Б. Седов - Я ненавижу
Распрощавшись с подбросившими меня людьми, я вышла возле метро. Немного постояла, дыша свежим воздухом. После детских криков болела голова. По мне так лучше еще раз побывать в перестрелке. Кажется, я перестаю быть женщиной!
Впрочем, окружающие, кажется, этого не замечают. Вот несколько молодых парней предложили поднести лыжи и рюкзак. Шумная компания, судя по всему – студенты какие-то.
Рюкзак, в котором лежало почти поллимона баксов, я никому бы не доверила, да и от помощи насчет лыж отказалась. Парни были явно под хмельком, хотя на вид вполне безобидные.
Я отшутилась, сославшись на то, что жду знакомого.
Поболталась еще немного возле станции. Зашла в павильон с кафешкой и выпила безвкусного чая, чтобы немного согреться. К нему заказала кулебяку. Нужно было решить куда податься. Квартиру в такое время не снимешь – в любом агентстве по аренде просто пошлют подальше. В гостиницу соваться я не рисковала – меня даже на турбазе нашли. Так ничего пока и не решив, покинула кафе, забыв при этом лыжи за столиком. Не случайно. Я хотела избавиться от лишнего груза. Не получилось. Официантка нагнала и вручила. Я поблагодарила, чертыхнувшись про себя, придется тащить проклятые палки и дальше.
Вышла на улицу – людей у метро стало поменьше, теперь здесь было много разного рода гопников. По привычке ищу глазами патруль, как будто не его мне нужно опасаться в первую очередь. Ага, вот они бравые стражи порядка с автоматами АКСУ и пластиковыми стаканчиками, в которых, кажется, совсем не чай.
– Эй, ты чего неприкаянная такая ходишь?
Я обернулась. Шумная компания студентов уже заметно поредела.
– Не пришел, что ли, милый? – спросил один из них – самый высокий – примерно на голову выше меня, про себя я окрестила его Дылдой.
Физиономия Дылды, вернее та часть, которая была видна между шапочкой и шарфом сине-белоголубого цвета – он, как видно, был из числа зенитовских фанатов, производила приятное впечатление.
– Вроде того, – ответила я.
После часа бесплодных раздумий на тему «где провести эту ночь» – эта компания уже не казалась мне такой уж бесперспективной. Если правильно себя повести, то можно и ночлег себе обеспечить, и честь сохранить. Спать ни с кем из них за койку я не собиралась, конечно.
– Слушай, подруга, – фамильярно обратился ко мне второй. – Может, к нам завалимся – не бойся, мы «технологи»[7], смирные. Просто мы только что ребят проводили – им завтра еще пахать, это мы, тунеядцы, на родительские денежки живем, а алкоголь, понимаешь, остался. Там у нас девчонки еще имеются, так что не бойся…
– А салаты рубить не заставите? – поинтересовалась я.
– Не! У нас все уже давно готово!
– О'кей! – кивнула я головой. – Только если что – предупреждаю сразу – у меня черный пояс по карате.
– А чулки к поясу? – хихикнул третий – рыжий.
– Прекрати! – Дылда отвесил ему шутливый подзатыльник, сдвинув кепку на нос. – Чего ты ее пугаешь!
– Да я шучу! – развел руками рыжий, извиняясь. – Просто с языка сорвалось. Карате – это здорово! Будешь нас, типа, охранять по пути, а то тут такой райончик, без гранаты и не проживешь.
– Он преувеличивает, – заметил Дылда. – Просто по вечерам в выходные, когда пролетарская прослойка общества активно отдыхает, на улице лучше не показываться. Но мы все умеем быстро бегать и поэтому никого не боимся!
Так, с шутками-прибаутками, двинулись от метро пешком. Идти пришлось четыре квартала, но лыжи галантно взял на себя Денис – так звали Дылду. Рыжий, прикалывавшийся насчет чулок, был Костей. Третий из команды представился Маратом и выразил надежду, что меня зовут не Корделией, которая, как известно, замочила одноименного деятеля французской революции прямо в ванне.
Я успокоила его, назвавшись Соней. Новый паспорт я еще не успела засветить, так что можно было пользоваться вовсю новой фамилией.
Всю дорогу ребята сыпали анекдотами. Я словно вернулась на несколько лет назад, когда еще не оставила мир беззаботных сверстников с присущим обычно возрасту дуракавалянием. Вспомнила Чудово и своих друзей-товарищей, балбесов. Вспомнила маму.
