидесяти процентов разработок. А из нацпроекта я пока финансирования только на три процента получаю. И заметь, финансируется не самое интересное.
– Зато имеешь крышу от правительства.
– А она мне нужна?
– А нет? Погоди, давай сначала разберемся, в чем суть вопроса. И, естественно, цена.
– Другой разговор.
Каримов достал из стильного металлического бара бутылку коньяка и круглые фужеры. Иловенский взглянул на этикетку и одобрительно хмыкнул. Беседа обещала быть долгой и приятной.
– Помнишь пруды-отстойники нефтеперегонного завода? – начал Ильдар.
Иловенский кивнул:
– Те, где, говорят, принято топить жертвы криминальных разборок?
– И это тоже. Одно время городские власти были одержимы мыслью эти пруды как-нибудь нейтрализовать, хотя бы уменьшить количество вредных веществ, постоянно уходящих в почву. Проектов было много, среди них и удачные, в частности в пруды запускали штаммы бактерий, разрушающих органические соединения нефтепродуктов. Теперь завод нашел какие-то более дешевые, но менее действенные способы нейтрализации, идея с бактериями почти заглохла. Их недостаток в том, что они аэробные и работать могут только на поверхности. Потом нужно снимать слой, подселять новые штаммы. Но один энтузиаст, который этой проблемой занимался, не отступился, а сейчас волей случая оказался в моем научном центре. На открытии центра он представлял свои разработки, и это уже не бактерии. Это нанороботы-вирусы, которые работают в безвоздушных условиях, разрывают октановые связи нефтепродуктов, а потом направленно связывают элементарные компоненты с образованием воды, углекислого газа, сопутствующих солей и еще какой-то ерунды. Из этих же элементов они самовоспроизводятся. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Более или менее.
– Так вот, на открытии, как помнишь, были иранцы. После твоего отъезда у меня с ними состоялся интересный разговор. Они предлагают купить разработку на корню, с условием, что мы доведем ее до промышленного уровня и будем поставлять нановирусы для утилизации отходов нефтяной промышленности. Ты пробей по своей линии, что нам нужно сделать, чтобы, упаси Бог, не вступить ни в какие конфликты с законом, заключая такой крупный международный контракт. Я пока дал своим людям задание выяснить, кто именно эти люди из Ирана, чьи интересы они представляют, насколько надежны с ними контакты. У страны, добывающей нефть в таких количествах, как Иран, проблема отходов может стоять еще острее, чем у нас. И деньги, соответственно, могут на это выделяться совсем не шуточные.
– Вообще-то, Иран – много добывающая, но слабо перерабатывающая нефть страна, – неуверенно проговорил Иловенский. – Хотя, кто их знает, может, все и так. А как они вышли на твою компанию? Ты их сам пригласил на открытие центра?
