Сандра Браун - Заложница
Наконец он провел ладонью по лицу.
— Очевидно, у тебя есть серьезные причины скрывать, кто он такой.
— Он меня попросил.
— Вот как? — Он шлепнул себя ладонью по лбу. — Ну конечно! Как же еще поступил бы настоящий репортер?! Герой истории говорит: «Я не хочу, чтобы меня показывали по телевизору», — и, естественно, ты опускаешь эту важнейшую деталь в своей передаче.
— Это ничуть не повредило нашему рейтингу, Галли, — огрызнулась Тайл. Разозлившись, она встала и принялась швырять в сумку свои вещи. — Ведь Линда все сделала за меня. Чего же ты жалуешься?
— Разве я жаловался?
— Мне так показалось.
— Мне было просто любопытно, почему мой лучший репортер разнюнился.
— Я не…
— Разнюнилась! Вдрызг! И я хочу знать, в чем дело.
Тайл резко повернулась к нему.
Ей хотелось закричать, но она взяла себя в руки, глубоко вздохнула и спокойно сказала:
— Потому что все стало… слишком сложным.
— Ах, сложным! Ты что, издеваешься надо мной? Брэдли Стэнвис был активным участником этой истории. Важным. Настоящей дичью!
— Слушай, давай поговорим об этом в другой раз. Когда я не буду торопиться в отпуск.
Тайл вышла в коридор, но Галли не отставал.
— Так ты все еще собираешься? — спросил он, идя рядом с ней к выходу из здания.
— Мне сейчас нужно отдохнуть больше чем когда-либо. Ты же сам подписал мое заявление.
— Я знаю, — ворчливо признал Галли. — Но потом я передумал. Знаешь, что ты должна сейчас сделать? Подготовить пилотную передачу в прямом эфире! Этот раковый доктор, превратившийся в ковбоя, мог бы стать блестящим первым гостем передачи. Заставь Стэнвиса рассказать о расследовании смерти его жены. Кстати, что он думает об автаназии? Он действительно помог ей умереть?
— Ему бы хотелось, но он этого не сделал.
— Видишь? У нас уже есть очень интересный диалог. Ты можешь потом перейти к его участию в этой заварушке. Будет то, что надо! Мы покажем эту пилотную передачу начальству; может быть, пустим ее на экран после первых новостей. Это будет твой пропуск в ведущие программы!
— Успокойся, Галли. — Она толкнула тяжелую входную дверь, ведущую на парковочную стоянку для служащих. Асфальт казался раскаленным.
— Да почему? — Он вышел вслед за ней. — Ты же этого так хотела, Тайл! Так ради этого старалась! Тебе надо поскорее за этот шанс хвататься, иначе можешь опоздать. Они могут отдать шоу Линде, особенно если узнают, что ты с самого начала знала о докторе Стэнвисе. Отложи поездку, пока этот вопрос не решен!
— Ага, а потом я не смогу уехать, потому что начнутся все эти производственные совещания. — Она покачала головой. — Нет, Галли, я уезжаю.
— Не понимаю я тебя. У тебя что, месячные приближаются?
Тайл не купилась на подначку и улыбнулась.
— Я устала от всех этих танцев, Галли. Надоело постоянно нервничать, бороться за место под солнцем. Начальство знает, чего я стою. Они знают, что я пользуюсь популярностью у зрителей, а теперь эта популярность еще выросла. Перед ними годы моей работы, рейтинги и премии. Им известно, что никто лучше меня не справится с этой программой.
Она открыла дверцу машины и швырнула туда сумку.
— Я пришлю к ним своего агента. Я соглашусь продлить контракт, если они отдадут мне этот прямой эфир. А если я его не получу, то контракт не подписываю. Между прочим, я уже получила за эту неделю по меньшей мере сотню предложений с других каналов.
Она наклонилась и поцеловала его в щеку. У Галли даже рот приоткрылся от удивления.
— Я люблю тебя, Галли. Я люблю свою работу. Но это, в конце концов, только работа. Она уже не вся моя жизнь.
По дороге в город Тайл остановилась только один раз, у помойки за супермаркетом. Она выбросила туда две вещи: свой магнитофон и двухчасовую кассету из камеры Глэдис и Верна.
Тайл чертыхнулась, пытаясь распутать безнадежно запутавшуюся леску.
— Не клюет? — раздался вдруг за ее спиной знакомый голос.
Она вздрогнула от неожиданности и быстро обернулась. При виде его у нее подкосились ноги. Он небрежно прислонился к стволу дерева, его высокая, стройная фигура и ковбойская одежка прекрасно гармонировали с суровым пейзажем.
— Не знал, что ты умеешь ловить рыбу, — заметил он.
Господи, он приехал в такую даль, чтобы поболтать о рыбной ловле? Ладно.
