Марина Серова - Любовь кончается в полночь
– Знаете, Татьяна, я думаю, вам больше не надо искать убийцу, – сказал Иван тихо, но очень твердо.
– Ну, это не вам решать: не вы мне заказали расследование. – Я повернулась к Родиону. – Вы все еще хотите, чтобы я нашла отравителя?
Он молчал, сцепив руки в замок. Я обратилась к Ирине:
– А ваше мнение?
– Не ищите, – сказала она тихо, но очень взволнованно, – этот человек отомстил за многих…
Родион с удивлением взглянул на жену.
– Что ж, решайте, мне-то все равно. Я могу прекратить поиски… – сказала я.
– Нет! – вскричал вдруг Иван. – Татьяна, найдите его, этого благородного человека, и я первым пожму ему руку!
– Убийце? – спросил Родион с сомнением.
– Мстителю! – Иван сел наконец на стул и залпом выпил чай из чашки Родиона, даже не заметив этого. – Убийцей в данном случае был Чайник, а тот, кто его отравил, – благородный мститель… Ир, дай мне водки, а? Есть у тебя?
Ирина достала из шкафчика бутылку водки и две рюмки.
– Почему две? – спросил Родион.
– Я тоже выпью, – сказала она, – пятьдесят грамм, можно?
– Тогда дай и мне рюмку, – Родион покачал головой, – черт бы побрал этого придурка!
– А я ему еще долг вернул… хорошо, что не полностью. – Иван все никак не мог успокоиться. – А какие мы речи о нем говорили на похоронах и поминках, а?!
Ирина достала из холодильника закуску, и они, все трое, выпили.
– Татьяна, а вы? – спросил Родион.
– Я за рулем. Ну, так как мы решим с расследованием?
– Татьяна, давайте сделаем так, – сказал Родион, – раз уж мы это дело начали, доведем его до конца. А там посмотрим…
– Чайник предал нашу дружбу! Мы ведь пятнадцать лет были вместе!.. Мы… он… – все никак не мог успокоиться Иван.
– Борода, остынь! – попросил Родион. – И так тошно… В общем, Татьяна, мы договорились, да? Это вам еще один гонорар, те деньги, как я понимаю, уже закончились…
Родион достал из кошелька и положил на стол несколько крупных купюр. Я взяла их. Продолжать так продолжать. Лишь бы платили. А я за деньги кого угодно могу найти!
Иван в скором времени ушел домой, продолжая бормотать что-то о предательстве и двуличии Чайникова. Мы остались в кухне втроем. Я посматривала на Ирину, но она отводила глаза. Наконец я поняла, что тянуть больше не имеет смысла.
– Родион, – сказала я, – сегодня я собираюсь дать вам отчет о проделанной работе.
Он отодвинул от себя бутылку и рюмку, откинулся на стуле, всем своим видом давая понять, что готов выслушать меня очень внимательно. Он выпил совсем немного, одну рюмку, и я не думала, что это могло повлиять на его способность соображать.
– Родион, по ходу расследования я пришла к выводу, что на жизнь вашего друга в тот день покушался не один человек, – начала я.
– Как это? – удивился он.
– Да очень просто. Один покушался, но – неудачно. Второму повезло больше, ему-то и удалось осуществить задуманное. Но кто этот второй, я еще не выяснила, а вот первый… вернее, первая…
– Татьяна, можно, я расскажу все сама? – умоляющим тоном сказала Ирина.
– А ты-то тут при чем? – удивился Родион. – Откуда ты можешь знать, кто и как его отравил?
– Я знаю об этом даже больше, чем Татьяна. – Ирина немного помолчала и продолжила севшим голосом: – Родя, дорогой, мне очень не хочется огорчать тебя! Ты был очень добр ко мне, и те годы, что мы прожили вместе, – это лучшие годы в моей жизни. Но за все, похоже, приходится платить, а уж за счастье – тем более. Эта история началась много лет тому назад…
– Нет, нет… – забормотал Родион, почувствовав что-то недоброе, – ты здесь ни при чем, ты его даже не знала…
– Извини. Знала! И именно с той стороны, о которой вы, его друзья, тогда даже не подозревали…
– Ну, что ж, я думаю, Ирина вам сама все расскажет, – перебила я ее. – А мне пора. Поиски убийцы я продолжу, как мы договорились. И скоро вы узнаете, кто был тот, второй…
Я попрощалась и ушла. Что ж, так даже лучше. Пусть объясняются между собой без третьей лишней. А у меня еще дел полно.
Сев в машину, я направилась к своей подруге, Светке-парикмахерше. Она сегодня как раз работала. Припарковав машину около входа, я вошла в светлый зал с четырьмя креслами. В двух креслах сидели дамы, им делали прически, а два пустовали. Администратор проводила меня и усадила в одно из этих кресел.
– Маша! – крикнула она в коридор, где, как я знала, имелась комната отдыха для сотрудников салона.
