Анна Ольховская - Страшнее пистолета
— Спасибо вам, — только сейчас Лана почувствовала, как дрожат ноги.
И ладно бы только это, под джинсами не видно, но ведь предательски затряслись и руки. И задрожал голос. И накатившая внезапно волна дурнотной слабости едва не обрушила Лану на пол.
— Ну‑ка, — Кобра подхватила пошатнувшуюся девушку за плечи и повела в дальний угол, к окну, где, видимо, и располагались ее нары. — Идем, присядешь. Реакция пошла, вижу. Тебе бы седативного чего‑нибудь дать сейчас или хотя бы коньячку, но где тут коньячок взять! Оксана, уступи ей свою койку, а сама пока наверх переберись. Видишь, девчонка сомлела совсем.
— Ну еще бы! — восхищенно сверкнула ореховыми глазами совсем молоденькая рыжая девушка, ловко, словно белочка, запрыгивая на верхний ярус. — Здорово она Шаниных прилипал расшвыривала! Р‑р‑раз, р‑р‑раз, хрямс! А вроде такая слабенькая, нежненькая.
— Что ж ты сидела в углу, на помощь не бросилась, — насмешливо усмехнулась спасительница, укладывая Лану на нары. — Да и все остальные сидели и молчали, пока эта стая над девчонкой измывалась.
— Так я же… — рыжуля густо покраснела. — Ну как я… Вы же с Шаной тут главные, а ты не вмешивалась. А я хотела, но ведь там…
— Ладно, не парься, — Кобра села напротив и пристально всмотрелась в измученное лицо Ланы. — Я все понимаю. Порядок есть порядок, и нарушать его не стоит. И прописки никто из новеньких не избегал. Но надо и край видеть! — повысила голос она, не глядя в сторону охавших и стонавших соратниц бабищи, разбредшихся по своим местам. — Девчонка не дрогнула, не сломалась с ходу, так надо было ее в покое оставить, а не устраивать тут оргию извращенок!
— Завязывай, Кобра, — угрюмо проворчала Грымза, с трудом вскарабкавшись на свои нары. — Никакие мы не извращенки, на зоне и не к тому привыкнешь, без мужиков‑то годами! Ты ж тоже не новичок, забыла небось, как медсестрой работала, не один срок отмотала. Неужели никогда с бабой не пробовала?
— Никогда, — сухо процедила та. — Потому что я не самка, а человек. Тебя как зовут, храбрая мышка? — улыбнулась она спасенной.
— Лана.
— Красивое имя. Это полное?
— Нет, полное — Милана.
— Еще красивее. Но здесь Мышкой будешь. Тебя за что сюда?
— Ни за что, — говорить было по‑прежнему трудно. Вернее, стыдно, комок в горле не исчезал, неудержимо хотелось плакать. Слишком уж много всего свалилось за несколько часов, причем ничего хорошего и светлого в этом многом не было.
— Ну‑у‑у, удивила! — рассмеялась Кобра. — Тут каждая ни за что сидит. И в лагерях тоже девяносто процентов ни за что. В чем обвиняют?
— В организации наркотрафика.
— Что‑о‑о‑о? — И без того раскосые монголоидные глаза женщины превратились в совсем уж узкие щелочки. — Наркотики? Зря я тебя отбила, ненавижу тварей, наркотики толкающих молодняку.
— Во‑первых, вас никто и не просил мне помогать! — злости, сколько ни искала, наскрести удалось лишь крохотную жменьку, которая не смогла даже вибрацию из голоса убрать. Меньше всего хотелось сейчас объясняться и что‑то доказывать, хотелось только одного — отвернуться лицом к стене, чтобы никто не видел, накрыться с головой одеялом и выплакать накопившиеся страх и отчаяние. — И убеждать, что меня банально подставили, я не буду. Откуда вам знать, что Красичи никогда не были связаны ни с криминалом вообще, ни с наркотиками в частности. У нас честный бизнес, мы дома строим, и репутация фирмы и моему отцу, и мне очень дорога. И со своей дурацкой честностью мы очень мешаем, вот и решили нас подставить накануне тендера. Вернее, меня, с отцом связываться не рискнули. Да что я говорю‑то, вы все равно ничего не поймете!
Лана прикусила губу и отвернулась.
— Красич? — Лицо сидящей напротив женщины разгладилось. — Так ты — Милана Красич? Ну точно, а я‑то думаю — лицо вроде знакомое! Тогда верю — не врешь.
— А ты что, знаешь ее? — заерзала наверху рыжуля. — Откуда? Артистка, что ли? Фамилию вроде слышала где‑то.
— Конечно знакомая, — улыбнулась Кобра. — Ты что фильмов с участием Яромира Красича не смотрела?
— Ой, Яромирчик! — просияла Оксана. — Смотрела, конечно! Он такой классный, такой красивый, у меня прям сердце заходится, и внизу все ноет, когда его вижу! Так может, однофамилец?
