Анна Данилова - Пожиратели таланта. Серебряная пуля в сердце (сборник)
Она уехала, а Мещерский, по словам охранника, вышел из своего номера только после обеда, и выглядел он ужасно: «Видно было, что всю ночь пил», – заявил охранник.
Поблагодарив Воеводина, Лиза позвонила Мирошкину и попросила его выяснить адрес расположенного по улице Лермонтова цветочного магазина.
– Сережа, мне кажется, я откуда-то знаю этот адрес… В голове вертится… Ну, скажи! Напомни мне!
– Позвони Глаше, может, она вспомнит? – засмеялся Мирошкин. – Витамины надо пить и побольше спать, Лизавета.
– Сережа… Кто из ее друзей проживает на улице Лермонтова? Ну?
– Да не парься ты. Туманов, вспомнила? Скульптор. Записывай… – И он продиктовал ей полный адрес Ивана Туманова.
23
«Виктор Кошелев, Виктор Кошелев…» – повторял Виталий Юдин, высматривая на узкой улице, примыкавшей к отремонтированному зданию паспортной службы, дом с табличкой «137». Именно в этом доме, по сведениям, полученным им от друга-полицейского, и проживал самый важный свидетель произошедшей третьего мая аварии в районе железнодорожного вокзала, аварии, в которой погибла Виктория Желткова. И именно он, этот самый Виктор Кошелев, был первым – и единственным – человеком, который подошел к разбитой машине и находившейся в ней молодой женщине, а это значит, что только он и мог первым увидеть и взять все, находившееся в машине. Помимо трупа, конечно. Это уже потом он вызвал милицию и упорно делал вид, что ничего не брал и не видел.
Был вечер, улица была пустынной и оранжевой от света фонарей. Окрасившиеся в розово-рыжие тона дома, протянувшиеся вдоль улицы, казались сделанными из зефира. Попахивало нечистотами, поскольку в этот район города еще не провели канализацию, и жители выплескивали помои прямо на проезжую часть.
Юдин, за все время проживания в большом городе, в благоустроенных квартирах своих любовниц, успевший привыкнуть к чистоте и комфорту, которыми его окружали любящие его женщины, с содроганием представлял себе жизнь в этих старых, с гнильцой, купеческих особняках. И он ни за что не постучался бы и не позвонил ни в один из этих домов, если бы не острая необходимость.
Вот он, этот дом с нужным номером. Деревянная дверь хорошо освещена. Очень тихо, хотя сейчас всего-то девять вечера. Он увидел большую черную кнопку звонка и позвонил. Подождал, пока за дверью не послышались медленные шаркающие шаги. Он ждал, когда прозвучит неизбежное: «Кто там?», но так и не дождался этого вопроса. Дверь приоткрылась, и в электрическом свете фонаря показалась высокая худая фигура старика.
– Вы к кому? – услышал он неожиданно низкий, роскошный баритон, словно перед ним был не гардеробщик из прибрежного ресторана «Волна», а как минимум театральный актер на пенсии.
– Мне нужен Виктор Кошелев, – ответил, сильно нервничая, Виталий.
– Это я. Входите, молодой человек, – и хозяин спокойно, явно ничего не подозревая и не боясь, впустил его в дом.
В двух шагах от входной двери устремилась наверх крутая деревянная лестница. Внизу же, сбоку от входа, виднелась небольшая кухня с очень старой газовой плитой и газовой же печкой.
– Мне бы поговорить…
– Вот и хорошо… – Старик прищурился, посмотрел на Юдина умными спокойными глазами и жестом пригласил его войти в кухню. – Я один живу. Если не возражаете, я угощу вас вином собственного изготовления. У меня есть великолепное вино из черной смородины.
– Спасибо, не откажусь, – зачем-то сказал Юдин.
Маленький прямоугольный стол с потертой желтоватой клеенкой. Все вокруг чистое, но очень старое, как и сам хозяин.
Через несколько минут на столе появились тарелки и пластиковые контейнеры с закусками.
– Это из ресторана, но вы не бойтесь, это не объедки, все чистое, свежее, мне наш повар оставляет. Я когда-то, уже давно, помог его сыну найти хорошее место, у меня были связи в определенных кругах. Мальчик сейчас работает в Москве, сделал военную карьеру. Ну вот, теперь его отец, то есть наш шеф-повар, меня и подкармливает… Здесь и рыбка красная, и икорка, и отбивные. Угощайтесь!
– Спасибо, – Юдин сглотнул слюну. Кто бы подумал, что у него от нервов так разыграется аппетит! Он положил себе икры, холодную отбивную, отхлебнул глоток темного черносмородинового вина. – Скажите, Виктор… извините, не знаю вашего отчества.
– Сергеевич. Виктор Сергеевич.