– Сонь! – окликнул меня Денис. – Чего загрустила, подруга! Сейчас уже будем дома, не раскисай!
Я кивнула и постаралась отвлечься от грустных мыслей. У людей какой-то праздник – не нужно его портить, раз уж пошла. По какому поводу торжество, мне в тот вечер выяснить так и не удалось. Впрочем, как известно, было бы что выпить, а повод найдется!
В двухкомнатной квартире, которую, как я узнала, они снимали втроем, царил вполне ожидаемый кавардак. Стол, стоявший в гостиной, был уставлен тарелками, бокалами и бутылками. В углу подмигивал музыкальный центр в такт какому-то неизвестному мне западному року, но музыка звучала негромко, чтобы не раздражать соседей.
Высокая красивая девушка со спадающими на лицо черными волосами подметала с пола конфетти.
– Явились – не запылились! – сказала она ворчливо, когда мы вошли и, заметив меня, прибавила. – Привет! Чего так поздно?
Можно было подумать, что мы с ней всю жизнь знакомы! Мне это понравилось. На долгие церемонии у меня просто уже не было сил.
– Лена уже ушла – не дождалась, – добавила она.
– Жаль! – ответил Костя. – А у нас пополнение, это Соня, а это Вера, – представил он нас друг другу.
Она по-мужски протянула мне руку.
– Очень рада! У нас еще осталось кое-что из съестного, хотя с этими троглодитами, сколько ни готовь – все исчезает…
Денис обхватил ее за плечо и поцеловал в губы. Несмотря на ее демонстративное недовольство, было ясно, что отношения между ними весьма близкие. Секунду спустя он вдруг вытащил из кармана хлопушку и выстрелил, сведя на нет все ее усилия по уборке помещения.
– Ну ты и свинья! – сказала сердито Вера и, бросив в угол метлу и совок, ушла на кухню.
– Не сердись, душка! – протянул он. – Это была последняя хлопушка! В рифму вышло! Не хранить же их весь год!
Он подмигнул мне и провел к столу.
– У тебя в самом деле пояс по карате? – спросил Костя. – Или ты пошутила?
– Хочешь проверить? – я ответила ему насмешливым взглядом и пододвинула к себе ближайшее блюдо.
В этом доме обходились без лишних церемоний, и меня это вполне устраивало. Костя принес из кухни чистый бокал и налил шампанского.
– Мерси! – я осушила его.
Сам студент присел на ручку кресла, где дрых плешивый пес дворянской породы, который явно не собирался просыпаться и освобождать место. Костя схватил со стола копченое ребрышко и помахал перед его носом, пес открыл глаза, ребрышко полетело под стол, и, когда собака спрыгнула за ним, студент тут же занял тепленькое место.
– Только так с ним и можно! – объяснил он. – А иначе не сгонишь, будет притворяться, что дрыхнет. Хитрый, зараза! Франк!
– Почему Франк?!
– Франкенштейн! Он ведь, как ты можешь заметить, составлен из различных пород собачьего царства! Здесь тебе и овчарка, и водолаз, и пудель… И еще, как мне кажется, тюлень. Есть в нем что-то тюленье. Только умнее он настоящего Франкенштейна, так что иногда мне кажется, что его следовало бы переименовать в Эйнштейна!
Хитрый Франк сожрал ребрышко и, увидев, что кресло занято, устроился на диване. Похоже, здесь ему везде было можно лежать.
Постепенно к столу подтянулись остальные, и вокруг меня зазвенела посуда. Вера села рядом, настойчиво советуя попробовать то одно, то другое блюдо, которые были приготовлены ею самой. Готовить она в самом деле умела, и моя искренняя похвала доставила ей удовольствие.
– Эти троглодиты, – снова употребила она это словечко для обозначения своих друзей, – мечут все без разбора, никто моих стараний не ценит. Кроме разве что его (она указала на пса), хорошо еще, что спасибо говорят!
– Прекрати прибедняться! – сказал Денис. – Тебя все ценят!
Тут же в завязавшемся разговоре я узнала, что все они, кроме Веры, приезжие. Денис явился из Прибалтики, хотя сам был русским. Его отец работал в Таллинне на судостроительном заводе.
– Тут ведь, понимаешь, какая незадача! – сказал он. – В Эстонии мне пришлось бы платить за обучение, потому как я некоренной житель, но папаша в конце концов все оформил. Он работает там на одном предприятии. Так теперь здесь зато я иностранный студент, понимаешь ли, и тоже должен платить. Подрабатываю переводами, да родители подбрасывают немного капусты.
