Анатолий Вилинович - Тайны Гестапо
Узнав о странном поведении унтершарфюрера и гауптштурмфюрера на базаре, обер-лейтенант сразу же послал своего офицера, чтобы познакомиться с ними и выяснить все, как и положено по службе. По чину он был ниже гауптштурмфюрера, но должность, которую он занимал, приравнивалась к чину майора. Он заподозрил что-то неладное и теперь ему оставалось только одно: не промахнуться, не упустить, а уж потом…
Внешне он казался спокойным, предупредительным Действия его не вызывали какой-либо настороженности у Иванцовой и Паркеты. И когда он стал настойчиво приглашать их к себе в гости отобедать вместе с ним, задержанным ничего не оставалось как согласиться.
Дом, в котором жил начальник полевого гестапо Бруно Тетцлафф, был трехэтажный. На первом этаже располагалась его резиденция, на втором – комнаты офицеров. Сам он почему-то предпочитал верхний этаж.
Обеденный стол был накрыт в просторной комнате с двумя дверьми. Одна вела сюда из коридора, другая – в соседнюю комнату, служившую и кабинетом, и спальней.
Обед обещал быть щедрым. Здесь – и коньяки, и вина, и разная снедь как из гестаповского снабжения, так и из награбленных местных продуктов.
Прежде чем сесть за стол, обер-лейтенант позвал денщика и отдал ему какие-то распоряжения.
За столом Бруно Тетцлафф говорил много, Иванцова была ему прекрасным оппонентом, Паркета – заинтересованным слушателем. Во время разговора Ольга спросила:
– Как поступят с теми, кого задержали на базаре?
Гестаповец ответил, что некоторых расстреляют, наиболее сильных пошлют работать на линию обороны, а кое-кого, возможно, и отпустят.
– За что же расстреляют некоторых? – поинтересовалась Ольга.
И гестаповец с нескрываемой злостью ответил:
– За то, что вчера под машину генерала Кранбюлера была брошена связка гранат. К счастью, он остался жив, а его адъютант, офицер охраны и шофер убиты. – И тут же спохватился – Вот с кем надо было бы познакомиться вам, фрау унтершарфюрер. Генерал Кранбюлер очень большой знаток художественных ценностей!
Неожиданно он рассмеялся и добавил:
– Представьте себе, генерал повсюду таскает за собой чемодан с музейными ценностями.
– Из музея?.. Какого? – как можно спокойней поинтересовалась Ольга.
– О, фрау, вы настоящая приверженка всего, что относится в искусству! – сделал Ольге комплимент Бруно. – Да, у генерала какое-то фантастическое отношение к этому чемодану.
Ольга, боясь насторожить Тетцлаффа, все же спросила:
– Откуда вам, господин обер-лейтенант, известно о сокровенных делах генерала?
Тот, самодовольно улыбаясь, ответил:
– Тайной полевой полиции положено все знать, унтершарфюрер.
Иванцова согласно кивнула головой и, как бы размышляя вслух, продолжила:
– Что же в том генеральском чемодане может быть, если он так дорог одному из славных представителей генералитета фюрера?
На это гестаповец ответил, что в нем ценности из какого-то восточного музея, но описи у него пока нет. И, подумав немного, подчеркнул: «Пока нет».
– Очень хотелось бы знать, господин обер-лейтенант, какие музейные реликвии хранятся в этом чемодане, – не скрывая любопытства, высказалась Ольга.
– Предоставьте это мне, фрау унтершарфюрер. Генерал Кранбюлер базируется со своим штабом в Краснодаре. Бригадефюрер СС Вольфганг Кнопп тоже там со своим штабом. В августе из Киева к нему приезжал Франц Ауге, бригадефюрер СС. Он по поручению самого рейхсфюрера проводил со всеми нашими службами совещание. Бригадефюрер СС Франц Ауге, – повторил Бруно Тетцлафф.
– Бригадефюрер Франц Ауге? – многозначительно посмотрела на Андрея Ольга.
Гестаповец, заметив это, спросил:
– Не родственник ли гауптштурмфюрер Ганс Ауге бригадефюреру Францу Ауге?
Ольга помедлила с ответом, приняв вопрос за возможную ловушку. Затем с улыбкой взглянула на Андрея. Тот, выразив на своем лице недовольство, заерзал на стуле и что-то невнятное прохрипел. Встал и прошел к окну, растирая шею. А Иванцова вздохнула и сказала, что господин гауптштурмфюрер Ганс Ауге, как и бригадефюрер Франц Ауге, не любят подчеркивать свои родственные отношения и ссылаться на них. Об этом свидетельствует тот факт, что господин гауптштурмфюрер Ганс Ауге отказался в свое время от тепленького местечка в штабе и отправился со спецгруппой на фронт. Как истинный ариец, преданный делу фюрера.