— Как видишь, не умею. — Она показала ему загубленную удочку и нахмурилась. — Но поскольку именно этим принято заниматься у прозрачного горного ручья, протекающего прямо под окнами домика… Док, что ты здесь делаешь?
— Ты уже слышала о Ронни?
Тайл кивнула. Она знала, что Ронни Дэвидсон быстро поправляется. Если так пойдет дальше, его через несколько дней выпишут из больницы.
— У Сабры тоже все замечательно. Она уже вернулась в Форт-Уэрт. Я вчера разговаривала с ней по телефону. Они с матерью собираются вместе вырастить Кэтрин. Ронни сможет приходить, когда захочет, но они решили пару лет подождать со свадьбой. Вне зависимости от того, как решатся его проблемы с законом, они договорились подождать и посмотреть, выдержат ли их отношения испытания временем.
— Молодцы. Все правильно. Мне кажется, они все-таки будут вместе.
— И они так думают.
— А что Денди? Наверное, радуется, что ему не придется отвечать за убийство?
— Но попытка-то была? И дюжина свидетелей это подтвердят. Надеюсь, ему вкатят на полную катушку.
— Я за. Он едва не погубил несколько человек.
Они помолчали. Тишину нарушало только пение птиц и непрерывный гулкий шум ручья. Когда напряжение стало невыносимым, Тайл снова спросила:
— Что ты здесь делаешь?
— Я получил сырный пирог от Глэдис и Верна.
— Я тоже.
— Огромный.
— Просто колоссальный.
Тайл почувствовала, что глупо продолжать держать в руках удочку, и положила ее на землю, но тут же об этом пожалела. Теперь некуда было девать руки, которые вдруг стали казаться огромными и нелепыми. В конце концов она сунула их в карманы джинсов.
— Дивное место, верно?
— Согласен.
— Когда ты приехал?
— Примерно час назад.
— Вот как… — Она подняла на него глаза и снова жалобно повторила: — Док, что ты здесь делаешь?
— Я приехал поблагодарить тебя.
Тайл опустила голову и уставилась на ноги. Кроссовки глубоко увязли в песке на берегу ручья.
— Не надо. Меня благодарить, я хочу сказать. Я не могла использовать эту запись. У меня ведь и видео было, снятое с помощью камеры Глэдис. Качество оставляло желать лучшего, но таких кадров не имел больше ни один репортер в мире.
Она глубоко вздохнула, не решаясь взглянуть на него.
— Но на той пленке был ты. Вполне узнаваемый. И я не хотела пользоваться тобой, после того… что произошло в мотеле. Слишком все стало личным. Я поняла, что на свете есть кое-что поважнее репортерских сенсаций. Вот я и выбросила пленки. Никто их никогда не видел и не слышал.
— Гм-м… Ну, я не за это тебя благодарил.
Она резко подняла голову.
— Что?
— Я видел твою передачу. Она была замечательной. Я действительно так думаю. Классный профессионализм! Ты заслужила все похвалы, которые получила. И я признателен тебе за то, что ты не обнародовала наши личные разговоры. Но ты была права: мне не удалось спрятаться. Меня бы все равно разоблачили — с твоей помощью или без нее. Я теперь это понимаю.
Впервые в жизни Тайл не нашлась что сказать.
— Я приехал сказать тебе спасибо за то, что ты заставила меня критичнее взглянуть на самого себя. На мою жизнь. Понять, что я трачу ее впустую. После смерти Шари и всего остального мне требовалось время, чтобы побыть одному, все обдумать, все переоценить. Это заняло у меня… скажем, полгода. А все остальное время я делал именно то, что ты сказала: я прятался. Наказывал себя. Выбрал для решения своих проблем самый трусливый путь.
Теперь Тайл ощущала не просто напряжение. Ее душили чувства. Она пока не могла разобраться в их природе, но ей хотелось кинуться к нему, обнять, утешить. Однако сначала она должна была услышать, что скажет он. Док обязательно должен был это сказать! И Док словно бы прочитал ее мысли.
— Я возвращаюсь, — сказал он. — Последнюю неделю я провел в Далласе, говорил кое с кем из врачей и исследователей. С новичками, которые придерживаются моего агрессивного метода лечения этого заболевания, с докторами, которым обрыдло таскаться по бесчисленным комитетам и комиссиям, чтобы получить одобрение новых методов, пока пациенты страдают, а все другие меры не дают результата. Нам хотелось бы вырвать медицину из рук юристов и бюрократов и вернуть ее врачам. Вот мы и решили создать группу, объединить наши ресурсы и знания… — Он взглянул на нее. — Ты что, плачешь?
— Солнце бьет в глаза.
— А, понятно… Вот это я и хотел тебе сказать.
