Хуан Мадрид - Подарок фирмы
— Садитесь, Дельбо.
— Мне так удобнее, — ответил он.
— Я предпочитаю, чтобы вы сели и положили руки на стол. Мне так хочется.
— Как угодно. — Он обошел вокруг стола и сел рядом с Ортенсией. Выкладывайте поскорее, что вы продаете.
— Где Кристина?
— Моя дочь отдыхает… и вообще я не обязана давать вам объяснения. Прошу вас, говорите побыстрее, что вы хотели сказать. Вы меня раздражаете своей вульгарностью и невоспитанностью.
— Вполне возможно, — сказал я, бросая на стол фотографии Лаулино. — Но в отличие от вас я не обманываю людей, продавая им дерьмо вместо мясных консервов.
Фотографии рассыпались по столу, но она пальцем не шевельнула, чтобы их собрать. Дельбо смотрел на них так, как смотрит на карты игрок, уверенный, что эту партию он выиграл.
— Больной скот, не проходящий даже ветеринарного контроля… Вот из чего изготовляются продукты фирмы Фуэнтес, — сказал я. — Вам не удалось забрать у Паулино все фотографии, Дельбо.
— Вы еще больший кретин, чем я думал, Карпинтеро.
Вы нас недооценили. Мы успели полностью перестроить наши бойни, изменить все до неузнаваемости. — Он постучал пальцем по фотографиям. Все эти снимки не стоят ни гроша. Так что ваша работа — коту под хвост.
— Не пытайтесь меня убедить в том, что эти фотографии не имеют для вас никакого значения. Их значение очень велико. Они многое доказывают, и даже если в суде они будут иметь относительную ценность, то пресса — совсем другое дело, не правда ли? Кроме того, эти фотографии стоили жизни двум людям.
Он вскочил со стула, будто его пружиной подбросило.
Я продолжал:
— Вы убили моего товарища Паулино. Он был не ахти каким хорошим человеком, но он был моим товарищем.
Вы избили его до полусмерти и оставили одного умирать.
Теперь я уверен, что Паулино и Псих Соуса шантажировали Луиса этими фотографиями. В их функцию входило доставлять из Португалии больной скот. У них было транспортное агентство. Или я ошибаюсь, Дельбо?
Женщина высокомерно спросила:
— Что-нибудь еще?
— Да, мой друг Луис, ваш зять. Один из вас убил его, он не покончил с собой. Я в этом уверен.
— Убирайтесь отсюда, — голос Дельбо звучал так, как будто слова рождались у него в животе и вылетали изо рта наподобие рвоты. — Убирайтесь немедленно.
Я положил руку на пистолет и продолжал:
— Вы меня выслушаете до конца, хотите вы этого или нет… Возможно, Луис всегда знал, из чего изготовляются столь популярные продукты фирмы Фуэнтес, но до поры до времени это его не трогало, потому что по утрам он пил апельсиновый сок и слушал пение птиц в саду. Однако случилось так, что в один прекрасный день, неважно по какой причине, ему стало противно, он больше не мог терпеть, в нем заговорила совесть, и тогда он стал пить…
Потом он узнал, что транспортировкой больного скота и шантажом занимался один и тот же человек и что этот человек — его старый товарищ по армии, то есть Паулино, сумевший вкрасться к нему в доверие и ставший в конце концов его собутыльником. Вероятнее всего, именно тогда он и подписал свой смертный приговор. Вы не могли допустить, чтобы дон Луис Роблес, экономический советник АПЕСА, оказался жертвой шантажа со стороны какихто подонков, вернее, вас раздражало, что Луису на все наплевать… Мне хочется верить, что поведение Луиса объясняется решением бросить эту жизнь и стать таким, как прежде, но этого я уже никогда не узнаю… Однако я твердо знаю, что он вам мешал, он был для вас опасен… и вы убили его, так же как убиваете этих больных и старых животных. В ту ночь он был сильно пьян, выстрелить ему в висок из его же пистолета, предварительно надев его же перчатку, особого труда не представляло. Вот почему на перчатке следы пороха. Ну а потом вы натянули перчатку на руку трупа и выдали все за самоубийство.
— Забавная история, Карпинтеро, — заявил Дельбо. — Очень складная. — Он принялся медленно рвать фотографии, складывая клочки аккуратненькой горкой. — Эти фотографии абсолютно ничего не доказывают, а история, которую вы рассказали, — чушь собачья. Мне вас жаль.
Вы самый неумелый шантажист, которого мне приходилось встречать.
Я вынул фотографию, взятую в доме у Нельсона, и протянул Ортенсии. Она взглянула на нее и сильно побледнела. Лицо ее стало как бы опадать, будто из него вынули кости и осталась одна мякоть.
— Эту рвать не надо, Дельбо. Семейная реликвия.
— Где вы?.. — невнятно произнесла Ортенсия.
