Вера Белоусова - Жил на свете рыцарь бедный
— Валентина Петровна, — позвал он.
Она не слышала — в кухне лилась вода. Мышкин заглянул в кухню и попросил:
— Валентина Петровна, можно я зайду в ту комнату… в другую?..
Она заметно вздрогнула.
— Идите. Там незаперто, просто дверь закрыта. Я туда не хожу. Так с тех пор и не заходила. Как паковаться буду, не знаю…
Мышкин вошел в комнату и огляделся. Все было, в общем, как в прошлый раз, только, разумеется, ощущение было совсем другое… Все как будто затянулось патиной, что выражалось материально в заметном слое пыли, лежавшем на всех предметах. В нижней части музыкального центра было отделение для компакт-дисков, которых у Кати было великое множество. Мышкин присел на корточки и принялся методично перебирать их один за другим. Минут через пять он распрямился, держа в руках квадратную пластиковую коробочку со вставленной внутрь яркой этикеткой. «Черный павлин», — было написано на этикетке. — Кира Мун». Мышкин зачем-то повертел его в руках, разглядывая со всех сторон, и сунул в сумку — туда, где уже лежала видеокассета. Потом он несколько раз прошелся по комнате, внимательно разглядывая мебель, и наконец опустился на колени перед зеркалом…
ГЛАВА 10
— Лимон хотите? — спросил Мышкин, подвигая Ане блюдечко.
— Да, спасибо. — Она опустила в чай ломтик лимона, надавила на него ложкой и некоторое время наблюдала за тем, как съедается, тает на глазах темно-коричневый цвет. Потом она старательно размешала сахар, но пить не стала, а отодвинула чашку в сторону.
— Все это время я думала, что это он… — тихо сказала она. — Алеша… Я почти не сомневалась… Понимаете?
— Я догадывался, — кивнул Мышкин. — Но, откровенно говоря, до сих пор не понимаю почему. Ведь у него как раз, казалось бы, не было никаких причин. Вы что, видели что-нибудь?
— Здесь у вас можно курить? — спросила Агния. — Я в форточку…
— Не надо в форточку. Так курите, — разрешил Мышкин.
Некоторое время она курила молча, а потом заговорила каким-то совершенно не своим, глухим голосом:
— Я все те дни была совсем невменяемая… просто совсем… Знаете анекдот: «Опять эта проклятая неизвестность…»?
Мышкин покачал головой:
— Не помню…
— Ну, в общем… муж подозревает жену в неверности и начинает за ней следить. Говорит, что уезжает в командировку, а сам вечером возвращается, влезает на приставную лестницу и заглядывает в окно спальни. Там его жена, с мужчиной. Они пьют вино, ставят музыку, танцуют, потом гасят свет — и все, мужу больше ничего не видно. Он слезает с лестницы и говорит: «Ах, черт возьми! Опять эта проклятая неизвестность!» Так вот… это про меня…
Мышкин улыбнулся и кивнул.
— Ну вот… все я знала, все понимала… и все-таки… не то что не верила, нет… алкала новых доказательств… Нет, не знаю, как объяснить. Чистой воды мазохизм. Я за ним ходила, как тень, как хвост… страшно вспомнить, ей-богу… — Она передернулась. — Катька, может, и замечала, между прочим. То-то, должно быть, радовалась… — Она сморщилась, как от боли, и на секунду замолкла, а Мышкин с грустью отметил про себя, что все перегорит и быльем порастет и она думать забудет о своем Алеше, а вот чего она не забудет — так это Катиной радости и своего унижения.
— И в тот день тоже… — продолжала она. — Я пошла за ним, как всегда… Но… как раз в тот день меня одолела еще одна идея. — Она усмехнулась. — Мне вдруг приспичило с ним побеседовать. То есть мне вообще-то с самого начала так казалось… что если поговорить как следует, назвать все словами, разобраться… то все каким-то чудом изменится, весь этот кошмар рассыплется… Он все поймет, что ли… Сама не знаю. Бред, одним словом. Такая идиотка была!..
«Она говорит так, — подумал Мышкин, — как будто все это было сто лет назад, в другой жизни… Как говорят о неразумном младенце…»
— Мне кажется, это было в другой жизни, — задумчиво проговорила Аня, словно подслушав его мысли. — И как будто это была не я. Я с тех пор очень изменилась, честное слово. По-моему… В общем, в тот день я решила поговорить… во что бы то ни стало. Как-то у меня вдруг… совсем сил не стало. Ну вот… и дотащилась за ним до самого ее подъезда… но так и не решилась… Но не ушла, а так там и топталась, как приклеенная… Думала, вдруг он выйдет один — и я решусь…
— И что, Аня? Что вы увидели?
— Увидела… Увидела, как он вошел в подъезд… а потом выскочил оттуда… весь зеленый и на себя непохожий. Пронесся в двух шагах от меня, но не заметил…
— Догонять не стали?
