Шарль Эксбрайа - Вы помните Пако
Она тяжело опустилась на стул.
- То, что вы сказали, просто гнусно... Почему, о, почему я бы стала пытаться убить Мигеля, который так меня любил?
- Да потому что вы его не любили... А любили вы Пако Вольса и считали Мигеля таким же виновником его смерти, как и остальные... те, с кем вы тоже разделались, донья Конча.
Комиссар поставил на стол чемоданчик, открыл крышку и достал платье.
- Оно вам знакомо, не так ли? Во всяком случае, я сам помню, что видел его на вас... Так что давайте покончим с этим делом. Где нож и костюм?
- Я вас не понимаю, - без особого убеждения в голосе пробормотала она.
- Входя в дом, я обещал вам все объяснить... Итак, вы были любовницей Пако Вольса. Что это вам давало? Не знаю, возможно, обещание второй молодости. Вы рассердились на Мигеля, когда, вопреки всем моим возражениям, он послал Пако к Виллару. Получив страшную посылку и убедившись, что Вольса убили, вы одинаково возненавидели Виллара, Мигеля и непосредственных убийц. Но все же сделали вид, будто поддерживаете намерения мужа. На самом же деле вы всеми средствами пытались его скомпрометировать и внушить мне, будто эту серию преступлений совершил Мигель. Вы наносили рану в живот только потому, что знали, каким образом погиб отец Люхи, и совершенно справедливо полагали, что подобное совпадение не сможет меня не насторожить. Как только Мигель бросался преследовать противников, вы тоже выходили из дому, ехали на вокзал де Норте и там, в туалете, переодевались. Входила молодая женщина, а выходил паренек. Чемоданчик с одеждой вы оставляли в камере хранения, а потом снова переодевались. Не знаю, есть ли в камере сторожиха, но если так, должно быть, вы рассказали ей, что вынуждены менять платье, отправляясь на свидание с возлюбленным. Мы, испанцы, так помешаны на любви, что готовы поверить самым нелепым россказням, стоит придать им романтическую окраску... Однако в стычке с Гомесом вы потеряли квитанцию.
Пока ваш муж поджидал Риберу у него дома, вы успели прикончить парня, и, не знай я так хорошо Мигеля, непременно поверил бы в его виновность. Вы попросили у моей жены снотворное, пожаловавшись, что Мигель плохо спит по ночам, и, усыпив мужа, спокойно пошли убивать Миралеса. Что касается Пуига, то вам просто повезло. Но, впрочем, можно было не торопиться. Упусти вы его той ночью - вернулись бы на следующую. А если бы Мигель заметил ваше отсутствие, всегда можно было сослаться на терзавшую вас тревогу - вы, мол, бросились его искать. А о Гомесе вам рассказал сам Мигель после моего звонка. Он об этом упоминал.
В тот вечер, когда Люхи помчался в кабаре, вы позвонили мне вовсе не для того, чтобы его спасти. Нет, вы надеялись, что я возьму Мигеля с поличным, над трупом Виллара. Предупредив же дона Игнасио сегодня ночью, вы рассчитывали, что он убьет Люхи, а мое присутствие на месте преступления гарантировало, что и он не уйдет от наказания. Чудовищно ловко разыграно, донья Конча, и не будь потерянной квитанции да подслушанного разговора, вам бы удалось выйти сухой из воды. А теперь принесите мне нож и костюм.
Она тяжело поднялась и, ни слова не говоря, подошла к платяному шкафу. Дон Альфонсо шел следом. Все так же молча сеньора Люхи передала ему нож, который комиссар тут же аккуратно обернул платком, и костюм Пако, служивший ей в ночных приключениях. Мартин сложил это все в чемоданчик.