– Да, это похвально… – с некоторым сомнением в голосе произнес обер-лейтенант и пристально уставился на Ольгу. Затем он перевел такой же пристальный взгляд на гауптштурмфюрера, который уже сел на свое место. И вдруг Бруно Тетцлафф, опустив понятие э субординации, довольно четко спросил по-русски Паркету, не отводя от него взгляда:
– Так вы родной брат бригадефюрера СС Франца Ауге?
Андрей вздрогнул, зрачки его глаз чуть заметно расширились и он вопросительно взглянул на Ольгу. Девушка была ошарашена вопросом на русском языке, и с сильным акцентом удивленно спросила гестаповца тоже по-русски:
– О, господин обер-лейтенант говорит по-русски?
– Служебный долг обязывает меня знать и этот язык, фрау унтершарфюрер, – закурил сигарету Бруно, продолжая внимательно наблюдать за выражением лица Паркеты.
Ольга сказанное обер-лейтенантом перевела на немецкий язык, и Андрей, сердито кивнув, строго посмотрел на фашиста. Затем что-то невнятно прохрипев, резко поднялся, сделал небрежный жест прощания и двинулся к выходу.
Ольга поспешила объяснить его поведение:
– Я же предупреждала, что господин гауптштурмфюрер человек очень щепетильный и, когда речь снова зашла о родственных отношениях, то он…
Но Бруно Тетцлафф уже не слушал ее. Он загородил Паркете дорогу, вытаскивая из кобуры пистолет.
– Прошу оружие и документы, Ганс Ауге. И ваши, фрау унтершарфюрер Инга Шольц.
За его спиной в распахнувшейся двери комнаты уже стояли с автоматами в руках унтер и два солдата.
Паркета понял: сопротивляться в настоящий момент бесполезно. Презрительно и надменно глядя на гестаповца, он вынул и протянул ему свои документы.
– Очень удивлена вашим поведением, господин обер– лейтенант! – гневно произнесла Иванцова и подала свои документы тоже.
– И оружие, Инга Шольц, – протянул руку гестаповец, а другой рукой расстегнул кобуру Андрея и вытащил оттуда его парабеллум.
Девушка демонстративно извлекла свой браунинг и чуть не швырнула его в лицо Тетцлаффу, но, перехватив спокойный, предупреждающий взгляд Андрея, сдержалась.
– Прошу, – обратился немец к своим гостям, – вернуться и сесть за стол.
Когда Ольга и Андрей присели на прежние места, дверь комнаты, за которыми остались гестаповцы с автоматами, Бруно прикрыл. Он подошел к столу и стал рассматривать документы задержанных. К своему удивлению, он увидел улыбку на лице девушки. И чуть не вздрогнул, когда услышал клокочущий смех гауптштурмфюрера и его страдающее от боли лицо. Он сжимал обеими руками горло, как бы стремясь умерить раздражение гортани, вызванное смехом.
– Ну господин обер-лейтенант? Понравились вам наши документы?! – брала инициативу в свои руки Ольга. Она встала и спокойно прошлась по комнате.
– Унтершарфюрер Инга Шольц! – приказным тонок отчеканил гестаповец. – Прошу сесть и перестать паясничать! Это касается и вас, господин гауптштурмфюрер Ганс Ауге! – закричал вдруг Тетцлафф, швырнув на стол документы.
Ольга и Андрей поняли, что документы «прошли». Иванцова, не подчиняясь приказу гестаповца, с невозмутимым видом прошлась по комнате, остановилась напротив него и ледяным тоном произнесла:
– Нам абсолютно наплевать на все ваши подозрения, господин обер-лейтенант. Если вы не хотите оказаться на передовой под Туапсе, то сейчас же прекратите эту дурацкую комедию! – И угрожающим тоном продолжала – Ваша холеностъ, молодцеватость накроется окопной глиной, если бригадефюрер Франц Ауге узнает, что его брат задержан… вами! Все это будет передано ему в подробном докладе. Советую опомниться, господин Тетцлафф! Вначале вы разыграли поклонника искусств, гостеприимного хозяина, а затем устроили это позорное дознание. Хотелось бы знать, на каком основании?