— Да я его просто сразу из виду потеряла… Бесполезно…
— В котором часу, помните?
— Без двадцати четыре. Я посмотрела на часы.
— Что вы тогда подумали?
— В тот момент я подумала, что она его выгнала. Или что он ее с кем-то застукал и убежал. Что-то в этом роде… Вид у него был… ужасный. Ну а додуматься до правды, как вы понимаете, было довольно трудно. А потом, уже вечером, когда в новостях сказали… тогда я уже подумала… Там ведь еще и про время сказали…
— А знаете, — сказал Мышкин, — все-таки это странно, и даже очень. Почему вы, к примеру, не подумали, что он увидел труп и впал в невменяемое состояние? По-моему, это как-то более естественно…
— Вы не понимаете. — Аня покачала головой. — В последний раз, по телефону, Катя рассуждала, не вернуться ли ей к Дерюгину. Я подумала — вдруг она сказала ему что-нибудь в этом духе… а он не смог вынести…
— Но вы же его знали… — гнул свое Мышкин. — Вам казалось, что он способен на убийство?
— И опять-таки вы не понимаете. С того момента, как все это закрутилось… вся эта история с Катей… я стала воспринимать его как… как оборотня… Вот! Именно оборотня! А что можно знать про оборотня заранее? И потом… у меня все время было какое-то такое чувство… что вот-вот случится какая-нибудь дикость, что-то совершенно ни на что не похожее. Конечно, глупо — вы правы. Но не очень-то я могла рассуждать…
— Ну хорошо, — сказал Мышкин. — Переходим к наиболее неприятному вопросу. Почему вы ничего не сказали? Зачем, извините, наврали про библиотеку?
— Ну… во-первых, я не хотела, чтобы информация шла от меня, — медленно проговорила Аня, глядя в сторону. — Не хотела, чтобы вышло, что это моя месть… Я надеялась, что вы и без меня разберетесь… Это раз. И потом…
— Это, конечно, очень лестно, — не удержался Мышкин. — Но ведь мы могли и обмануть ваши ожидания… Всякое бывает, знаете…
— А мне было все равно. — Она повернула голову и, явно пересиливая себя, взглянула ему прямо в глаза. — Понимаете? Не то чтоб меня так уж волновало, накажут убийцу или нет. И вообще… Я не была уверена… так ли уж мне нужно, чтоб его наказали именно за это. Я его не за это ненавидела, а за другое…
«Ничего себе! — подумал Мышкин. — Уж не хочет ли она сказать, что его одобряла? То есть не то что его одобряла, а что… такой поворот событий ее скорее устраивал?.. Напрасно она… Все-таки есть вещи, о которых лучше молчать — хотя бы… я не знаю… из щепетильности, что ли».
— А если бы мы ошиблись? — пробормотал он вслух.
— Нет, если бы арестовали кого-нибудь не того, я бы все рассказала. И потом, вы не дали мне договорить… Была вторая причина. Я не хотела, чтобы кто-нибудь знал… чтобы все узнали о моих страданиях… О том, что я за ним ходила… Ни за что не хотела! Ужасно унизительно!
— Ну, Бог с вами, Агния, — вздохнул Мышкин. — Я, честно говоря, расстроен, потому что все это как-то… Ну, нехорошо это все-таки, согласитесь сами… Но все равно, как только я понял, как было дело, я решил сразу вам рассказать, потому что я догадался, о чем вы думаете и кого подозреваете.
— А как вы догадались? — с совершенно детским любопытством спросила она.
— Как я догадался, что вы подозреваете Крымова? Ну, это несложно. Азбука. Вы придумали себе ложное алиби. Так? Вы лгали. Зачем? Если вы не убийца, то естественно предположить, что вы кого-то покрываете. Из всех действующих лиц на эту роль — на роль «покрываемого», я хочу сказать, — хоть как-то подходит Алеша. Хотя… признаюсь, ваше поведение не казалось мне вполне естественным.
— Да я не об этом. — Она покачала головой. — Я спрашиваю, как вы догадались… вообще? Как вы догадались, что я ее не убивала и кто убийца?
— А вот это длинная история. — Мышкин отхлебнул чаю и задумался. — И объяснить все это… довольно трудно. Не знаю, откуда начать. Значит, смотрите… Кто-то положил на видное место этого Сологуба. Разумеется, это могла быть случайность. Давайте, однако, предположим, что это не так. Предположим, его взяли вы…
Она молчала и смотрела на него во все глаза.
— Вы пришли к Козловой с вполне определенным намерением, вошли в комнату, случайно увидели новое издание вашего Сологуба, автоматически сняли его с полки и перелистали. Потом вы дождались удобного момента — например, когда Козлова сядет к вам спиной, надели перчатки, взяли пистолет, о котором заранее знали от самой же Козловой, и сделали свое черное дело. А перед самым уходом спохватились и протерли томик Сологуба… Сходится?