А потом они долго смотрели друг на друга. Без ненависти, лишь с огромной грустью. Конча тусклым, безжизненным голосом попыталась объяснить свое поведение:
- Невесело было жить с Мигелем... Молодость давно ушла из его сердца, и он убивал то, что осталось от моей. Я уже почти смирилась с этой тоскливой жизнью, как вдруг появился Пако. Он все время смеялся. Он ухаживал за мной, на что до того никто никогда не осмеливался. Он говорил мне слова, которых я раньше не слышала. Я полюбила Пако. И он меня полюбил. Мы поклялись друг другу вместе уехать в Южную Америку и начать жизнь заново, а потом они его убили... Для меня все было кончено. Я не могла надеяться, что встречу другого Пако, да и не хотела этого. Мстя убийцам, я доказывала ему свою любовь. Не я, а сам Пако моей рукой наносил удары этим людям. Да, я ненавидела Мигеля, потому что без него Пако ни за что не ввязался бы в такую авантюру, без него Пако остался бы жив и мы оба смогли бы обрести счастье...
Конча умолкла. Она даже не пыталась просить прощения и явно не чувствовала за собой никакой вины. На висках дона Альфонсо поблескивали капельки пота - он отлично понимал, что может сейчас совершить второе преступление. Комиссар вытащил из кармана револьвер и положил на стол.
- Вот револьвер Мигеля, донья Конча, - мягко, почти по-дружески проговорил он. - Люхи не вынес бы мысли, что его жене придется предстать перед судом... Около полудня я вернусь арестовать вас... Adios!*
______________
* Прощайте (исп.).
Конча, по-прежнему в прострации, не ответила. А дон Альфонсо, уже собираясь уходить, вдруг обернулся:
- Кстати, вы должны знать... что убили Мигеля совершенно зря...
Она удивленно вскинула голову.
- Да, ваш Пако был мелким проходимцем... Все, что он обещал вам, он обещал и другой женщине, еще одной своей любовнице... А от вас же он хотел денег и только денег.
- Это неправда! - вскрикнула Конча.
- Даю вам честное слово, сеньора.
И дон Альфонсо закрыл за собой дверь.
Комиссар Мартин в рассеянности не ответил на приветствие консьержки, поджидавшей его на пороге дома, и уже успел отойти на несколько шагов, когда вдруг прогремел выстрел. Дон Альфонсо на мгновение замер. Обернувшись, он увидел искаженное страхом лицо консьержки:
- Что это такое?
- Выстрел.
- Madre de Dios! И где же это?
- Идите за мной!
Они, как могли быстро, стали карабкаться по лестнице, не обращая внимания на расспросы встревоженных жильцов, уже успевших высыпать на лестничную площадку. Остановившись у квартиры Люхи, Мартин тщетно попытался открыть дверь.
- У вас есть дубликат?
Консьержка дрожащей рукой протянула комиссару ключи. Дон Альфонсо вошел, не замечая, что следом идут любопытные. Конча упала там, где он оставил ее несколько минут назад. В руке она сжимала револьвер Мигеля. Дуло его так и осталось прижатым к сердцу. При виде трупа женщины разразились воплями и стенаниями. Они призывали Всевышнего, Богоматерь и всех святых, недоумевая, что могло толкнуть такую порядочную женщину, как сеньора Люхи, на подобный поступок. Консьержка повернулась к дону Альфонсо:
- Вы ведь из этой квартиры вышли, сеньор?
- Да... я приходил сообщить, что ее супруг пал при исполнении служебных обязанностей.
Рыдания и стоны возобновились с удвоенной силой. И снова причины трагедии объяснила консьержка. Призвав всех к молчанию, она торжественно изрекла:
- Если хотите знать мое мнение, la pobrecita наложила на себя руки, потому что не мыслила жизни без своего мужа... И за это Господь ее простит!
Комиссар вздохнул: этого он и ожидал. Соседи, высказавшись в том же духе, тихонько вышли из квартиры. Дон Альфонсо и консьержка снова остались вдвоем.
- Лучше ничего пока не трогать, верно?
- Да, действительно, лучше не трогать... Я сделаю все, что нужно.
Они заперли дверь и бок о бок пошли вниз.
- Вы думаете, их похоронят вместе?
- Не знаю.
- А надо бы! Уж как эти двое друг друга любили - ни разу не видала ничего подобного!