– Виктор Сергеевич… третьего мая неподалеку отсюда, на дороге, ведущей к вокзалу, произошла авария, машина врезалась в столб…
– Да-да, я очень хорошо это помню. Все это произошло прямо на моих глазах. Вы, вероятно, знали ту молодую женщину, да? Я правильно вас понял?
– Да, я был ее женихом. Расскажите, как все произошло на самом деле? Она действительно просто въехала в столб – и все?
– Ну, я бы так не сказал… Думаю, ее машину преследовали.
– Вот как? – удивился Юдин. – Кто?
– Было очень рано, что-то около пяти часов утра. Мы с Бромом гуляли. Бром – это моя собака, дворняга, но прекрасное, умное животное, прямо как человек. Ему сегодня нездоровится, и он сейчас спит в своем кресле наверху, в спальне. Так вот. Мы гуляли, было очень тихо, и вдруг я вижу – едет машина, знаете, я в марках-то не разбираюсь. Быстро так едет, а за ней – еще одна. Собственно говоря, самой аварии я не видел. Мы с Бромом свернули на нашу улицу, прошлись немного, он сделал все свои дела. Затем присели отдохнуть, там под липами есть скамейка, мы там всегда отдыхаем. Я позвонил одному своему приятелю, который в это время тоже выгуливает свою собаку…
– Так вы не видели аварии?
– Нет, конечно! Мы с Бромом сделали круг, вернулись уже с другой стороны улицы, и только тогда я и увидел эту машину. Она прямо-таки влепилась в столб!
– Так, может, авария произошла еще до того, как вы вышли погулять с вашей собакой?
– Может, молодой человек. Когда мы вышли из дома, я сразу повернул налево, затем в проулок. А что там творилось за моей спиной – не знаю. Может, действительно авария произошла до того, как мы вышли из дома, может быть, даже ночью… Но уверен, что я был первым, кто увидел машину и обнаружил эту несчастную молодую женщину…
– С чего вы взяли?! – заорал на него Юдин. – Может, до вас там уже побывали люди, которые…
– Во-первых, не кричите на меня, молодой человек, я все-таки старше вас! Во-вторых, посудите сами: если бы машину кто-то и нашел, то через пять-десять минут на месте аварии уже была бы полиция! Возможно, женщина в момент столкновения была еще жива, и тогда бы тот, кто оказался там до меня, непременно вызвал бы «Скорую». Но вокруг было тихо, молодой человек. Очень тихо. И я предположил, что мы с Бромом все же были первыми…
Юдин смотрел на него как на идиота. Неужели все старики такие кретины? Может, и он, Юдин, тоже со временем станет таким же беспомощным, безмозглым существом? Это надо же – так рассуждать! Хотя логика в рассказе старика, несомненно, присутствует. Но это логика особая, личностная, которая строится на его жизненных принципах. Он рассуждает так, как если бы человек, первым обнаруживший разбитую машину, был так же воспитан, как и сам Кошелев. «Скорая помощь», полиция… Все это так. Но это при условии, если бы на сиденье машины не было спортивной сумки, битком набитой деньгами!!! И сумка наверняка была именно на сиденье, а не в багажнике. И человек, который первым увидел ее, открыл и нашел деньги, вряд ли вызвал бы полицию. Возможно, он сделал бы это, если бы был уверен, что женщина в машине еще жива. Он мог бы позвонить из телефона-автомата, сказать об аварии, о том, что женщина ранена, но сам бы со своим сотовым телефоном вряд ли стал светиться… Но он не позвонил. Значит, либо он – последний мерзавец, либо он был знаком с Викторией и не сообщил об аварии, желая смерти Желтковой. Или же она все-таки была уже мертва…
Этот человек взял сумку и был таков! И кто этот человек, откуда он взялся, был ли он обыкновенным прохожим или же сам был за рулем и явился свидетелем аварии – теперь выяснить это уже невозможно. И две машины, одна из которых преследовала другую, – как видел Кошелев, не разбирающийся в марках машин, да и во времени-то ориентирующийся не очень хорошо, – могли проезжать по улице значительно позже момента аварии.
Короче, никакой Кошелев не свидетель. Вернее, свидетель, интересный только для полиции, но никак не для Юдина или Шторина.
– Скажите, когда вы подошли к машине, вы не заметили на сиденье никакого чемодана или сумки? – спросил он уже без всякой надежды. – Просто мне важно, не собиралась ли Вика уезжать. Видите ли, накануне мы немного поссорились… И она сказала, что уедет к матери. Она часто так говорила, но никогда никуда не уезжала. Может, на этот раз она все-таки решилась? Понимаете, я ночи напролет не сплю, все думаю об этом, считаю себя виновным в том, что она тем утром поехала на машине. Ведь эта дорога ведет на вокзал…