– Светлану можно пригласить? – быстро спросила я.
– Маша, отбой! Света! – позвала администратор и вернулась на рецепшен.
Светка выскочила из комнаты отдыха, на ходу дожевывая пирожок. Увидев меня, она обрадованно вскрикнула и расплылась в улыбке:
– Привет, подруга! Как это ты решила ко мне заглянуть?
– Да вот соскучилась. Еду мимо, дай, думаю, проведаю тебя. Как ты?
– Ничего, нормально. А ты?
– И я неплохо. Слушай, Свет: я решила покраситься в рыжий цвет.
Если бы я сообщила Светке, что претендую на английский престол, она бы удивилась меньше, чем моей идее стать рыжей.
– Ты что, спятила?! Тебе не пойдет! – воскликнула она.
– Свет, дело не в том, пойдет или нет. Мне надо изменить свою внешность до полной неузнаваемости, – объяснила я.
– А-а… Ясненько. Тогда можно и ресницы приклеить…
– Можно и ресницы, и конопушки нарисовать… Что еще?
– Брови покрасим в светло-коричневый, – заявила она, окидывая меня опытным взором.
– Давай, я согласна, что еще?
– Я пока начну, а там видно будет. Может, брови тебе немного выщипать?..
Когда часа через два я посмотрела на себя в зеркало, я поняла, что во мне пропал талант шпиона. Так перевоплотиться за пару часов! Сейчас я сама себя не узнавала.
– Ну, как? – спросила Светка, снимая с меня накидку. – Довольна?
– Ха! Еще бы!
– И куда ты теперь двинешься в таком обличье? – поинтересовалась Света.
– В гинекологическую клинику.
– Куда-а?! Ну, подруга, с тобой не соскучишься! У тебя что, проблемы?
– Не у меня… Впрочем, долго рассказывать. Сколько я тебе должна?
Я ехала в машине и старалась не нарушать правила дорожного движения ни на грамм. Если инспектор остановит меня, он решит, что я угнала чужую машину и что я – это не я. Мое лицо разительно отличалось от фотографии в моих правах. Но меня никто не остановил, и я благополучно добралась до дома.
Спать я легла, не снимая макияжа. Нарисованные веснушки и приклеенные ресницы – это еще полдела. Светка сделала мне такую прическу, с которой спать можно было только сидя. Я подложила под шею специальный валик и таким образом сохранила в целости это произведение парикмахерского искусства, созданного Светкиными умелыми руками.
Утром я быстро собралась, оделась весьма экстравагантно, собрала в пакет кое-какие вещички, которые могли пригодиться мне в клинике, и поехала на улицу Гончарова.
За стойкой регистратуры сидела моя старая знакомая Соня. Она меня, конечно, не узнала.
– Здравствуйте, рады видеть вас в нашей клинике. Какие у вас проблемы?
– Какие у меня проблемы – я расскажу доктору. Позови-ка мне его, слышь, – произнесла я развязно, стараясь предельно изменить свой голос. – И не любого доктора, а Ревякина, мне его рекомендовали…
– Хорошо, присядьте, пожалуйста, и подождите, он скоро освободится.
– А долго ждать? – спросила я недовольно, вспомнив особу, которая вчера таким же тоном об этом спрашивала, и пытаясь подражать ей.
– Нет, буквально пару минут.
Недовольно ворча что-то невнятное себе под нос, я прошла к креслу и плюхнулась в него. В фойе я была не одна, еще какая-то женщина, сидя на диване, листала журналы. Через минуту за ней пришел врач и забрал ее. А еще через пару минут в фойе появился Игорь. Он проводил до регистратуры какую-то особу, положил, как обычно, перед регистратором листок бумаги.
– Игорь Сергеевич, это к вам, – сказала ему Соня, указав глазами на меня.
Игорь повернулся ко мне:
– Здравствуйте. Пойдемте со мной.
Не узнал! Так, фейсконтроль я прошла. Я встала и довольно-таки развязной походкой направилась к нему. Мы двинулись по коридору к кабинетам.
– Вы у нас в клинике в первый раз? – спросил он меня, пропуская в свой кабинет.
– Второй, – сказала я лениво.
– Значит, карточка у вас уже есть? – Игорь закрыл дверь.
– Нет. Не заводили. – Я сказала чистую правду. Я действительно была в клинике во второй раз: первый был вчера. И карточку на меня действительно никто не завел. Но Игорь очень этому удивился:
– Да? Странно! Ну, хорошо, садитесь на кушетку. Я вас слушаю.
– Мне че, спеть?
– Ну, зачем же петь? Расскажите, на что вы жалуетесь?
– На жизнь! – Меня начал донимать смех. Игорь не узнавал меня! А мне хотелось разыграть его, покуражиться. Ну, почему он такой серьезный? Растерялся, бедняга, не знает, что ему делать с такой взбалмошной пациенткой.
– Ну, на жизнь надо жаловаться не мне, а, скорее, психологу…