— Нет, я вспомнила, что и Мышку видела на фотках, когда Яромир в Москву приезжал на кинофестиваль. Там еще подпись стояла, что это сестра звезды, Милана. И, кстати, что‑то такое про строительную фирму их отца тоже было.
— И что мешает этой… наркоту толкать, не понимаю, — злобно прошипела Шана, осторожно промокая все еще кровоточащую губу. — Ну, брат звездун, ну, у папашки фирма, и че?
— А то. Сиди там и не возникай, — отмахнулась Кобра. — Еще раз тебя увижу возле Мышки — придушу. Ты меня знаешь.
— И ты меня тоже, — криво улыбнулась прыщавая квадратура. — Я обид не прощаю.
— Слушай, не заставляй меня задуматься о том, почему после утреннего похода к следаку ты такая борзая да довольная вернулась, а? И откуда у тебя сигареты дорогие взялись? Что, заказ ментовский приняла…? Девку попрессовать велели?
— Не…! — огрызнулась Шана. — Ничего не было!
— И не будет, запомни.
Монструоза заткнуться не пожелала и бурчала теперь что‑то вполголоса, щедро украшая речь матерными тирадами. Собственно, литературными в данном спиче были только предлоги и междометия. Возле нее собрались все соратницы (которые были в состоянии собрать себя в кучу), и свора о чем‑то зашепталась, изредка швыряя в сторону Кобры ошметки мстительно‑злобных взглядов.
— Так что случилось‑то? — защитница пересела на нары Ланы. — Ты расскажи, глядишь, посоветую что.
— А можно чуть позже? — прошептала девушка, едва сдерживаясь.
Теперь, когда все вроде успокоилось и напряжение окончательно отпустило, реветь хотелось неудержимо. И чтобы не выпустить слезный поток, ей надо было просто помолчать, подумать, подремать, если получится.
Набраться сил, в общем.
— Давай позже, — кивнула Кобра. — Поспи пока, принесут пайку, я тебя разбужу.
— Не надо, возьми себе, я не хочу есть.
— Конечно, — крякнула Булка, угодливо поглядывая на Шану в поисках одобрения, — на… ей тюремная баланда, эта цыпа икру жрать привыкла и этих, как их, вустриц, во!
— Точно! — подхватила Грымза. — Филе на вертеле и авокадо на пару!
— Авокадо на пару не готовят, — хихикнула Оксана. — Его в свежем виде едят, в салатах чаще всего.
— А ты откуда знаешь, сикуха? Что‑то не похоже, что из одной корзинки с цыпой!
— Во‑первых, не с цыпой, а с Мышкой, — ехидно уточнила рыжуха. — А во‑вторых, я на повара учусь.
— Училась, — злорадно хмыкнула Шана. — Пока по пьяни в баре мобилку не сперла у соседки по столику.
— Ну и что! Я раскаялась, мне много не дадут, адвокат обещала! — запальчиво выкрикнула Оксана. — Зато я старух не грабила и стариков не избивала, под видом соцработниц к ним вваливаясь! Мобилка, она явно не последняя у той девчонки, а вот гробовые забирать и над бабушками беспомощными глумиться — это только такая тварь, как ты, может!
— Глохни…! — окрысилась бабища. — Можно подумать, Кобра лучше. Я хоть не убила никого, а она человека порешила, причем голыми руками, ниндзя…!
— Не человека вовсе, — холодно уточнила Кобра, разминая суставы. — А гниль болотную. Этот упырь над падчерицей измывался, насиловал девчонку с семи лет.
— А тебе что до того? Мать родная не беспокоилась, а ты ей кто? Или решила деньгами с подельником не делиться, вот и кончила его, а?
— Если бы я знала, что он творит дома, я бы с этим гнусом вообще связываться не стала, желающих работать со мной хватало. И вообще, не твое сучье дело, кто, что и как, поняла? Или опять ментам стучать побежишь?
— Да ты! — праведный гнев у Шаны получился неубедительным. Совсем. — Да ты сама…! Да я…
— Заглохни, сказала, дай девчонке отдохнуть.
— С… я на эту девчонку, я еще до нее доберусь…
Что ответила Кобра, Лана уже не слышала, реальность осточертела ей окончательно и бесповоротно, и девушка с облегчением отправилась в сон.
Глава 32
Проспала она, похоже, довольно долго. Во всяком случае, слабенький февральский свет, с трудом просачивавшийся в небольшое зарешеченное окно, к моменту пробуждения Ланы посинел. То ли от холода, то ли от тоски по заходящему солнцу.
Девушке тоже очень захотелось посинеть от тоски. Потому что, выныривая из сладкого сна, она меньше всего ожидала снова оказаться в душной вонючей камере. Лана надеялась, что все происшедшее окажется всего лишь сном, кошмаром, навеянным общей нервной обстановкой последних дней накануне тендера. И маетой по Кириллу…