— В доме у вашей сестры Аделы. У меня есть и другие, намного более интересные фото вашего племянника Нельсона, лежащего в кровати с мамочкой и их дружком Португальцем Соусой… Вы же не станете отрицать, что это ваша сестра, не правда ли, Ортенсия? Достаточно посмотреть на фото, вы похожи как две капли воды. Я уверен, что вы еще с ней деловые партнеры и по этому богоугодному заведению для сбившихся с пути подростков, и по АПЕСА, и по производству знаменитых мясных консервов фирмы Фуэнтес. Чтобы убедиться в этом, достаточно полистать регистр торговых операций.
— Послушайте… послушайте… сеньор… сеньор Карпинтеро… миллион, я вам даю миллион песет.
— Замолчи! — закричал Дельбо и сразу же улыбнулся.
Он похлопал женщину по руке. — Я сам буду вести с ним переговоры, сеньора Фуэнтес.
— Нам не о чем вести переговоры, я не шантажист.
Скажите своей дочери, когда увидите ее, что я уже знаю, кто, почему и как убил ее мужа.
Я направился к двери. Оба они встали почти одновременно.
— Минуточку, сеньор Карпинтеро… я…
Я обернулся.
— Да?
— Я хотела сказать вам, что…
— Ортенсия! — Дельбо крепко сжал ей руку. Она грубо оттолкнула его и резко повернулась, презрительно скривив губы.
— Ни один человек в мире, и ты в том числе, не имеет права указывать мне, как я должна вести дела. Ты меня понял, Дельбо? Или тебе надо напомнить, что ты всего-навсего мой служащий?
Я улыбнулся Дельбо. У него заходили желваки. Со мной Ортенсия разговаривала в высшей степени любезно.
— Пожалуйста, сеньор Карпинтеро, давайте лучше поговорим о делах. Сколько вы хотите за молчание и за фотографии сестры с ее сыном? Если вас не устраивает миллион, я дам больше. Назначьте свою цену.
— Ортенсия… молчи… — Дельбо попытался изобразить улыбку, но у него ничего не получилось. — Разреши мне самому заняться этим человеком.
— Что ты себе вообразил, Дельбо, а? Ты думаешь, что чего-то стоишь? Так вот что я тебе скажу: ты ничтожество.
Я тебя увольняю, понял?
— Перестань, Ортенсия… успокойся.
— Не смей обращаться ко мне на «ты», кретин.
Дельбо тяжело опустился на стул, взгляд его был устремлен вдаль, куда-то очень далеко. Лицо стало неподвижным и серым, цвета замазки.
Ортенсия снова повернулась ко мне. Она все еще стояла и была похожа на карточную королеву.
— Сеньор Карпинтеро, никому нет дела до того, что происходит в семье. Моя сестра Адела… имеет свои странности…
— Ваша сестра Адела, сеньора, — прервал ее Дельбо, — позвонила мне сегодня утром, прежде чем вы, сеньора, изволили встать, и попросила меня, Дельбо, помочь ей в одном деликатном деле, связанном с уборкой квартиры. Он было рассмеялся, но тут же оборвал смех. — …У нее возникла небольшая проблема, которая уже улажена. Двое наших людей все убрали… Мы годимся только на то, чтобы убирать… убирать за вами дерьмо… А вы платите мне за это таким образом. — Он поднял на меня глаза. — Его убила она, Карпинтеро. Это сделала она. Она убийца. Надела перчатку и убила.
Он открыл рот, как бы собираясь рассмеяться, и тут же закрыл его. Потом с вызовом посмотрел на женщину.
Ортенсия скрестила руки на груди. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, пока она говорила с Дельбо. Глуховатый голос был ровным, без модуляций.
— Ничтожества… вы ничего не способны понять, — изрекла она. — Низшая раса, крысы. — На лице у нее появилась гримаса отвращения. — Ты мало чем отличаешься от того, кто в недобрый час стал моим зятем… Сначала я верила, что он может измениться, стать человеком высшей расы. Но нет. Это невозможно, такого не бывает… Кто родился мразью, всю жизнь проживет пресмыкаясь, купаясь в помоях… Да, я его убила. — Она посмотрела мне прямо в глаза. — Убила, как убивают крыс, давят тараканов. Вы что-то хотели сказать, сеньор Карпинтеро?
— Ничего такого, что могло бы вас заинтересовать.
— Я буду предельно краткой… Если вам взбредет в голову шантажировать нас этими фотографиями моей сестры Аделы, которыми, по вашим словам, вы располагаете, я вас раздавлю, сеньор Карпинтеро. Можете не сомневаться. Вам прямой смысл договориться со мной. Даю два миллиона песет за негативы. Это мое последнее слово.
Дельбо все еще смотрел в никуда.
— Карпинтеро, вы слышите? Вас устраивают два миллиона? Думаю, мне не следует объяснять, что, подав на меня в суд, вы поставите себя в исключительно смешное положение. Луис покончил с собой. Ясно?
